Михаил Савеличев - Черный Ферзь

Выискивать тонущие дасбуты и являлось одной из обязанностей Кронштейна. Он единственный, кто знал каждый закоулок гноища как свои болты в зубах. А малейшую течь чувствовал, словно прыщ на собственной заднице.

— Команде приступить к курсовой задаче «раз»! — проорал механик в первый подвернувшийся выгороженный закуток. Оттуда немедленно запустили обрезком трубы.

Сворден поймал железяку и аккуратно положил на палубу. Из закутка выполз Червяк, опираясь на культи и принялся ощупывать вокруг себя единственной уцелевшей рукой. Сворден подтолкнул к нему кусок трубы.

— Шещо шашашаша? — прошепелявил, пуская обильные слюни, Червяк. Бельмастые глаза пытались хоть что-то разглядеть в скудно освещенном проходе.

Кронштейн остановился, вернулся и присел на корточки перед калекой.

— Продуть баллоны гальюнов! — проорал в ухо Червяку.

Червяк махнул железякой, но Кронштейн перехватил ее, вытащил изо рта болт и запихнул в ноздрю калеке. Червяк взвизгнул, заелозил, пытаясь уползти в закуток. Из носа потекла кровь.

— Шашаль шашаший! Шашаль шашаший! — причитал Червяк, пытаясь ухватить головку болта обрубками пальцев.

Сворден поковырял ногтем в зубах, терпеливо дожидаясь конца представления. Являясь существом мерзким, Червяк особого снисхождения не заслуживал. Поговаривали, что на культях он ловко пробирается по гноищу, выискивает еще более немощных — умирающих стариков и детей, и высасывает из них кровь.

Отвесив Червяку напоследок оплеуху, Кронштейн выпрямился и сдвинул новый болт в уголок рта:

— Команду отпустить на берег! Дежурным по вахте приступить к уборке кают!

Он их выхаркивает из горла, решил Сворден. Выблевывает из желудка. Сворден попытался вообразить внутренности Кронштейна, забитые железками, и как тот пополняет свой запас, столь щедро расходуемый болты на Червяков и ему подобных уродов. Картина получалась сказочная.

Чем ниже они спускались, тем тише становилось. Казалось, ледяной воздух подмораживает все звуки, отчего привычный шум пара в плохо отцентрированных турбинах, шелест воды в трубах сменялись тяжелой тишиной. Она подкрадывалась откуда-то снизу, просачивалась сквозь трещины в корпусе, постепенно затапливая палубу за палубой, отсек за отсеком. С каждым шагом Сворден и Кронштейн все глубже окунались в черное безмолвие, которое нестерпимо хотелось нарушить. Любым способом.

Кронштейн принялся тихо бормотать. Сворден прислушался:

— Основным боевым назначением корабля является… эээ… поражение боевым воздействием сил и средств противника. Организация корабля строится… хм… в соответствии с его боевым предназначением на основе задач… да, задач… решаемых данным классом кораблей, — Кронштейн неистово чесал затылок, вспоминая подробности Общего уложения флотской службы. — Организационно-штатная структура корабля устанавливается его штатом… Так, свистать всех наверх… Во главе корабля стоит… да, понятно, что командир корабля. В помощь командиру корабля назначается… назначается… — тут Кронштейн даже остановился, вцепившись в промасленный затылок уже обеими руками. — Ах, да, конечно же!..старший помощник, являющийся первым заместителем командира корабля. Весь личный состав корабля составляет его экипаж…

— Хорошо, — сказал Сворден, слегка подтолкнув Кронштейна в спину. — Откуда такие познания, дружище?

— Читаю, — объяснил тот. — Очень много читаю.

Образ механика, листающего на досуге «Общее уложение», «Типовое корабельное расписание» или «Незыблемые правила вахтенной службы», да и вообще держащего в руках нечто, кроме трофейных книжек с пахабными картинками заставил Свордена похлопать Кронштейна по плечу.

Через несколько отсеков они наткнулись на прокладочные работы. В свежевырезанное отверстие внутреннего корпуса втискивался плазменный резак, вокруг которого собрались Торпеда, Сморкалка и Две полоски. Едко воняло поглотителем и остывающей металлокерамикой. Тишина, наконец-то, испуганно жалась по темным углам, уступив место жаркому спору по узкоспециализированному вопросу:

— Глотка! — Торпеда комкал на груди прожженную куртку. — Говорю же, глотка!

— Дифферент! — Сморкалка утирал безостановочно текущую из носа мокроту и тыкал перепачканным пальцем в схему. — Предельный килевой дифферент!

Две полоски хранили молчаливый нейтралитет, всеми четырьмя руками расталкивая спорщиков. Судя по хрипоте в голосах, дело приближалось к поножовщине.

— Команде по местам стоять! — проорал Кронштейн, перегнулся через руки Двух полосок и втиснул Сморкале в ноздри по болту. — Торпедные аппараты товсь!

Сворден отобрал у Торпеды кортик.

— О чем спор?

— О дифференте, — сказала левая половина Двух полосок.

— О глотке, — возразила правая половина.

— Раком он стоит, раком! — брызгал слюной Торпеда. — Концы бросим вниз и уже на нижнем ярусе, как дерьмо в гальюне!

— Диффергент, — уперся Сморкалка. — Эт тегя гаком за гагие штучки постагят… всех утопишь… мугак!

— На попа… на попа… — Торпеда уже задыхался, лицо его посерело, язык выпячивался между губ синеватым слизнем. — Вертикально… глотка здесь, глотка…

Кронштейн отобрал у Сморкалки схему:

— Дай сюда, чучело. Мы здесь, так?

— Так, — Сморкалка поглубже запихал металлические затычки.

— Предельные углы где вымеряли?

— Как и полагается…

— По осевой, — буркнул Торпеда. Две полоски согласно закивали.

— Сопротивление грунта учли? — продолжал допытываться Кронштейн.

— Пго эго и тогуем, — сказал Сморкалка. Лишенный стоков, он, судя по всему, начал изнутри переполняться мокротой. Глаза его уже заволокло зеленоватой дурной мутью. — Нег готки згесь, нег!

— А вот это что по-твоему? — указал Кронштейн. — Вот здесь что торчит?

— Э-э-э… дасбут? — спросил Сморкалка.

— Не пароход! — рванул на груди куртку Торпеда.

— И какой же дасбут? — вопрошал Кронштейн, встряхивая одной рукой за шиворот Сморкалку, а другой тыча в лицо схемой. — Какой же, а?

— Я его порву! — сообщил Свордену Торпеда. — Пусти меня. Я бешеный!

— Порвет, — кивнула одна половинка Двух полосок.

— Не порвет, — кивнула вторая половинка.

Кронштейн нацепил схему на крюк, вытащил изо рта болт и нацелился воткнуть его Сморкалке в глаз.

— Ты, чучело, когда режешь проход прежде поинтересуйся, что за канистра под тобой жидкий грунт хлебает! Ага?

— Ага! — зажмурился Сморкалка.

— А лежит под тобой Ее Императорского Высочества Флагманский Ракетоносец «Проныра». Усек? — Сморкалка кивнул. Кронштейн потребовал:

— Повтори!

— Пгоныга!

— Полностью!

— Иго Игегагоского Выгочегва Фгамагий Гагегоногец Пгоныга!