Александр Тюрин - Убойный сюжет

Что это означает? Это означает, что пора навестить Маринку, несмотря на то, что вчера я ее уже навещал. Решил заехать в магазин за деликатной провизией, но еще с дистанции в сто метров заметил неладное. Очередь, которая пыталась втиснуться вовнутрь лабаза аж с крыльца. Таких людских цепочек не видать было с 91 года. А сейчас-то какая неурядица могла случиться? Я с утра и телек и радио вкушал, никаких вроде государственных перетрясений и перехода от политики нехватки денег к политике нехватки товаров. Так может случилось что-то в локальном масштабе? Я вышел из машины, протиснулся мимо очереди в дверь и крикнул поверх теснящихся голов знакомой продавщице.

— Почему они так кинулись на тебя, цыпленок?

А женщина была рада отвлечься от тяжелой работы несмотря на требовательные вопли толпы.

— Да очумели, сметают все подряд… — Продавщица мощным рычанием подавила какого-то особо настойчивого покупателя и продолжила. — В нашей газетке чиркнули, мол, какой-то английский мудрец вычислил, что на наши макушки метеорит должен шлепнуться, прямо на наш городок… А утром представитель администрации выступал, дескать, все так и будет, поэтому покупатели и взбесились…

Ага, понятно, значит, запуганное народонаселение кинулось за харчами и нацеливается умотать из города. Чушь какая-то, дребедень, параша, откуда далекому английскому мудрецу может быть известно про наш Новосвердловск?.. Так, не забыть бы про шоколадку-то при всех тягостных раздумиях.

Я протянул к продавщице над толпою не только свой веский голос, но и руку с тысчонкой.

— Киска, завтра я буду твоим, а сейчас дай мне вон ту шоколадку, с орешками… — Очередь, конечно, сразу возбухла на меня. — Мне без сдачи, товарищи… да в гробу я видел вас и ваши орешки… мне свои требуются…

— Слушай, такая шоколадка три штуки сегодня стоит, — говорит киска. — Оползень на шоссе, из-за него нового подвозу нет. Да еще эта подлая очередина.

Пришлось без всякого писка втрое переплатить, но ничего — завтра вечерком киска своей натурой мне разницу возместит…"

— Шварц, не торчи за моей спиной, она у меня нервная, — бросил Степа, не оборачиваясь и не отвлекаясь от работы.

— Так ты меня видел, стервец? Третьим глазом что ли?

— Первым. Еще в полдень, через бинокль. А ночью я с его помощью за небесными телами наблюдаю. Я со скуки много чего умного делаю…

Я отвинтил крышку у «Распутина», вытащил каких-то два пыльных стакана из серванта.

— А я, Стив, в основном наблюдаю за земными, если точнее — бабьими телами. Кстати, есть тут у тебя какая-нибудь сожительница, супружница там или рабыня, которая может притащить тарелку соленых огурчиков или грибков?

— Сожительница ушла и огурчики с грибочками унесла, — вяло отозвался Степа, наконец-то прекратив трудиться. — Потому что нет зарплаты.

— Бедствуешь, значит. Уволили, выходит, тебя, с твоего химического цеха, где ты помешивал палочкой всякие подгаживающие, прованивающие и пытательные вещества. Демогады проклятые, даже отраву не дают сделать… Слушай, а все-таки огурчики можно было в огороде вырастить, и грибочки в лесу пособирать.

— Ну их, это все — радость для задницы. Кроме того, у меня в огороде ничего не хочет расти кроме лебеды и других лекарственных растений… А вообще я в духовном мире проживаю, прозой занимаюсь, астрономией, краеведением, историей Золотой Орды, монгольский язык стал изучать…

— Ну если в духовном мире обитаешь, значит, употреблять должен лишь духовные огурчики. Надо понимать, сидишь ты сиднем дома, гуляешь только от стула до унитаза. Однако, насчет монгольского я — пас, знаю только что наши матерные слова оттуда пришли. Но с прозой, кажется, у тебя неплохо. Хотя впечатление такое, Стив, что ты по-прежнему передираешь мои школьные сочинения. А кому-нибудь еще нравится, кроме тебя и меня?

— Стасику. Помнишь, из нашего класса. Правда, он только эротическими эпизодами интересуется. Еще знакомой одной. Кстати, она весьма интересная дама, — Неелов поморщил лоб и добавил: — Цокотухину немножко нравится. Это матерый детективщик из Свердловска, у нас здесь на даче живет.

— Если бы ты был танцор или певец, я бы не знал как тебя раскочегарить. А так мой рецепт прост: опубликуй свои бредни. Типография в городке-то есть. Ну та, которая газетку и прочую муру выпекает. В этой типографии миллион раз слово «жопа» напечатают, — только плати, — не говоря уж о твоей талантливой прозе.

— Леня, ты прав, как граф. Кстати, эта интересная дама свела меня уже с нужными людьми из газеты, — там же еще и издательство, — они готовы почти бесплатно произвести подготовку рукописи к печати. Но деньги на саму типографию все равно отсутствуют. Или ты собрался предложить? — как бы невзначай поинтересовался Степан.

Я несколько опешил, хотя и скрыл это тонкое чувство. Но впрочем, отчего не предложить. Я не столь уж много на этом потеряю.

— В натуре, Неелов. Иначе давно свернул бы толковище в другую степь. Надеюсь, трех «лимонов» тебе хватит? Ну, хотя бы два с полтиной мне вернешь. Пол «лимона» спишем на внутренние нужды российской словесности, так сказать, на метаболизм.

— А чего вдруг расщедрился? Совесть закушала, Шварц?

— Ошибаешься, меня совесть лишь ласково лижет. Я приторговываю тем, что иначе просто ушло бы ржаветь на какой-нибудь секретный склад. Мне просто надоело слышать вопли: "Культуру обижают, культуре не дают, культура не дает." А чего я буду снабжать финансами какие-нибудь танц-машины, прозываемые балеринами, или горлопанов, известных как оперные певцы. Я лучше на тебя инвестицию сделаю. Авось смутируешь в Пушкина или Толстого Льва… Все, айда заключать договор с твоей типографией, пока я не забыл номер своего счета…

Степа тогда еще немного покочевряжился, но все дела мы обстряпали в течение двух часов. А уже через неделю я половину денег перечислил, вторую половину, как нынче водится, собирался пустить по предъявлению сигнального экземпляра.

Я думал, деньков через двадцать позвонит радостный Стив и будет взахлеб щебетать, что держит в руках сигнальный экземпляр своей книжульки, такой пахнущий, такой яркий. Но Неелов не прозвонился. Тогда я, плюнув на солидность, набрал номер этого лоха. Степа откликнулся сопливым скудным голосом.

— Леня, они даже не приступали к работе.

— Но я проверял, проплата произведена, денежки поступили на их счет две недели назад.

— И с моей стороны все тип-топ. Техред из газеты произвел разметку рукописи. Когда я ее притащил, директор типографии кинулся меня поздравлять и чуть ли не обнимать, дескать, наконец, у нас в городе писатель объявился, текст-де немедленно пойдет в горячий набор… А потом началась всякая ерунда, наборщик то болеет, то пьяный лежит, то в декрете, печатная машина то неисправная, то несмазанная. Короче, кто-то меня тормозит, Шварц.

Читать дальше