Михаил Савеличев - Самурай

Максим поначалу решил, что видит перед собой сошедших с конвейера кукол, но при более пристальном и близком разглядывании в их лицах усматривались слабые индивидуальные черты, да и они, в отличие от кукол, несомненно дышали, хоть и очень тихо.

Мужчины, составляющие им пары, явно происходили все от разных родителей. Среди них имелись молодые и старые, седые и лысые, с ухоженной кожей и лицами, покрытыми розовыми рубцами юношеских угрей, бородатые и усатые, в очках и с искусственными ушами, одетые в смокинги и фраки, в классические пиджаки и просто в свободные полосатые рубашки, увешенные золотом, как новогодние елки в ювелирной лавочке, и предпочитающие исключительно изящный кружевной платочек, который элегантно выглядывал из нагрудного кармана или рукава.

Позы их тоже отличались милой непринужденностью, в отличие от манерной окостенелости дам, как одна сидящих прямо, сложив руки на лаковых сумочках, что прикрывали голые колени, — одним удалось остаться в более менее сидячем положении, устойчивости ради положив головы на стол или в тарелки, другие откинулись назад, выставив в потолок острые кадыки, некоторым не повезло и они свесились со стульев как кавалеристы с седел или вообще упали на пол, где и замерли в неудобных позах.

Но всю мужскую половину гостей объединяло одно — они не дышали и не моргали. Мужчины были мертвы, и порукой тому являлись многочисленные огнестрельные раны и брызги крови на белых скатертях.

— Ну, что? — поинтересовалась Вика. — На куколок будем пялиться или приступим к работе?

И они приступили к работе.

У одного из фонтанов Вика обмыла лицо, собрала все их чемоданы и принялась монтировать установку, если только нажатие трех соответствующих кнопок, запускающих программу самосборки и последующее наблюдение за лопаньем фальшивых аптечек, прорастанием и сращиванием проводов, объединяющих генератор, камеру приема и холодильник в единое целое можно так поименовать.

В агрегате что-то периодически заедало, он плевался дымом, выбрасывал в поисках воды розовый хобот, чирикал и искрился, но неумолимо превращался в устрашающую своей внешней нелепостью конструкцию на кривых разнокалиберных ногах, с жадным раструбом старинного граммофона, хаосом кабелей и плат, полупрозрачными, словно бы нереальными, панелями и вертящимися во все стороны глазами-телекамерами. Агрегат делал нервные попытки броситься на Вику, но ножки его уже вросли в мрамор пола, пробурив глубокие дырки и залив черным клеем, и девушка лишь слегка уклонялась от покрытых густой смазкой, будто слизью, манипуляторов.

В это же время Павел Антонович и Максим производили тщательный отбор тех, кого предстоит эвакуировать, если только под тщательным отбором понимать методичное хождение от столика к столику, разглядывание лиц, а точнее — визуальный осмотр голов, дабы те не оказались повреждены, пробиты, расколоты, сварены вкрутую, и имелась надежда выудить из них нечто стоящее.

Дамы Общество не интересовали, те сидели все так же смирно, неподвижно, не лезли с глупыми вопросами и даже не водили глазами, наблюдая за манипуляциями пришельцев.

По предварительным подсчетам, клиентов набиралось много — два десятка экземпляров вполне товарного вида и без явных признаков дебилизма на лицах, но это все равно было чересчур много, ибо и в заархивированном виде утащить всю информацию Общество не смогло бы, поэтому Максим и Павел Антонович сделали еще пару обходов, теперь уже с длительным и авторитетным консилиумом (к ним подключилась Вика, которой надоели неприличные поползновения электронного агрегата), отсеяли половину, прибавили по требованию Вики четверть, один процент списали на бой и прочие выверты упаковки, проставили на лбах оранжевым маркером номера, вновь обнаружили перебор, затерли старые номера, надписали новые, счет сошелся, Максим подхватил под руки бородатого везунчика, заранее списанного на притирку и примерку, подтащил его к фонтану и положил на очерченный мелом квадрат, куда уставился заиндевелым раструбом самособравшийся и самопротестировавшийся Архивариус.

Павел Антонович, крепко поспоривший с Викой еще несколько часов назад и только сейчас настоявший на пробном эксперименте, оказывается как в воду смотрел — Архивариус спутал последовательность операций, из-за чего лежащее на полу тело окуталось локальной метелью из крупных снежинок, в лица фальшивым медикам пахнуло жаром, бородач пошел крупными и мелкими трещинами, приобрел ледяную прозрачность, задвигался, неприятно напоминая внезапно ожившего зомби, архивационная программа принялась тупо паковать молекулы, и лед, естественно, не выдержал — тело взорвалось, словно в снежный склон горы попал снаряд, выплеснулось льдистыми осколками и усеяло пол быстро тающими розоватыми кусками того, что несколько секунд назад при известной натяжке можно было назвать человеческой плотью.

Вика в полной тишине, воцарившейся после громкого хлопка, хмыкнула, покосилась на Павла Антоновича, но тот тактично не стал ничего говорить, лишь задумчиво почесал лысину под шапочкой, будто произошедшее оказалось для него несколько неожиданным. Максим же повернулся и стал искать номер два.

На этот раз все произошло в пределах нормы — довольно увесистый мужик, чье огромное брюхо при бесцеремонном перетаскивании тела за ноги вылезло из-под брючного ремня, натянуло и расстегнуло покрасневшую от крови рубашку, выкатилось волосатым, татуированным многоглавыми церквями, грузовыми машинами и цветными бабочками, дирижаблем послушно уменьшился, точно из его резинового, упругого тела вытащили затычку, и оно с характерным свистом сдулось, сморщилось, превратилось в крохотную куколку со стершимися на опавшем лице индивидуальными чертами, приняв характерный «заархивированный» вид вполне стандартного целлулоидного пупса, одетого в удивительно хорошо сшитый кукольный костюмчик, как две капли воды похожий на смокинг.

Толстяка напоследок окатило жидким азотом, Вика щипцами подхватила ледяную куклу и опустила в контейнер, похожий на игрушечный розовый домик с кроватками и оконцами-индикаторами, сканирующими внутреннюю целостность организма и поддерживающими температурный режим.

Самая трудная работа выпала Максиму — он подтаскивал материал строго в соответствии с появляющимися на дисплее Архивариуса номерами, представляющими собой набор случайных чисел, причем, если не укладывался в полминутный интервал, а он, собственно, никогда и не укладывался, начинался противный вой сирены, плевки азотом, из-за чего Вике приходилось по локоть запускать руку в сплетение проводов, морщится от летящих в лицо искр и перезапускать таймер, который какой-то умник, по многозначительному выражению Павла Антоновича, вальяжно рассевшегося на стуле и пристально смотрящего на манипуляции Вики, догадался установить на «столь темпераментную работу». Девушка виновато кивала, но переустановить время загрузки никак не удавалось, да, наверно, это было и невозможно в процессе рабочего цикла Архивариуса.