Михаил Савеличев - Черный Ферзь

Потрошенное тело бывшего начальника лаборатории ментососкобов Пелопея так и валялось недоделанным, распространяя вокруг тяжкую вонь таксидермистских химикалий. Блестящие инструменты причудливой формы лежали в окровавленных ванночках, а в огромном тазу отмокали мировые запасы жира, похожие на вытянутое на берег гигантское тело многонога.

Атмосфера кабинета располагала к доверительной и плодотворной беседе.

Несмотря на это господин крюс кафер пока не придумал, что ему сказать. Строго говоря, после прочитанного следовало бы принести господину штандарт каферу глубочайшие извинения за порчу обстановки и немедленно пустить пулю в лоб, разбрызгивая мозги по великолепным чучелам, собственноручно сделанным Зевзером. Но по внутреннему уложению все огнестрельное и холодное оружие перед визитом к начальству предписывалось оставлять в приемной. Ходили слухи, что некоторые отчаявшиеся храбрецы в таких случаях откусывали себе язык, умирая от болевого шока или асфиксии, но Ферцу почему-то претила сама мысль валяться посреди кабинета господина штандарт кафера, дрыгая в агонии ногами и заливая пол бьющей из горла кровью.

— Разрешите доложить… — Ферц собирался по-уставному, то есть бодро, громко и внятно доложить штандарт каферу о своей уверенности в собственной невиновности и о готовности собственноручно вытащить из башки притаившееся там чудище (как именно, крюс кафер имел смутное представление, но тут важна уверенность, уверенность в изрыгаемых глоткой словах, кехертфлакш), но господин штандарт кафер правым глазом лишил Ферца воздуха, а левым сжал его ухающее сердце стальной хваткой.

Возвышающийся башней почти под потолок Ферц побледнел, захрипел, медленно начал крениться на бок, точно обелиск, под которым осела почва, прижатые к бедрам ладони превратились в пылающие угли, на мундире проступили пятна стылого пота. Крюс кафер задергался, сделал вялую попытка выправить равновесие, выпучил налитые кровью глаза и уже готовился полностью отдаться в костлявые руки мучительной агонии, как его вдруг отпустило.

— Вот так оно и бывает, — буркнул Зевзер, смахивая папочку в открытый ящик стола.

— Так точно, господин штандарт кафер, — из последних сил выплюнул застрявшие в глотке слова Ферц, слегка не дотянув до уставной громкости.

Словно получивший под ватерлинию торпеду корабль господин крюс кафер отчаянно боролся с креном, ощущая как палуба под ногами хоть и прекратила раскачиваться из стороны в сторону, но сохранила опасный дифферент, и стоит господину штандарт каферу хотя бы только мазнуть его жутким взглядом, чтобы Ферц окончательно потерял равновесие и бухнулся на ковер как самый распоследний материковый выродок.

Но глаз своих Зевзер на него не поднял, продолжая разглядывать идеально чистую поверхность стола, о чем-то тяжело размышляя, собирая и разглаживая на лбу могучие складки. Узловатые пальцы, испятнанные старческими веснушками, то сжимались в кулаки, то принимались выстукивать по столешнице какой-то смутно знакомый маршик.

Затем, что-то решив, Зевзер шевельнулся, и каким-то неуловимым путем перед ним возникла очередное вместилище документов, тощей изможденностью намекая на очередной «тухляк», которому предстоит быть повешенным на могучую шею господина крюс кафера. Во избежание, так сказать, и в назидание, так сказать.

Один глаз господина штандарт кафера медленно совершил путешествие от макушки головы Ферцы до кончиков ботинок, и господин крюс кафер почти задохнулся от мерзкого ощущения касания к голой коже чего-то липкого, ледяного, мертвого, а второй глаз вперился в перелистываемое вместилище документов.

Почему-то только теперь Ферц обратил внимание, что Зевзер, прежде чем перелистнуть рыхлую страницу, где на дрянной пожелтевшей бумаге еле виднелись блеклые оттиски слов, неторопливо подносит ко рту указательный палец левой руки, тонкие губы неохотно шевелятся, приоткрываются, выпуская ему навстречу язык, происходит их взаимное касание с каким-то непонятным треском, будто от проскочившей искры, затем палец совершает над документом неуловимый пасс, и тот послушно ложиться на другую сторону.

Но больше поразило господина крюс кафера даже не это, а цвет языка господина штандарт кафера. Оказался он не розовым, как у господ высших офицеров, не белым и не желтоватым, как у моряков, проводящих большую часть жизни в консервных банках дасбутов, и даже не фиолетовый, как у испытуемых или у материковых выродков, терзаемых в пыточных машинах, а аспидный, будто не язык, а кусочек тьмы пребывал во рту Душесоса.

— Странные слухи доходят до нас с Цитадели-21, - сообщил господин штандарт кафер. — Разберитесь.

Вместилище документов таким же неуловимым способом перекочевало в левую руку Ферца, хотя он готов был поклясться, что не совершал никаких телодвижений, дабы взять его со стола.

— Есть разобраться, господин штандарт кафер! — взрыкнул Ферц, которому в предощущении близкого избавления от присутствия Зевзера почти совсем полегчало.

— Идите.

Развернувшись на каблуках, Ферц попытался сделать шаг, но что-то его не отпускало, цепкими когтями впилось в кожу под лопатками, все глубже погружаясь в плоть, отчего тело постепенно охватывало ощущение цепенящего холода. И хотя глазами на затылке господин крюс кафер не обладал, он внезапно ясно представил себе, как продолжающий сидеть за необозримым столом господин штандарт кафер Зевзер буравит его спину пристальным взглядом.

— Дело Наваха передашь Серфиде.

Ферц пошатнулся — вогнанные глубоко под кожу крючья изо всех сил дернули назад, и они с почти невыносимой болью начали выдираться из тела. Стиснув зубы до онемения в сведенных челюстях, крюс кафер просипел:

— Так точно, господин штандарт кафер.

Как он покинул кабинет Ферц не помнил. Впрочем, ничего необычного в этом не было.

Бросив на стол тощий «тухляк», заглядывать внутрь которого не хотелось, Ферц некоторое время постоял перед скверно сделанным чучелом материкового выродка, заложив руки за спину и качаясь с носка на пятку, терпеливо дожидаясь пока яростное желание убить не снизится до такого градуса, когда его можно будет какое-то время держать в узде. Не слишком долго, но вполне достаточное для передачи дела этой стерве Серфиде.

В каюту осторожно поскреблись и, приняв недовольное рычание Ферца за разрешение войти, сдвинули скрипучую дверь и дружно шагнули внутрь. Сквозняк прокатился по каюте, внося внутрь запах шторма — свинцово тяжелый, прелый, как груда гниющих водорослей.

— Господин крюс кафер!

Ферц предостерегающе поднял палец, щелкнул чучело по изуродованному носу, больше смахивающему на отвратного паразита, присосавшегося к башке материкового выродка, и развернулся к вошедшим.