Михаил Савеличев - Черный Ферзь
- Название:Черный Ферзь
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Михаил Савеличев - Черный Ферзь краткое содержание
Идея написать продолжение трилогии братьев Стругацких о Максиме Каммерере «Черный Ферзь» пришла мне в голову, когда я для некоторых творческих надобностей весьма внимательно читал двухтомник Ницше, изданный в серии «Философское наследие». Именно тогда на какой-то фразе или афоризме великого безумца мне вдруг пришло в голову, что Саракш — не то, чем он кажется. Конечно, это жестокий, кровавый мир, вывернутый наизнанку, но при этом обладающий каким-то мрачным очарованием. Не зря ведь Странник-Экселенц раз за разом нырял в кровавую баню Саракша, ища отдохновения от дел Комкона-2 и прочих Айзеков Бромбергов. Да и комсомолец 22 века Максим Каммерер после гибели своего корабля не впал в прострацию, а, засучив рукава, принялся разбираться с делами его новой родины.
Именно с такого ракурса мне и захотелось посмотреть и на Саракш, и на новых и старых героев. Я знал о так и не написанном мэтрами продолжении трилогии под названием «Белый Ферзь», знал, что кто-то с благословения Бориса Натановича его уже пишет. Но мне и самому категорически не хотелось перебегать кому-то дорогу. Кроме того, мне категорически не нравилась солипсистская идея, заложенная авторами в «Белый Ферзь», о том, что мир Полудня кем-то выдуман. Задуманный роман должен был быть продолжением, фанфиком, сиквелом-приквелом, чем угодно, но в нем должно было быть все по-другому. Меньше Стругацких! — под таким странным лозунгом и писалось продолжение Стругацких же.
Поэтому мне пришла в голову идея, что все приключения Биг-Бага на планете Саракш должны ему присниться, причем присниться в ночь после треволнений того трагического дня, когда погиб Лев Абалкин. Действительно, коли человек спит и видит сон, то мир в этом сне предстает каким-то странным, сдвинутым, искаженным. Если Саракш только выглядит замкнутым миром из-за чудовищной рефракции, то Флакш, где происходят события «Черного Ферзя», — действительно замкнутый на себя мир, а точнее — бутылка Клейна космического масштаба. Ну и так далее.
Однако когда работа началась, в роман стал настойчиво проникать некий персонаж, которому точно не было места во сне, а вернее — горячечном бреду воспаленной совести Максима Каммерера. Я имею в виду Тойво Глумова. Более того, возникла настоятельная необходимость ссылок на события, которым еще только предстояло произойти много лет спустя и которые описаны в повести «Волны гасят ветер».
Но меня до поры это не особенно беспокоило. Мало ли что человеку приснится? Случаются ведь и провидческие сны. Лишь когда рукопись была закончена, прошла пару правок, мне вдруг пришло в голову, что все написанное непротиворечиво ложится совсем в иную концепцию.
Конечно же, это никакой не сон Максима Каммерера! Это сон Тойво Глумова, метагома. Тойво Глумова, ставшего сверхчеловеком и в своем могуществе сотворившем мир Флакша, который населил теми, кого он когда-то знал и любил. Это вселенная сотворенная метагомом то ли для собственного развлечения, то ли для поиска рецепта производства Счастья в космических масштабах, а не на отдельно взятой Земле 22–23 веков.
Странные вещи порой случаются с писателями. Понимаешь, что написал, только тогда, когда вещь отлежится, остынет…
М. Савеличев
Черный Ферзь - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Свордену почудилось, что в переплетении темных линий, которые нарушали тусклое свечение шара, словно патина на потемневшей бронзе, различается не знак «зоку», на выродковской тарабарщине значащий «вместилище», а угадываются линии и складки этого испуганного зверя.
— Разум не может создавать что-то из ничего, — сказал Навах. — Он всегда создает что-то из чего-то. Наверное, даже сверхразуму неподвластно сотворить добро из пустоты, для этого ему все равно понадобится зло… Понимаешь? Безумие, конечно… Но если кто-то из сверхразумных так возлюбил человечество, из которого произрос, что не смог забыться в недоступных смертным мирах, и решил в полную силу своего всемогущества осчастливить нас? Счастья! Всем и даром! Вот только производить это счастье человеческое ему приходится из мук НЕ-человеческих… Ну так что? Вертикальный прогресс доступен всякому. Найдется и на Флакше свой всемогущий спаситель… И он, в свою очередь, подберет мирок, настолько загаженный, что его гадости с лихвой хватит вывернуть наизнанку здешнюю юдоль скорби…
Свордену показалось, будто шар шевельнулся. Словно почувствовал их приближение и начал медленно изменяться.
— Может, для этого меня и создали? — спросил Навах. — Оплодотворить всемогущество разума человечностью? Или лучше сказать — отравить? Остановить безжалостную машину счастья за чужой счет? Was wuerdest Du tun, falls Du ein Gott fuer diese Welt wurde?
— Не понимаю, — в который уже раз повторил Сворден, не отрывая взгляда от шара. Тот словно бы притягивал, звал. — Каким еще богом?
— Ну, не богом… Диктатором, да диктатором. Враг рода человеческого нашептывает мне: «Соглашайся! Стань диктатором этого мира и постарайся сделать его лучше, если у тебя получится». Наверное, из меня вышел бы преотличный диктатор… — усмехнулся Навах. — Почему-то считается, что диктатор — это посредственность, получившая в руки неограниченную власть. Может, такое и бывает, хотя я мало подобному верю. Слишком много ума, хитрости, изворотливости, проницательности, смелости, кехертфлакш, приходится приложить, чтобы вскарабкаться на самую вершину пирамиды. Ничтожества на такое не способны. Знаешь в чем состоит основной дар диктатора? Он честно смотрит на людей. А честный взгляд на людей, увы, развивает мизантропию. Диктатор — трезво мыслящий управленец. Спаситель, возненавидевший свою паству, но так и не отрекшийся от своего предназначения.
Поверхность шара вспучилась и выбросила длинный блестящий отросток, который закачался из стороны в сторону, а затем стал удлиняться, утолщаясь на конце, будто там вызревал цветочный бутон.
Сворден вцепился в локоть Наваха и взялся за автомат.
— Опасно, очень опасно, — пробормотал Сворден, на что Навах лишь хмыкнул, но остановился.
Отросток приближался к ним, а венчик, будто набрав цвет, беззвучно лопнул, открывая темный зев.
Даже отсюда, за несколько сотен шагов от того места, где отросток вдруг прекратил свое движение, ощущалось стылое дыхание зева. Воздух стремительно охлаждался, влажная духота сменялась стужей. Первые снежинки упали на землю.
— И медные трубы, — сказал после долгого молчания Навах и, стряхнув до сих пор держащую его руку Свордена, зашагал к трахофоре.
Это последнее, что он сказал.
Сворден сел и стал ждать.
КОНЕЦ
Интервал:
Закладка:
