Михаил Савеличев - Черный Ферзь

Зверюга на пустые угрозы не купилась. Тяжело развернувшись, как подбитая на одну гусеницу баллиста, она двинулась к валуну. Только сейчас Сворден Ферц сообразил, что все остальное стадо прекратило движение. Воцарившую напряженную тишину нарушала лишь тяжелая поступь обиженной фамильярным обращением зверюги.

Чутье подсказывало: бежать не стоит. Несмотря на кажущуюся неповоротливость, проскальзывало в животном нечто, указующее на то, что при крайней необходимости зверюга могла действовать очень резво. Наступила ли сейчас подобная крайняя необходимость Сворден Ферц проверять не решился. Он лишь замер, цепко наблюдая, как приближается раздосадованное животное.

— Туд-ду-дут! — глухо взрыкнуло сбоку от валуна.

В широком лбу зверюги образовалось три аккуратные дырки. Удары оказались настолько сильными, что животное не только остановилось, но и вскинулось над травой, готовое перевернуться. Две передние пары лап замолотили по воздуху. Лишь чудом зверюга удержала равновесие, но тут всаженные в башку заряды полыхнули, и обезглавленная туша тяжко обрушилось в траву.

Выдохнув, Сворден Ферц вытер с лица пот. Почувствовав в коленях предательский намек на слабость, он сел на корточки.

Огромный карабин звякнул о камень, а затем чертиком из табакерки на поверхности возник крохотный человечек. Так, во всяком случае, подумал Сворден Ферц, хотя за точность метафоры не ручался, поскольку имел самое смутное представление о том, как же эти чертики выскакивают из присно памятной табакерки.

Схватив карабин за ремень, человечек подошел к краю камня (небрежно волоча оружие за собой) и посмотрел на лежащую тушу.

— Извините, — сказал он. — Но я думал все обойдется.

— Ничего страшного, — вежливо ответствовал Сворден Ферц, и лишь когда человечек с недоумением оглянулся, он понял, что слова извинения обращены отнюдь не к его персоне. Антропность мира дала очередной сбой. — Я не хотел, — попробовал тогда оправдаться Сворден Ферц. — Всего лишь камешек… у него ведь такая шкура…

Человечек странным движением руки прервал его лепетание. Плавным движением как будто собрал что-то невидимое вокруг себя в кулачок. Дух виноватости, что ли, поскольку Сворден Ферц немедленно ощутил — да, сглупил, но жизнь продолжает идти своим чередом.

— Вы не знали об их повадках, — мягко сказал человечек. — Они чересчур агрессивны в своем любопытстве. Почти как люди.

Стадо вновь двинулось с места. Ни одна из зверюг даже не сделал попытки подойти к месту гибели сородича. Они неторопливо плыли по лугоморю, подставляя морщинистые спины мировому свету. Разноцветные насекомые забивались в их складки и казалось, что огромные туши инкрустированы живыми драгоценностями.

— Господь-М, — представился человечек, опершись на магазин карабина, поскольку дуло возносилось высоко над его бритой головой. Выглядел новый знакомец грозно и одновременно потешно.

— Господин М? — переспросил улыбнувшись Сворден Ферц.

— Господь-М, — поправил человечек. Удивительно, но на его темном лице не блестело ни единой капельки пота. — А это — Естествопытатель, — он ткнул пальцем в карабин. — Так сказать, Гумбольт неизведанных краев, — человечек заливисто рассмеялся, видя недоумение Свордена Ферца. — Это я так шучу! Марка карабина — «гумбольт», видите ли, хотя ума не приложу, кому в голову пришло столь сомнительно иронизировать.

— Не слишком ли он… э-э-э… велик?

— О! Церемонность обращения — величайшее изобретение Высокой Теории Прививания. Бьюсь об заклад, но вы хотели бы поинтересоваться — не слишком ли я МАЛ для столь могучего оружия? — Господь-М заговорщицки подмигнул.

— Ну что вы! — протестующе замахал руками Сворден Ферц. Уши у него пылали.

— Я не обижаюсь, — успокоил его Господь-М. — Во-первых, уже привык. А во-вторых, в здешних местах я провел столько времени, что порядком соскучился по церемониальности. Здешние обитатели, гм, отличаются, скажем так, простотой нравов.

Стадо уже далеко отошло от места столкновения, стих хруст травы, сопение крупных зверюг и повизгивание зверюг малых, подающих сигнал из глубин лугоморя, чтобы взрослые о них не забыли. Образовавшаяся тишина постепенно заполнялась стрекотанием насекомых и шелестом ветра.

Господь-М сел на край глыбы, аккуратно устроил рядом с собой Естествопытателя и достал из мешочка трубочку.

— Не желаете? — предложил он Свордену Ферцу, но тот покачал головой. Человечек набил трубочку, утрамбовал пальцем курево, извлек огонь и задымил. Свордену Ферцу стало еще жарче.

— Туда путь держите? — кивнул в сторону белого клыка Господь-М. Курил он как-то весьма странно, словно забывая выдыхать набранный внутрь дым, отчего тот с трудом просачивался наружу из носа, рта, а может даже и из ушей, так во всяком случае показалось Свордену Ферцу.

— Туда, — подтвердил Сворден Ферц, с трудом оторвавшись от медитативного созерцания тоненьких струй дыма, собирающихся над головой Господа-М пока еще крохотной тучкой.

— Попутчики вас не слишком обременят?

— Буду только рад… А кто еще с вами? — сообразил Сворден Ферц и огляделся.

Господь-М засмеялся:

— Попутчики — это только я и мой Естествопытатель. Простите великодушно за столь вызывающий гилозоизм. Сказывается недостаток общения — привык болтать с собственным карабином, ха-ха-ха! Он для меня почти что живой. Капризен, своенравен, добродушен, ревнив.

— Не хотел бы я увидеть сцену ревности в исполнении карабина, — пробормотал Сворден Ферц.

— Значит вы не видели ее в исполнении женщины, сударь! — опять засмеялся Господь-М. Облачко над его головой сгустилось и не собиралось никуда улетать.

— Верно, — признался Сворден Ферц. — Не видел. Во всяком случае, не помню.

— А то, что мы не помним, уже не оказывает влияние на нашу жизнь, да? — человечек провел ладонью по черепу, почесал голый затылок.

— Н-н-н… да, наверное, — неуверенно ответствовал Сворден Ферц. — Впрочем, я об этом не особенно задумывался.

— Вы, скорее всего, знаете, что такое «тайна личности»?

— Информация, которая непосредственно касается личности, но тщательно от нее скрывается, поскольку может нанести ей непоправимый ущерб.

— Филигранная формулировка! — восхитился Господь-М. — Тщательно от нее скрывается, поскольку может нанести ей непоправимый ущерб! Квинтэссенция гуманизма!

— Слышу иронию в вашем голосе, — сказал Сворден Ферц.

— Не стоит церемонится, — махнул трубочкой Господь-М. — Мой голос просто сочится ядом, как вон тот зверь — медом, — показал он в сторону туши, над которой вилась туча насекомых.

— Он сочится медом? — не поверил своим ушам Сворден Ферц.

— Желаете взглянуть?