Дэвид Герролд - Война против Кторра

Я посмотрел. Я увидел бугристую массу плоти. - На что смотреть?

- Видите ряд шишек? Новые зубы. И если бы вы смогли взобраться на скамеечку, я показала бы его обрубки рук. И глаза. Если бы вы заглянули вниз, я показала бы его ноги. Эта штука регенерирует.

Я посмотрел не нее: - Сколько?, - спросил я.

Она пожала плечами: - Три месяца. Шесть. Мы не уверены. Некоторые из вырезанных нами проб тоже показывают попытки роста в полное животное. Как морская звезда. Или голограмма. Каждый кусочек обладает всей необходимой информацией, чтобы реконструировать оригинал. Вы понимаете, что это значит?

- Да. Они практически неубиваемы. Мы должны сжигать их.

Она кивнула: - Что касается остального мира, то вы убили эту штуку. Вам даже заплатили за это. Но истина в том, что вы только остановилм его. Поэтому, когда вы снова придете в мою лабораторию, не козыряйте своим весом и не выступайте, как эксперт! Вы поняли?

Я не ответил. Смотрел на кторра. Я сделал шаг к нему и дотронулся до кожи. Животное было теплым. Шкура шелковистая. Странно живая. Она била электричеством! Руку покалывало, пока я гладил его.

- Статическое электричество?, - спросил я.

- Нет, - сказала она.

Я сделал еще шаг, почти прислонился к теплому боку кторра, почти прижал к нему свое лицо. Несколько прядей шкуры легко коснулись щеки. Словно перышки. Я принюхался. Животное пахло теплом и мятой. Это было странно привлекательно. Как большой и добрый шерстяной коврик, в который хочется завернуться. Я продолжал гладить его.

- Это не шкура, - сказала она.

Я гладил: - Нет? А что?

- Это нервные окончания, - сказала она. - Каждая отдельная прядь это живой нерв, сидящий каждый в своем чехле и, конечно, защищенный, и у каждого своя собственная сенсорная функция. Некоторые могут чувствовать тепло и холод, другие - свет и тьму, или давление. Некоторые ощущают запах. В общем - ну, пока вы гладите его, он вас тихо пробует на вкус.

Я бросил его гладить.

Отдернул руку. Посмотрел на доктора. Она утвердительно кивнула. Я снова посмотрел на шкуру кторра. У каждой пряди был свой цвет. Одни черные и толстые. Другие - тонкие и серебряные. У большинства были различные оттенки красного - весь спектр красного, от глубокого пурпура до ярко-золотого, со всеми промежуточными цветами: фуксин, розовое, фиолетовое, алое, оранжевое, малиновое, желтовато-розовое и даже редкие пятна ярко-желтого. Эффект был поразительный.

Я снова провел рукой по шерсти, раздвинув пряди. В глубине кожа кторра оказалась темно-пурпурной, почти черной. И горячей. Я подумал о мягкой коже живота собаки.

Я ощутил, что кторр дрожит. Каждый раз, когда я трогал его, дрожь усиливалась. Что такое?...

- Вы заставляете его нервничать, - сказала Лукреция.

Нервничать?... Кторра? Бездумно я шлепнул его по боку. Он дернулся, как от укуса.

- Не надо, - сказала она, - посмотрите...

Волны дрожи пробегали по телу кторра. Две девушки на платформе свесились прямо над спиной кторра. Они пытались спасти набор датчиков. Отдернули их и ждали, пока кторр перестал дрожать. Одна девушка уставилась на меня. Когда плоть животного перестала трястись, она вернулась к своей работе.

- Извините, - сказал я,

- Животное невероятно чувствительно. Он слышит все, что здесь происходит. Он реагирует на звук вашего голоса. Видите? Он дрожит. Он знает, что вы враждебны. И он вас боится. Наверное, он больше боится вас, чем вы его.

Я посмотрел на кторра новыми глазами. Он боится меня!...

- Поймите, он еще ребенок.

Я не сразу ухватил смысл выражения, относящегося не только к тому, что здесь в лаборатории, но и к тем, что снаружи, диким.

Если этот - только ребенок, если все снаружи - только дети, то каковы же взрослые? Четвертый кторр?...

- Погодите - он не может быть ребенком!

- Почему?

- Он слишком велик, я же привез яйца! Маленький кторр должен быть..., - я развел руки, словно держал щенка, - ... вроде этого ...

- Вы таких видели?

- Э-э...

- Какой самый маленький кторр, которого вы видели?

- Э-э... - Я показал: - Этот.

- Правильно. Вы слышали о накоплении тяжелых металлов?

- А что это?

- Способ измерения возраста животного. Тело не пропускает тяжелые металлы вроде свинца или ртути, они накапливаются в клетках. Неважно, насколько чистую жизнь вы ведете, вы неизбежно захватываете небольшие их количества прямо из атмосферы. Мы основательно проверили это животное. Его клетки удивительно похожи на земные. Вы знаете это? Он почти мог происходить с нашей планеты. Может, когда-нибудь и произойдет. Но вот штука: в его организме следов тяжелых металлов не более чем на три года жизни. И мне кажется, что в действительности гораздо меньше. Скорее восемнадцать месяцев. - Она подняла руку, чтобы я не прерывал ее. - Поверьте - мы это проверили. Мы намеренно ввели следы металлов в его организм, посмотреть, каким образом они будут выводиться. Да, они выводятся, наша оценка возраста основана на этом уравнении.

И тут нет аномалий. Все наши дополнительные исследования подтверждают гипотезу. Восемнадцать месяцев. Два года максимум. У него невероятная скорость роста.

Я покачал головой: - Но как же яйца?...

- О, вы правы. Яйца. Яйца кторров. Пойдемте со мной. - Я прошел за нею в комнату, из которой мы пришли. Она подвела меня к ряду клеток. - Вот яйца, - показала она. - Видите маленьких кторров?

Я подобрался к клетке и уставился.

Внутри были две небольшие тысяченожки. Они лоснились и казались влажными. Они сосредоточенно жевали искромсанные ветки. Третья маленькая тысяченожка как раз прогрызла дыру в скорлупе яйца. Она внезапно остановилась и посмотрела прямо на меня. Меня пробрал озноб.

- Единственное интересное в этих малышках, - сказала она, цвет живота. Видите? Ярко-красный.

- И что это значит?

Она пожала плечами: - Может, они с Род-Айленда. Не знаю. Вероятно, ничего не значит. Мы находим на их животах самые разные цвета.

- Когда они вылупились?, - спросил я.

- Сегодня рано утром. Милые, вам не кажется?

- Я не схватываю, - сказал я. - Зачем кторрам держать яйца тысяченожек в своем куполе?

- Зачем вы держите куриные яйца в своем холодильнике?, спросила доктор Борджиа. - То, что вы нашли - обычная кторрова версия цыплят, вот и все. Эти создания едят материю, стоящую слишком низко в пищевой цепи, чтобы заинтересовать кторров. Они удобные маленькие механизмы для собирания пищи и запасания ее, пока черви не проголодаются.

- Я в замешательстве. Яйца казались слишком большими, чтобы их отложили тысяченожки.

- А вы знаете, какими могут вырасти тысяченожки?

Я покачал головой.

- Посмотрите сюда.

- Госссподи!, - выдохнул я. Тварь в клетке была размером с большого питона. Больше метра длиной. - Вау!, - сказал я, - я это не знал.