Дэвид Герролд - Война против Кторра

- Тогда почему я здесь?

- Не знаю. Не мое дело, отвечать на твои вопросы.

- Существует хоть кто-нибудь, кто ответит на мои вопросы? Или меня просто отшавыривают с чьей-то дороги?

- Хорошая мысль. Да, без проверки ты не сможешь позвонить отсюда, но можешь получить комнатное обслуживание.

- Где выход?

- Для тебя? Дойди до пожарной лестницы до двенадцатого или четырнадцатого этажа и садись в лифт. Но вернуться ты не сможешь. Мой совет - делать в точности, что говорят, и ждать здесь. - Она повернулась уходить.

- Э-э, майор?

Она остановилась и посмотрела.

- У меня неприятности? То есть, мне надо беспокоиться?

Мне казалось, я испуган. Я думал, это отражается в моем голосе, потому что она подобралась. Вспышка раздражения прошла по ее лицу, рефлекторная реакция на очередной глупый вопрос, потом она поняла, что стояло за вопросом, и расслабилась. Она сказала: Ты не сделал ничего, что по меньшей мере полдюжины людей не хотели бы сделать. Ты просто не знал, почему это нельзя.

Я почувствовал, как краска замешательства хлынула мне в лицо - быть тем шутом, который разрушил все: - Разве кто-нибудь объяснил мне?, - горько спросил я.

Она собиралась уйти, я видел, но взяла меня за руку и затащив в комнату, закрыла за нами дверь. - Садись. - Посмотрела на часы. - Хорошо, у меня есть время. Хочешь кофе? Нет. Что ж, я хочу. Она прошла в кухню при номере и открыла шкафчик. - Лучше полакомиться кофе сегодня, Джим, завтра с ним будет негусто.

- Что?

- Ничего. Слушай, какие курсы ты прослушал?

- Биология. Софтвер. Гуманитарные искусства. Проблемантика. Самые обыкновенные.

- Изучал историю?

- Только в объеме общего курса.

- Черт. - Она замолчала. Я не понял, относилось ли словечко к тому, что я не изучал историю, или она просто пролила воду. Она повернулась ко мне.

- Ты проходил курс глобальной этики?

- Да. Все проходили. Он входит в общие требования.

- У-гу. Знаешь почему?

- Чтобы предотвратить следующий Апокалипсис.

- Правильно. Что ты знаешь об Апокалипсисе?

- Э-э, кажется, не много. Только то, что проходили в классе.

- Продолжай.

- Ну... вы уверены, что хотите выслушать?

- Я сказала - продолжай.

- Ну, э-э, была война. На Среднем Востоке. Всегда были войны на Среднем Востоке, но эта вышла из-под контроля. Она была между Израилем и забыл кем, но много других стран выстроились против Израиля. Были вовлечены африканские и китайские наемники. Под конец дело пошло так плохо, что у Израиля не осталось выбора, как угрожать применением ядерного оружия. В конце концов они это сделали.

- И что случилось потом?

- Соединенные Штаты прекратили поддерживать Израиль и он капитулировал.

- И дальше?

- Все были так напуганы тем, что почти произошло, что поехали в Россию и подписали Московский Договор.

- Ага. - Она скептически посмотрела и отвернулась к кофе. Молоко, сахар?, - спросила она, наливая. Я покачал головой. Передавая чашку, она сказала: - Этой версии обучают в школах, но она так упрощена, что почти что сказка. Израиль не бросал бомбы. Это сделали мы.

- Что? Но ведь это...

- Конечно. Но правда не так вкусна. Это была наша война и это мы приказали Израилю бросить бомбы, думали, что война закончится. Что ж, сработало, но не так, как мы думали. Что вам не рассказывали - что у президента сдали нервы.

- Что?

- Что вам еще говорили?

Я пожал плечами: - Говорили, было ночное совещание кабинета и все его советники громко обсуждали так и сяк, сколько людей погибнет при обмене ударами и выживет ли наша способность к третьему удару, а президент просто сидел до конца, попыхивая трубкой, как всегда. И наконец, после нескольких долгих часов представитель Комитета начальников штабов подытожил все, сказав: "Моральные аргументы не относятся к делу. Война неизбежна." И тогда президент сказал: "Все это похоже на ад!"

-Да, такова история. Но это неверно. То есть, это только половина правды. Вторая половина касается ультиматума, который советский посол вручил ему как раз в этот день. Если Израиль еще раз применит ядерное оружие против советских друзей, Советский Союз будет рассматривать эти атаки, как идущие от Соединенных Штатов, и будет отвечать соответственно. Это был тот же ультиматум, который Джон Ф. Кеннеди вручил Никите Хрущову в октябре 1962 года, когда русские ракеты были обнаружены на Кубе и русские сознавали иронию ситуации. В ноте они использовали те же самые выражения.

- Я никогда не слышал об этом, - сказал я.

- Ты не при чем, но именно это бродило в их головах во время совещания: что другая сторона тоже решила, что неизбежна неограниченная ядерная война.

- Я всегда думал, что он герой.

Майор Тирелли смотрела грустно. - Так думала и я, и продолжаю думать. Может, он и был им; может, больше потрохов надо, чтобы остаться вне войны. В любом случае мы унаследовали последствия этого решения.

Я прихлебнул кофе. Горячий. И горький. Я сказал: - Все, что нам дали выучить - что он произнес речь, экстраординарную речь, где сказал, что на нем лежит ответственность, будет или нет мир ввергнут в Армаггедон. И невзирая на мораль и любые другие соображения, один единственный факт остается главенствующим в его мыслях: если это может быть остановлено, оно должно быть остановлено, и он должен сделать все, что от него требуется, чтобы предотвратить смерть миллионов и миллионов человеческих существ. Он сказал, что актом применения ядерного оружия нация выводит себя из зоны рационального мышления.

- Я слышала речь, - сказала она. - Родители подняли меня, чтобы послушать ее. Но я долго не понимала, что она означала. Этот человек поехал в Москву, надеясь, что поездку будут рассматривать, как жест здравомыслия. А они смотрели на это, как на капитуляцию, и принудили его принять искалеченный мир, ослабляющий компромисс. Трагедия в том, что он точно знал, что с ним сделают. Конечно, он выглядел, как герой - его приветствовали во всем мире, как смелого человека, но он знал, что отдает взамен: право Америки защищать свои иностранные интересы. Как ты думаешь, что было с Пакистаном? Попытка восстановить старые прерогативы. И она провалилась. На этот раз ультиматум нам вручили китайцы. И на этот раз договоры были еще более искалеченными. Знаешь, что союзники сделали с Германией после первой мировой войны? Они отобрали у нации право на армию. Именно это было сделано с нами. Соединенным Штатам было заявлено, что наше существование как нации будет продолжаться лишь до тех пор, пока мы не представляем прямой угрозы любой другой нации на этой планете. И выполнение соглашения будет контролироваться международным комитетом.

- Нам никогда не говорили об этом, - сказал я.

- Я сказала, ты не при чем. Это часть нашей истории, которой мы не гордимся, поэтому официально она не существует - подобно всем другим кусочкам истории, которых мы не можем признать или одобрить.