Артур Кларк - Перворожденный

Сегодня впервые за время своего пребывания на станции Майра отправилась на экскурсию на станционном вездеходе. Он был гораздо меньше, чем тот громадный зверь, на котором она приехала из Лоуэлла. В нем имелась миниатюрная лаборатория, зона отдыха, небольшой камбуз и туалет с раковиной, в которой можно было помыться с помощью губки. За собой он тянул трейлер, в котором не было портативного ядерного энергетического блока, как в «Дискавери» из Лоуэлла, зато находилась турбина, использующая в качестве топлива метан.

— Мы сами производим метан из марсианской двуокиси углерода, — объяснил, не оборачиваясь, Юрий. — Это дело рук Ханса с его установкой по утилизации местных ресурсов, сокращенно УМР. — Однако это процесс небыстрый, и нам постоянно приходится ждать, когда наполнится емкость с метаном. Так что в течение года мы можем себе позволить всего несколько таких вылазок, как сегодня.

— Вам нужен ядерный реактор, — сказала Майра.

Юрий усмехнулся.

— В Лоуэлле оборудование гораздо лучше. Нам достаются одни отбросы и остатки. Но для наших целей этого вполне достаточно. — И, словно в качестве извинения, он похлопал вездеход по стенке.

— Наш поход не будет слишком скучным, — пообещала Грендель.

— Все равно для меня это ново, — отозвалась Майра.

— В любом случае, ты сделала нам одолжение, — сказал Юрий. — Существующие инструкции гласят, что на любую экскурсию продолжительностью более чем дневной переход от станции, необходимо выезжать как минимум втроем. На самом деле мы, конечно же, делаем, что хотим. Мы эти инструкции игнорируем. Иногда я вообще выезжаю в одиночестве, точно так же как Грендель. Но когда дело касается инструкций, А-1 просто бесится.

— Но у нас нехватка персонала, — подхватила его мысль Грендель. — Номинально на станции Уэллс должны проживать десять человек. Но для Марса такие условия невыполнимы.

— А Элли, надо полагать, большую часть времени сидит в шахте и занимается своими исследованиями? — спросила Майра.

Грендель поморщилась.

— Вроде да. Но она здесь не своя. Не марсианка.

— А Ханс?

— Ханс очень занятой мальчик, — ответил Юрий. — Когда он не занимается поддержанием систем станции и не сверлит свои дыры во льду, то проводит эксперименты с УМР. Здесь, на Марсе, он разрабатывает способы автономного существования. Тебе может показаться, что северный марсианский полюс — не лучшее место для подобных экспериментов. Однако здесь есть вода, причем прямо на поверхности, в форме льда. Во внутренних мирах такого больше нигде нет, разве что небольшие вкрапления на лунных полюсах, насколько мы знаем.

— А Ханс, — добавила Грендель, — мыслит гораздо более широкими категориями.

— Майра! — с жаром продолжил Юрий. — Есть много общего между условиями жизни здесь, на марсианской ледяной шапке, и на лунах Юпитера и Сатурна, которые, в сущности, представляют собой огромную скорлупу из переохлажденного льда, покрывающую глубинную скальную породу. Так что Ханс разрабатывает технологии, которые позволят нам выжить в любой точке Солнечной системы.

— Амбициозный проект.

— Разумеется, — подтвердил Юрий. — Видишь ли, по материнской линии он происходит из Южной Африки. А там, как ты знаешь, особые условия. Южноафриканцы вышли из солнечной бури победителями — в политическом, экономическом и в каком угодно смысле. Надо полагать, что Ханса неспроста отправили на Марс. И здесь он не просто марсианин, а африканский марсианин! Наверняка, находясь здесь, он преследует свои, гораздо более серьезные цели…

Через пару часов они прибыли к кромке спирального каньона.

Его подтаявшие ледяные стенки были пологими, да и сам каньон не казался чрезмерно глубоким. Майра подумала, что вездеход легко сможет спуститься на его дно, и действительно, изрезанный колеями путь, по которому они ехали, погружался прямо в его недра. Однако, как она заметила, впереди каньон слегка изгибался, расширялся и становился глубже, так что путь по нему впереди уже был похож на грандиозное естественное шоссе.

На дно каньона они спустились не сразу. Юрий поколдовал над приборным щитком, и вездеход медленно пополз по кромке каньона, пока перед ними не возникла странная конструкция на ножках, напоминающая насекомое. Это была технологическая платформа сантиметров пятидесяти в диаметре, вся уставленная инструментами. Она стояла на трех тонких ножках. У вездехода был манипулятор в виде руки, и рядом с платформой эта рука осторожно расправилась и приготовилась к работе.

— Это ПЭС, — сказал Юрий. — Поверхностная экспериментальная станция. Вроде как метеостанция, соединенная с сейсмометром, лазерными зеркалами и другими приборами. На полярной шапке мы их насажали повсюду, создали целую сеть. — Он говорил с явной гордостью.

Чтобы и дальше заставить его говорить, Майра спросила:

— А почему эта ПЭС на ножках?

— Чтобы приподнять ее над сухим ледяным снегом, слой которого к концу зимы может быть несколько метров. И, кроме того, так удобнее фиксировать поверхностные эффекты, измерять температуру и давление высоко над уровнем почвы. Но в этих ножках тоже есть сенсоры.

— Они кажутся совсем хрупкими. Такое впечатление, что, подуй любой ветерок, и они сломаются.

— Знаешь, Марс сам по себе хрупкая планета. Я тут вычислил момент, возникающий при ветровой нагрузке. Этого малыша так просто не опрокинуть.

— Это ты его спроектировал?

— Да, — ответила за него Грендель. — И очень гордится этим. Причем любое сходство этой погодной игрушки с марсианскими военными орудиями из разных книг и кинофильмов просто случайно.

— Все они мои дети! — Юрий запрокинул голову назад и самодовольно рассмеялся.

Пока они стояли, вездеход вытащил из своих недр другие, более экзотические приборы: «перекати-поле» — сетчатые шары диаметром около метра, которые тут же раскатились по сухому снегу в разные стороны, и «умную сажу» — черный сверкающий порошок, который немедленно был разнесен ветром. Каждая пылинка этого порошка, объяснил Юрий, несет на себе сенсорный блок диаметром в миллиметр, а также целый набор крошечных инструментов, работающих на микроволновой энергии, льющейся с неба, или просто от сотрясения ветра.

— Всю эту пыль и «перекати-поле» мы не контролируем, — объяснил Юрий. — Они просто разлетаются в разные стороны от ветра, причем большая часть из них пропадает под слоем снега, а затем, во время сублимации, выходит из строя и откладывается вместе с пылью. Но идея такова, что мы должны нашпиговать полярную шапку разного рода сенсорами, чтобы она начала сама себя сознавать, если можно так выразиться. В любом случае, поток данных к нам поступает огромный.