Чарльз Шеффилд - Выход за пределы

— Неужели? — Талли понадобилась микросекунда, чтобы переварить это странное утверждение. — И часто вы рискуете?

— Я? — Дульсимер крутанулся на кресле, чтобы оказаться лицом к Талли. Викер не лучшая аудитория, но другой не было. — Позвольте рассказать вам, как я побил Шмонсайдских торгашей в их собственной игре, и оказался на волосок, вот такусенький… — он свел две верхние руки на доли дюйма, — от гибели. У меня с этими торгашами, понимаете ли, вышли некоторые разногласия по поводу радиоактивного груза, который по пути несколько… усох… Как я объяснил им, моей вины тут не было. Они успокоили меня, сказав, что такое может произойти с каждым. В любом случае, у них для меня есть другая работа: отправиться на Политоп, заполнить трюм местным льдом и привезти его на Шмонсайд. Водяным льдом? «Совершенно верно, — сказали они. — Нам нужен только водяной лед с Политопа, и никакой другой. И еще вы заплатите большой штраф, если не доставите его вовремя».

Я должен был догадаться, что здесь какой-то подвох, когда читал соглашение, потому что упомянутый штраф включал мои руки и сканирующий глаз. Но я тысячи раз возил водяной лед, и с ним никогда не возникало проблем.

Как и положено цивилизованным существам, мы показали друг другу языки, и я направил «Поблажку» к Политопу.

Единственное, что они от меня скрыли — это то, что Политоп — мир, который привиделся космическому мантикору с Тристана в одном из его неудачных снов. Тамошняя вода, превращаясь в лед, не увеличивается в объеме, как повсюду, а уменьшается. К тому же большую часть года температура там минусовая, стало быть, когда поверхность океана охлаждается настолько, чтобы вода превратилась в лед, этот лед опускается на дно и лежит там.

Конечно, на Политопе хватало водяного льда, и набитый им корабль очень бы ценился… но весь этот лед находился под пятикилометровой толщей воды. Я проверил поверхность суши. На Политопе суши тоже хватало, но никакого водяного льда на ней не было. Мне понадобилась подводная лодка. Но ближайший мир, где я мог бы ее достать, находился очень далеко. Я сорвал бы контракт задолго до того, как слетал бы туда и обратно. Что делать, мистер Талли? Что?

— Ну… — Талли задумался, но эта пауза с человеческой точки зрения была абсолютно незаметна. — Если бы я попал в подобную ситуацию…

— Знаю, сэр, вы понятия не имеете, что делать. Так я вам расскажу. Меньше чем в дневном переходе от Политопа находился мир с большими горными разработками. Я полетел туда, арендовал горнодобывающее оборудование, прилетел обратно и посадил «Поблажку» прямо на берег океана. Я прорыл наклонный туннель длиной в тридцать километров… и все время дрожал от ужаса, что он обвалится. Туннель шел под дном океана. А затем я прорыл его вверх, пока не добрался до водяного льда. Понимаете, я добыл его со дна, а затем затащил по туннелю на свой корабль. Я снялся с Политопа и вернулся с грузом на Шмонсайд за две минуты до истечения срока. Видели бы вы кислые мины этих торгашей, когда я появился! Они уже точили на меня ножи. — Дульсимер радостно откинулся в кресле. — А теперь скажите мне честно, сэр, довелось вам испытать что-либо подобное?

Ввккталли вспомнил свою жизнь и прогнал ее алгоритмы через блок совпадений.

— Не совсем подобное. Но, возможно, сравнимое. В случае с зардалу.

— Зардалу? Вы встречали зардалу? Ну конечно. — Дульсимер изобразил гримасу, которая на тысяче планет рукава означала оскорбительную издевку. (Ввккталли решил, что Дульсимер страдает по меньшей мере от несварения желудка.)

— Зардалу. Что ж, мистер Талли. — Полифем не чурался снисходительности, как показывало название его корабля. — Раз нам нечего делать, сэр, я полагаю, что вы можете рассказать мне об этом. Начинайте.

Дульсимер развалился в кресле и приготовился не доверять и скучать.

«Поблажка» преодолела последний сингулярный барьер. Они были внутри, и Дари могла разглядеть Дженизию, находившуюся всего в полумиллионе километров от них.

Она быстро просканировала ее поверхность в поисках маяка эмбриоскафа, сигналы которого с такого расстояния можно было легко поймать.

Но ничего не обнаружила. Это ее не насторожило. Каким бы быстрым ни было вхождение в атмосферу, каким бы сильным не оказался удар о поверхность планеты, маяк это разрушить не могло. Такие маяки рассчитаны на температуры в тысячи градусов и ускорения во много сотен раз больше стандартного.

Должно быть, эмбриоскаф находится на противоположной стороне планеты. Дженизия была рядом. Дари признала, что Дульсимер сработал великолепно. Кто сказал, что полифем может вести корабль только тогда, когда наглотается радиации?

Она вышла из наблюдательного отсека «Поблажки» и направилась в рубку, собираясь поздравить Дульсимера. Тот сидел в кресле пилота, но его спиральное тело свернулось так туго, что он уменьшился в размерах. Сканирующий глаз был втянут, а взгляд большого устремлен в бесконечность. Ввккталли сидел рядом с ним.

— Мы прибыли. Ввкк Эта планета снаружи — Дженизия. — Она склонилась, чтобы вглядеться в Дульсимера. — Что с ним такое? Ему плохо? Не перебрал ли он снова радиации, а?

— Ни кванта. — Талли передернул плечами, что означало на языке жестов недоумение. — Понятия не имею, что с ним стряслось. Мы просто разговаривали.

— Просто разговаривали? — Дари заметила, что к затылку Талли подсоединен кабель. — Вы уверены?

— Да… Смотрели кое-что. Дульсимер рассказал мне об одной из многочисленных авантюр, которые ему довелось пережить. Мой опыт гораздо меньше, но я поведал ему о нашей встрече с зардалу на Ясности. И передал некоторые из моих воспоминаний на дисплейную систему «Поблажки» как бы от третьего лица, не участвующего непосредственно в событиях.

— Господи! Луис Ненда предупреждал нас… Дульсимер очень возбудим. Прокрутите снова эту запись. Ввкк Дайте мне взглянуть, что вы смотрели.

— По правде говоря, очень немного.

Трехмерный дисплей в центре рубки ожил. Зал наполнился дюжиной огромных зардалу, наступавших на горстку людей, тщетно пытавшихся сдержать их обычными разрядниками, которые, казалось, лишь слегка их жалили. В середине группы стоял Ввккталли. Он неуклюже переминался с ноги на ногу, затем приблизился к одному из зардалу, чтобы посильнее его обжечь. Но затем замешкался, и четыре щупальца толщиной с человеческую ногу схватили его и подняли в воздух.

— Талли, остановите здесь.

— Я объяснил Дульсимеру, — оправдываясь, произнес Ввккталли, — что я чувствителен к состоянию моего тела, но не ощущаю боль так, как люди или полифемы. Это очень странно, однако когда я начинал рассказывать, у меня создалось впечатление, что он мне не верит. Его манера держаться выражала явный скептицизм. По-моему, именно в этот момент он поверил.