Евгений Войскунский - На перекрестках времени. Научно-фантастические рассказы

— Верно, — сказал Жан-Жак. — Я подчеркнул это, когда перед полетом обсуждал с французами сумму выкупа. Она должна была быть такой, чтобы вызвать сенсацию. Ведь основной интерес для нас представляли газетные сообщения.

— Между прочим, Иван Яковлевич, — сказал директор. — Вам придется позволить Михалевичу. Он ждет не дождется часа своего торжества.

— Торжества не будет. Вы сами видите, Семен Семеныч, что мое предположение относительно «эффекта присутствия» в значительной мере…

— Безусловно. Но, с другой стороны, прав и Михалевич. — Семен Семеныч похлопал ладонью по стопке газет.

Они помолчали немного.

Никогда еще я не чувствовал себя так погано. Выходит, это был все-таки эксперимент, а не… Я чуть было не взвыл, припомнив, с какими чудовищными обвинениями обрушились мы на Жан-Жака.

— Разрешите поинтересоваться, — раздался спокойный и очень официальный голос Виктора, — на каком основании эксперимент держали в секрете от нас? Полагаю, что мы с Калачевым имеем некоторое отношение…

— Справедливо, — прервал его Семен Семеныч. — Признаться, Иван Яковлевич, я не совсем понял, почему вы настаивали, чтобы Горшенин и Калачев остались не посвященными.

— Что ж, придется ответить откровенно, — сказал Жан-Жак. — Эмоции для нас, ученых, не должны играть решающей роли. Но — ничего не поделаешь — все мы люди. Так сказать, homo sum. При всем моем уважении к нашим молодым друзьям, к их, я сказал бы, незаурядным способностям, мне крайне не нравилось их поведение. Дело не в том, что они склонялись к мнению Михалевича об «эффекте присутствия» и не считались с моим, — это их право. Они слишком горячи, Семен Семеныч, да, горячи, грубоваты и склонны к скоропалительным решениям, — особенно это относится к Калачеву. Возможно, я… не совсем прав… но именно поэтому — с чисто воспитательной целью я решил не брать их в рейс.

Семен Семеныч покашлял и посмотрел на меня.

— Однако, — сказал он, — если вы решили наказать их подобным образом, то, сдается мне, и они не остались в долгу.

— Да уж… — Ироническая улыбка появилась на холеном лице Жан-Жака. — Будьте уверены, они с лихвой отплатили… Не утруждая себя в выборе слов.

— Но почему вы сами на себя наговорили? — вскричал я. — Пусть мы ошиблись, но вы же ничего не отрицали…

— Опровергать всякие вздорные обвинения — это, знаете ли, мне ни к чему. Да и, признаться, мне стало любопытно: что будет дальше? Я решил немного разыграть вас. Конечно, я не ожидал, что вы настолько взбеленитесь, что захотите высадить… ну, и так далее.

— Это все из-за Леньки! — вырвалось у меня.

Жан-Жак поморщился:

— Что еще за уменьшительные клички?

— Из-за Лени Шадрича, — поправился я. — Он сказал, что «Джоконду» украли именно в одиннадцатом году, — с этого все и началось…

— Правильная догадка, — сказал Семен Семеныч. — Французы рекомендовали эту дату, чтобы гарантировать газетную сенсацию.

Жан-Жак посмотрел на Леню, который внимательно приглядывался к книгам на директорском столе, и сказал:

— Товарищ Шадрич, хотя и был вовлечен в возмутительную слежку за мной, оказался наиболее благоразумным из них. Он вел себя спокойно и не поддержал сумасбродных заявлений. Он внес весьма ценное предложение — посетить Самофракию и устранить из времени разрушение статуи. Наконец, когда мы выгружали статую, он вышел по моей просьбе из Лувра за газетами. Без этого эксперимент не дал бы полного результата — по вине Калачева и Горшенина, которые не выпустили меня из машины. Весьма прискорбно, но должен признать, Семен Семеныч, что сотрудники палеосектора более дисциплинированны, чем мои, хотя я трачу массу реального времени на их воспитание.

Во как! «Массу реального времени…»

Но, делать нечего, надо было просить извинения…

— Прошу извинить меня, Иван Яковлевич, — сказал Виктор. — Но одновременно требую большего доверия.

Я присоединился к нему.

— Ладно, забудем, — великодушно сказал Жан-Жак. — Однако не лишне будет напомнить о правилах поведения. Начну с того, что собаки научных сотрудников не должны проникать в экспериментальную…

— Иван Яковлевич, — прервал его директор, — я думаю, вы проведете эту беседу с товарищами попозже. А теперь прошу учесть следующее. Эксперимент до окончательных выводов должен остаться в тайне. К вашему сведению, молодые люди: всю эту неделю Лувр был закрыт и, кроме сотрудников Дюбуа и Жаклена, никто во Франции не знает, что Ника неделю отсутствовала и что сегодня она появилась с головой и руками. К этому чуду надо еще подготовить общественное мнение. А пока они будут поддерживать версию, будто Нику реставрировали.

— Мы учтем, — сказал Виктор. — Но покажите нам газеты.

Семен Семеныч опять похлопал рукой по стопке французских газет.

— Показывать, собственно, нечего. В газетах ни единого слова о пропаже Ники. Они ничем не отличаются от тех газет за те же числа, что хранятся в архиве.

— Ну, так я и думал, — сказал Виктор. — Активного воздействия на прошлое быть не может.

— Не стоит так категорично, Виктор, — заметил Жан-Жак. — Мы все-таки вошли в прямое соприкосновение с материальными объектами.

— Да, конечно. Но «эффект присутствия» длится только в течение самого присутствия. Он не оставляет следа, не распространяется на будущее.

— Вы хотите сказать, что мы пронеслись в прошлом как призраки?

— Не совсем так. — Глаза у Виктора стали какие-то отрешенные. — Не совсем так…

— Позвольте, — наскакивал на него Жан-Жак. — Мы видели своими глазами, как Ника встала на своей пьедестал в одиннадцатом году — с головой и руками.

— Голова и руки появились у нее несколько часов назад.

Жан-Жак был озадачен, да и я тоже. Семен Семеныч, покашливая, с интересом смотрел на Виктора. А Леня уже успел углубиться в книгу «Парижский Лувр», взятую с директорского стола, — по-моему, он ничего не слышал.

— Не станете же вы утверждать, Виктор, что мы привезли Нику в наш год, а не в одиннадцатый, — сказал Жан-Жак.

— А я и не утверждаю. Я имею в виду расслоение времени… Словом, у меня нет уверенности, что мы побывали в том самом одиннадцатом году, который был на самом деле.

— Вы допускаете два параллельных течения времени? Однако! — Жан-Жак покрутил головой.

— Не знаю, — сказал Виктор. — Дело в том, что путешествие в прошлое противоречит принципу причинности…

— Так что же получается! — закричал я. — Выходит, нашего путешествия не было?

— Об этом-то я и думаю. — сказал Виктор.

В нежно-зеленом небе пылало чужое красноватое солнце, недвижно стоял лес, на горизонте громоздились зубчатые рыжие холмы. Велик был соблазн заняться исследованием этой планеты. Здесь хорошо дышалось. Здесь легко ходилось: планета была поменьше Земли. Но «Юрий Гагарин» требовал серьезного ремонта, а экипаж его состоял всего из шести человек, и Прошин, командир, не счел возможным высылать разведку.