Михаил Савеличев - Черный Ферзь

Мальчишка сидел на корточках в нескольких шагах от модуля переброски, зябко ухватив себя за предплечья. Курточка на спине задралась, и Сворден Ферц ясно увидел выступающие позвонки. Точно загипнотизированный ребенок смотрел на стакан, а из распущенного рта тянулась ниточка слюны. В странном сочащемся свете его глаза казались неприятно белыми — без радужки и зрачков.

В соответствии с жанром ночного кошмара у Свордена Ферца возникло какое-то липкое ощущение, что в модуле переброски находится НЕЧТО. Неприятное, отталкивающее, мерзостное, хотя опасным это назвать, пожалуй, нельзя. Как нельзя назвать опасной случайно выкопанную на огороде огромную личинку, что отвратно лопается, разбрасывая в стороны столь старательно собираемый материал для так и не случившегося метаморфоза.

— Привет, — сказал мальчишке Сворден Ферц. — Маму ждешь? — только мгновение спустя он осознал весь мрачный юмор своего вопроса, потому как ребенок тихонько взвизгнул, покачнулся, еще больше скорчился и вперил в пришельца жуткие глаза.

Вставшая рядом тварь довольно заухала, отчего по поляне прокатилось гулкое эхо. Сворден Ферц ухватил загривок твари и изо всех сил сжал пальцы. Зверь тут же заткнулся.

— Не бойся, — одними губами произнес Сворден Ферц.

— Базовые понятия некротических явлений, — непонятно сказал мальчишка. По штанишкам расплылось темное пятно. — Некробиоз и его роль в воспроизводстве саркомных биоценозов…

Тварь клацнула зубами, мальчишка замолчал. Так и впрямь оказалось лучше.

Странная, нереальная, гулкая тишина повисла над поляной. И чем больше в нее вслушиваешься, тем глубже погружаешься в непроницаемую, обволакивающую трясину.

— Там что-то есть, — сказал Сворден Ферц, чтобы хоть как-то наполнить глубокий звуковой вакуум этого гиблого места.

— Там ничего нет, — живо возразила тварь, и Сворден Ферц был готов поспорить — сказала не столько из собственного упрямства, сколько из того же самого желания — избавиться от липких объятий беззвучия.

— Оно забавное, — мальчик протянул руку и показал пальцем на модуль переброски. — И пахнет ягодами.

Если бы не состояние, в котором находился ребенок, то его замечание вполне можно было принять за подтверждение абсолютной безопасности происходящего.

Ну, поставили какие-то бедолаги модуль переброски не в поселок, как о том ходатайствовали жители, а посредине леса.

Ну, схалатничали. Ошиблись в расчетах, в конце концов. Не учли поправку на кривизну и силу Кариолиса. Не они первые, не они последние. В конце концов, и ножками можно дойти.

Ну, не выкачали из него консервационную дрянь, а может и вообще еще не подключили модуль к сети. Подумаешь! Здесь и не такое случалось. Совсем недавно посреди леса вообще мусорную свалку нашли — тоже кто-то по небрежности опорожнил там мусоровоз. Виноватых искать уже поздно — свалка даже леском покрылась.

Но самое забавное оказалось, что и звери приспособились оттуда всякую рухлядь тащить и для каких-то своих, звериных, целей использовать. Представляете зайца с еще заряженным апалайчиком? Или белку с фризером? Шуму тогда много поднялось, биологи понаехали, зоопсихологи, эволюционисты. В результате виноватых наказали, ученых наградили, свалку ликвидировали, животных вернули к первоначальному состоянию, за исключением тех экземпляров, конечно, которые подохли в результате неумелого обращения с нежданными дарами цивилизации.

Остается лишь покачать головой, поцокать языком, заведя очи горе, взять ребенка в охапку и потопать в поселок. Не будь все происходящее кошмарным наваждением, Сворден Ферц так бы и сделал — и покачал, и поцокал, и дурака повалял, развлекая мальчишку, и даже оплеуху отвесил огромноголовой твари, чтобы поменьше трепалась и усерднее изображала из себя пса.

Вот только ничего такого Сворден Ферц не предпринял, а сделал совсем иное — решительно направился в светящемуся стакану, прошлепал по ледяной луже растекающейся дряни, ухватился за ручку (она оказалось неимоверно холодной) и потянул на себя дверь.

Следуя логике кошмаров, по всем признакам Свордену Ферцу тут предстояло проснуться, пережив перед этим неприятное, но довольно мимолетное ощущение смерти или, во всяком случае, чего-то на нее похожего — непроницаемая темнота, падение в бездну, а затем — пробуждение в поту с неистово колотящимся сердцем.

Однако пробуждения, несмотря на увиденное, не наступило.

Не поворачиваясь спиной к стакану, Сворден Ферц сделал шаг назад и остановился. Он не сразу сообразил, что его не пускало. Волна жуткой паники захлестнула с головой, закрутила в непроглядной мути, сдавило горло и стиснула грудную клетку, стараясь уволочь глубже в бездну вод, где кипят самые темные человеческие страсти.

«Рука», шепнул ему кто-то в ухо, обдав неприятным, смрадным, звериным запахом, но, возможно, эта вонь и стала спасительной веревкой для Свордена Ферца, которая вырвала его из объятий ужаса на мгновение, достаточное для того, чтобы разжать заледеневшие, посиневшие пальцы и отпустить ручку двери, ведущей по ту сторону реальности.

— Ты чего испугался? — поинтересовалась огромноголовая тварь. — Там ничего нет.

Мальчишка прижался к Свордену Ферцу холодным, мокрым тельцем и оказался каким-то неприятно мягким, словно бы лишенным костей. Точно лягушку обнимаешь. Огромную, склизкую лягушку. И еще мокрые штанишки.

Повернуться к стакану спиной не получилось — Сворден Ферц не смог пересилить жуткое ощущение, что стоит только подставить беззащитную спину, и таящийся в модуле переброски ужас тут же выползет, выскочит, вылетит наружу… Поэтому он медленно отступал под сень деревьев, прочь от ядовитой желтизны, которая тихо и незаметно выворачивала полянку из привычного мира в какой-то иной.

— Там ничего нет, — настойчиво повторила тварь.

— Ты ошибаешься, — шевельнул пересохшими губами Сворден Ферц. — Там чудеса и страхи, передай по кругу…

— Вы никогда ничего не видите, — почти капризно сказала тварь. — Если бездонную дырку заклеить, то вы ее никогда не приметите. Я точно знаю. Вы не можете видеть то, что может видеть мой народ. Поэтому если я говорю, что там ничего нет, ты должен верить мне, а не своим глазам.

У Свордена Ферца возникло неодолимое желание пнуть четвероногого софиста, только бы он прекратил разглагольствовать, но самоуверенная тварь уже отвернулась и потрусила к стакану.

— Стой, — хотел крикнуть Сворден Ферц, но из горла не вырвалось ни звука. Ноги стали совсем ватными, а в голове крутилась по замкнутому кругу единая мыслишка: «Сейчас оно его, сейчас оно его, сейчас оно его».

Распаленное страхом воображение услужливо рисовало картинку, где дьявольски упрямая и высокомерная большеголовая тварь трусцой подбегает к стакану, неловко приподнимается на задние лапы, ухватывает когтями высокую дверь, приоткрывает ее, долго, очень долго смотрит внутрь, а затем по ее телу пробегает дрожь, задние лапы приседают, тварь начинает как-то распухать, словно ее надувают изнутри, но Сворден Ферц каким-то образом понимает — не надувают, а нечто огромное, извивающееся протискивается внутрь зверя, влезает в его шкуру, безнадежно стараясь уместиться в чересчур мелковатой одежке, отчего та начинает скрипеть, трещать, большеголовая тварь пытается оттолкнуться лапами от стакана, ее огромные глаза еще больше пучатся, слюна и кровь брызжут из разорванной пасти, тварь теперь уже неудержимо раздувается, становясь похожей на нелепый воздушный шар, а затем оглушительно лопается, исчезает в фонтане разлетающихся в стороны ошметок. И лишь огромная голова избегает подобной участи, целой и почти невредимой падая под ноги Свордена Ферца, косясь на него обиженным глазом и заявляя: