Чарльз Шеффилд - Схождение

Дари обогнула громоздкое создание, похожее на спиральную галактику в миниатюре с непарным, величиной с детскую ванночку, глазом бледно-голубого цвета, расположенным в центре. Глаз проследил весь ее путь. У Дари возникло огромное искушение остановиться и изучить его обладателя.

Означало ли это, что все остальные артефакты уже исчезли из рукава, а их содержимое переправлено в Лабиринт? От этой мысли она оцепенела. Всю свою карьеру она посвятила Строителям и их произведениям. Если они бесследно исчезнут, что она будет делать? Будущие поколения, возможно, даже не поверят в существование Строителей. Они станут легендами и мифами рукава, в которые будут верить не больше, чем в фей, троллей и космического мантикора с Тристана, их будут считать не более реальными, чем затерянные миры — Шэмбл, Мидас, Грайзель, Горе Путника и Радужный Риф. Картинки, принесенные ею с полиглифов Лабиринта, будут считаться удачной подделкой, сварганенной эксцентриками для одурачивания простаков.

Возможно, Квинтус Блум поступил правильно. Никто никогда не обвинит его в том, что он побоялся положить жизнь за свои идеи. Если артефакты уходят, а вы посвятили им всего себя, не лучше ли для вас уйти вместе с ними?

Дари обернулась. Блум не двигался и смотрел им вслед. Когда он заметил на себе взгляд Дари, его рука взметнулась в ироническом приветствии. Дари испытала странное чувство утраты. Их спор никогда не продолжится. Теперь у нее не будет шанса убедить Блума, что Строители пришли из прошлого и настоящего. Никогда ей не услышать этот уверенный, завораживающий голос, столь компетентно рассуждающий об артефактах. Как бы там ни было, они с Квинтусом посвятили себя одному делу, которое отличало их от остального человечества.

Блум повернулся и двинулся к воронке. Пока крохотная фигурка приближалась к чернеющему вихревому центру. Дари не могла отвести от нее глаз. На мгновение он, казалось, завис на самом краю и махнул на прощание. Перед мысленным взором он предстал смышленым маленьким мальчиком, изо всех сил стремящимся стать первым. А затем, до обидного просто, воронка поглотила его.

Где сейчас Квинтус Блум? Далеко в будущем, за миллионы лет вниз по течению реки времени, оглядывается на сегодняшний день, как на что-то отдаленное, стоящее в истории человечества примерно на одной полке с пещерными жителями и первым полетом в космос. Или же его расщепило на атомы разрывными силами? Или же, как хотелось верить Дари, его перенесло в иное измерение, где Строители изучат на досуге все, что принес им пестрый ящик Лабиринта в последние часы своего существования?

У нее будет время поразмыслить над этим. Но не сейчас. Ввккталли настойчиво тянул ее за руку. Остатки содержимого Лабиринта хлынули, к воронке, влекомые невидимыми силами тяготения. Внешняя стена была перед ней. Остальные уже прошли через нее и теперь неслись к «Спасению».

Проходя сквозь стену. Дари ощутила лишь легкую вибрацию. Вот и все, что осталось от конструкции, казавшейся некогда несокрушимой. Но как долго корабли оставались в нерабочем состоянии? Дари поспешила за Талли. Люки «Спасения» были открыты, остальные уже находились на борту. Когда она приблизилась, высунулся Луис Ненда, затащил ее внутрь и тут же захлопнул люк. Ханс Ребка изучал панель управления. Еще пять секунд, и мощно взревели двигатели.

Как раз вовремя. Лабиринту приходил конец. Экраны «Спасения» показывали, как он меняет свою форму, удлиняясь и вытягиваясь по направлению к горловине воронки. Стены засветились изнутри под влиянием силового воздействия. Структура вращалась все быстрее и быстрее…

— Держись. — Ребка включил двигатель. — Эта штука даст нам прикурить.

Силовое воздействие вихря уже достигло корабля. Впившись в Лабиринт, он разбухал на глазах. Вдобавок к тяге двигателя «Спасения» Дари ощутила действие новой силы.

Комбинированные ускорения нарастали. А мгновения все тянулись и тянулись. Лабиринт крутился… вращался… извивался. Он видоизменялся до тех пор, пока не превратился в длинную тонкую спираль, наподобие струйки жидкого стекла. Прямо за ней энергично пульсировал вихрь. Распухший и трепещущий, он вцепился в корабль. Силы, терзавшие тело Дари, усиливались, смещались, меняли направление.

И прежде чем она успела это осознать, боль исчезла. Освободившееся «Спасение» рывками понеслось вперед, в открытый космос. Вихрь за кормой уменьшился и погас. Сквозь него мутно просвечивали звезды. Они разгорались все сильнее. Внезапно между звездами и мчащимся кораблем не осталось ничего.

— А теперь протестируем здесь все как положено. — Ребка открыл шлем и глубоко вздохнул. — Молитесь на эту посудину. Я попытаюсь вытянуть нас на сверхсветовой режим и войти в узел Бозе-сети. Если она работает, мы скоро будем дома.

Дари откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. А если нет… Она обязана работать. Смешно было бы после всего пережитого обнаружить, что ты ограничен досветовой скоростью и вынужден провести остаток жизни в Мире Джерома.

Дари поклялась вернуться в Мир Джерома, если они доберутся до дома в добром здравии. Она самолично убедится, что там воздвигнута статуя в честь самого знаменитого ученого планеты. Квинтус Блум заслужил ее, даже если потомки не будут знать — за что.

Но они узнают. Дари напишет полную историю Строителей, начиная с открытия первого артефакта — Кокона, и кончая исчезновением последнего — Лабиринта. Она представит в ней все теории, существовавшие когда-либо относительно природы Строителей, включая собственные идеи и, разумеется, Квинтуса Блума. Она документально зафиксирует все, что оставили Строители в наследство Вселенной, кем бы они ни были сейчас.

И если тысячу или несколько тысячелетий спустя люди будут думать, что это наследство — всего лишь изустное творчество, это в порядке вещей. Мифы и легенды зачастую переживают факты. Вспомните Гомера: его творения живут в памяти людей и поныне, хотя царей и цариц его времени сегодня не знает никто. Король Кнут пытался остановить прилив, но кто теперь помнит его предшественников и преемников?

«Легенда о Строителях».

Дари улыбнулась себе, и в это мгновение воздух в кабине наполнился голубым свечением. «Спасение» шло на сверхсветовой скорости.

Обстановка на борту «Спасения» представляла нечто среднее между молчаливым удовлетворением и маниакальным весельем. Ханс Ребка, сидевший в кресле пилота, знал причину. Самое сильное ощущение в жизни — спасение от близких объятий Ангела Смерти. За последние несколько дней до исчезновения Лабиринта их жизни постоянно подвергались таким опасностям, что за шанс выжить Ребка не дал бы и ломаного гроша. И тем не менее все они здесь, живые, возвращаются домой (за исключением Квинтуса Блума, о местонахождении которого можно было только догадываться, но это никого не интересовало).