Дэвид Герролд - Война против Кторра

Отель "Мариотт-Ридженси" был мерцающим волшебным замком, облаком плывущим над озером серебряного света. Это была огромная белая пирамида, вся одетая террасами и минаретами, стоящая в центре обширного искрящегося озера. Она возвышалась над Денвером, словно яркий благодушный великан - пылающий гигант. Отражения мерцали и вспыхивали, словно звезды в воде - огни светились внизу и вверху и вокруг - дрожащие лазерные лучи метались взад-вперед по небу, как мечи танцующего света, башня была окутана ослепительным гало.

Высоко над всем вспыхивающие огни фейерверка разгоняли ночь, искрясь в небе, выпрыгивая и взрываясь бесконечным ливнем света. Звезды тускнели в этом сиянии.

Рядом с этим великолепием остальной город был темным и пустынным. Казалось, что в Денвере нет ничего, кроме этого колоссального шпиля, пылающего непокорством жизни - праздник чистой радости празднования.

Вздох восхищения донесся от некоторых. Я услышал одну даму: Восхитительно! Что они празднуют?

- Ничего, - засмеялся ее спутник. - Все. Просто радость бытия!

- И так каждую ночь?

- Ага.

Автобус покатился под уклон, проехал по туннелю и по самому зданию, остановившись наконец на внутренней террасе выходящей в зимний сад.

Мы словно попали в сказку. Внутри этого украшенного брильянта был двор высотой в тридцать этажей, купающийся в свете, разделенный невероятными фонтанами и роскошными рощами, размеченный неожиданными плато и окруженный широкими висячими террасами и балконами. Везде висели флаги. Я вышел из автобуса и просто смотрел - пока Тед не схватил меня за руку и не потащил за собой.

С одной стороны был вестибюль со стойкой регистрации и лифтами, с другой - пандус, ведущий в сердце внутреннего двора. Оркестр морских пехотинцев в сияющей серебряной форме расположился на одном из ближайших балконов и воздух наполняли звуки марша из "Спящей красавицы" Чайковского. (Он был вальсом, пока им не овладела морская пехота.) Куда ни посмотреть, я видел людей в форме - любого рода войск и даже несколько в иностранной. Неужели военные взяли отель?

У начала пандуса расположился молодой лейтенант - великий Боже! Когда они начали призывать таких молодых? Он сидел за портативной консолью, сверяя каждого со списком в компьютере. Хотя мы не видели, чтобы он кого-нибудь не пустил вниз, его полномочия на это были очевидны. Мне стало интересно, как Тед проведет нас.

Для него это совсем не было проблемой. Тед присоединился к шуту с шестнадцатилетней девушкой, выказывая интерес только к шуту, а совсем не к девушке. Он выглядел толкачем в своих безвкусных ярких брюках, а теперь и действовал также. Мы подошли к консоли группой, Тед держал под руку шута, а с другой стороны меня. - А теперь пошли, Джимми-бой, - сказал он. - Не надо быть букой. - Страж глянул на всех четверых, безуспешно пытался скрыть свою реакцию и кивнул нам вслед без комментариев.

Выходило, что шут был одним из самых известных шутов в Денвере. Что касается его пристрастия - что ж, не беда. Девушка не была его дочерью. Но она была голодна.

Я сбросил руку Теда и сердито отошел. Остановился у пандуса и позволил им уйти без меня. Тед как раз трепался и едва заметил мой уход.

Я постоял, наблюдая как Тед прохаживается, держа под руку шута и девушку, и возненавидел всех троих. Совсем не за этим я приехал в Денвер. От раздражения меня бросило в жар, проклятого дурака.

Замнем это. Я поискал телефон.

Нашел, вставил карточку и позвонил домой.

Получил записанное сообщение. "Сегодня меня нет, буду завтра". Бип.

Вздох. "Мама, это Джим..."

Клик "Джим, прости, что пропустила тебя. Я больше не живу в Санта-Круз. Я переехала на побережье в место с названием Фэмели. Это на Новом Полуострове. Мы ухаживаем за сиротами. Я встретила здесь чудесного человека - хочу, чтобы ты познакомился с ним. Мы думаем пожениться. Его зовут Алан Пласкоу. Я знаю - он тебе понравится. Мэгги понравился. Мэгги и Энни посылают тебе привет и мы все хотим знать, когда снова увидим тебя. Твой дядя Эрни будет в городе в следующем месяце, какие-то дела на слушаниях по рекламациям. Пожалуйста, сообщи, где тебя можно разыскать, окей?" Бип.

- Привет, мама. Я получил твое сообщение. Не знаю, когда смогу отлучиться, но как только смогу, то заеду домой на несколько дней. Надеюсь, у тебя все хорошо. Надеюсь, что у других все тоже окей. Сейчас я в Денвере в Национальном Научном Центре и ...

Металлический голос прервал: - Правила требуют проинформировать вас, что разговор прослушивается для возможной цензуры в соответствии с законом о национальной безопасности.

- Ужасно. Тем не менее, мама, я свяжусь с тобой, как только смогу. Не пытайся звонить мне сюда, не думаю, что тебе повезет. Передавай привет всем. - Я повесил трубку. Попытался позвонить Мэгги, но линии на Сиэтл были отключены, или заняты, или что-то еще. Я оставил задержанное сообщение, сунул в карман карточку и пошел.

Я очутился перед стендом новостей, изучая заголовки. Все та же старая чепуха. Президент призывает к единству и кооперации. Снова. Конгресс шумно спорит об экономике. Снова. Стоимость кейси еще немного возросла. Плохие новости для работающих. Снова.

По наитию я подхватил пачку "Хаймастер", открывая на ходу.

Я остановился закурить на верху пандуса.

- Кто это?, - спросил кто-то позади меня.

- Кто кто?, - ответил другой.

- Вон тот вещун.

- О, это Фромкин. Снова эгоэкскурсия. Любит играть роль учителя. Но когда бы не дорвался, внимание удерживает.

- Гремит, как целый хор.

- Да, хороший оратор, никогда не скучно - но я слышал его прежде и всегда одна и та же тема: "Будем безрассудными". Пойдем куда-нибудь еще.

- Окей.

Они удалились. Я изучил человека, о котором они говорили, потом пошел вниз, послушать поближе. Он был похож на проповедника. Эффект дополнялся гофрированной шелковой рубашкой и черным фраком - выглядело, словно он только что вышел из девятнадцатого столетия. Он был худой и сухощавый с гало снежно-белых волос, сидевших на розовом черепе, словно облако.

Когда он говорил, глаза сверкали - ему это явно доставляло удовольствие. Я подошел к краю толпы и нашел местечко. Одна из стоявших женщин сказала: - Но я не вижу возможности инфляции в работающей экономике, профессор... Я имею в виду, что все фиксировано.

- На самом деле это очень просто, - сказал Фромкин. Девальвируйте ваши расчетные единицы.

- Я как раз это имею в виду. Мне кажется, что центральной проблемой является создание экономики, которая не может быть девальвирована.

- Конечно. Но, - о, черт, это требует слишком много объяснений. Подождите минутку, дайте мне посмотреть, как это испечь. Глядите, теория денег заключается в том, что они есть орудие, позволяющее социальному организму манипулировать его энергией - то есть денежные единицы являются корпускулами культурного кровотока, они текут, чтобы система была способна питать себя. Вам нравится такая аналогия? Что мы понимаем под деньгами, в действительности лишь средство счета, способ ведения очков: какой орган социального тела - то есть вы - в настоящее время употребляет или контролирует данный кусочек энергии. Но когда мы начинаем думать, что счетные единицы обладают значимостью, мы заблуждаемся. Нет, это всегда лишь символ.