Г. Гаррисон - Клуб любителей фантастики 21

— Иди ты со своими расчетами к Папе!

— В каком чудесном мире мы живем, Малькольм, если любая проблема здесь может быть решена либо римским Папой, либо проституткой.

Малькольм покрутил пальцем у виска.

Халдан вышел на балкон и облокотился о перила. С приближением ночи на том берегу залива, где находился невидимый отсюда Университетский городок Золотых Ворот, все ярче разгорались огни Сан-Франциско.

Хиликс, наверное, сидит сейчас за письменным столом в комнатке общежития, склонившись над книгой и придерживая непослушные страницы левой рукой, а свет лампы на столе играет на коже ее плеча. Может быть, она только что вернулась из душа, тогда от нее пахнет чистотой и мылом, а волосы искрятся в свете лампы.

Вдруг Халдан понял, что он мыслит образами. Несомненно, именно так мыслят поэты, потому что обычное воображение не могло создать подобной иллюзии. В какой-то момент он даже ощутил аромат волос Хиликс, и радость их встречи снова обрушилась на него.

Хиликс было бы приятно узнать, что он мыслит как поэт, но, увы, ей не суждено никогда услышать об этом.

Конечно, можно вынуть из кармана видеофон, набрать генетический код Хиликс. Он даже предлог придумал; хочет испытать десятичную систему Дьюи применительно к книге сэра Ланселота.

Ее ответ будет точным и лаконичным, с регистрационными номерами и заглавиями. И это, конечно, будет концом Халдана-IV.

У девушки не возникло бы сомнений в том, что им руководит не желание раздобыть нужную книгу, а обыкновенная атавистическая тоска — недаром она изучала примитивные чувства, как исходное условие для сочинения Лимериков.

Случайный разговор с юношей солнечным днем — всего лишь невинная встреча. Однако второй разговор, да к тому же по его инициативе, сигнализировал бы об опасности. Их следующая встреча должна выглядеть совершенно случайной, чтобы не возбудить в ней никаких подозрений.

Халдан не заметил, как размышления превратились в решение, и он принял его, невзирая на последствия. Награда оправдывала риск.

По ту сторону водной глади залива над томами древней романтической поэзии сидит прекрасная девушка. Он скроет романтизм восемнадцатого века под налетом соцреализма двадцатого столетия и встретится с нею. Возможно, придется выучить несколько стихотворений, для поддержания соответствующей атмосферы, но с его незаурядной памятью это не составит труда

Девушка даже не подозревает, что скоро в ее жизнь вторгнется любовь, а волшебная палочка Халдана-1У сделает явью разноцветную паутину ее мечтаний.

Четыре года назад в профессиональном центре Беркли один студент-математик соблазнил студентку, изучающую внутреннюю экономику. Оба были деклассированы и подвергнуты госстерилизации, а математик стал потом известным Квотербеком в сорок девятой команде. Но про Халдана никто не скажет на студенческом слэнге, что он «кандидат в сорок девятую». «Однако риск все-таки есть» — признался Халдан самому себе.

На память пришло двустишие, которое ока читала, и в несколько измененной форме он, как перчатку, бросил его в сгущающиеся сумерки:

Пусть сожрет кромешный Ад Церковь с Государством!

Я же мчусь к любимой Хиликс — вот мое богатство!

Всю следующую неделю Халдан, пользуясь только переменным величинами, составлял на миллиметровой бумаге диаграмму вероятности повторной встречи с девушкой и проклинал область науки, студентки которой ходят только на лекции по литературе, концерты и в музеи, в жалкие закусочные и бары Сан-Франциско. Из трех задач, которые необходимо было решить, первая — где отыскать Хиликс — была самой легкой, но, глядя на свою схему, он признал, что люди слишком серьезно воспринимают всю эту гуманитарную чушь.

Штаб-квартиру операции следовало основать в Сан-Франциско, поскольку университет Золотые Ворота находился именно там. Халдан решил, что переберется к отцу, так как если бы он захотел снимать на выходные отдельную квартиру в городе, то должен был бы просить отца о финансовой помощи.

С отцом и так могли возникнуть непредвиденные сложности: старик был членом Министерства Математики, то есть государственным чиновником. Поэтому усыпление его бдительности потребует со стороны Халдана словесной эквилибристики, не менее изощренной, чем его математические способности.

Придется найти весомый предлог, чтобы оправдать перед отцом и приятелями связь со студентами-гуманитариями.

Приверженцы точных наук были весьма невысокого мнения о богеме. Писатели щеголяли шотландскими беретами, художники носили блузы на дюйм длиннее обычного, а музыканты почти не шевелили губами при разговоре. Все они любили длинные мундштуки с водяным охлаждением и стряхивали пепел театральным жестом. Несмотря на всеобщее признание их заслуг, в Сан-Франциско они имели право доступа только в несколько убогих баров и закусочных, а также не имели права селиться нигде, кроме Южной Калифорнии и Франции.

Ни один математик не стал бы засорять свою мысль условными символами, которыми к делу и не к делу изобиловала речь гуманитариев и которые служили не для ясности речи, а для «духовного самовыражения». Халдан почти не сталкивался с этими людьми, но до сих пор ему не доводилось слышать, чтобы кто-нибудь мог столько говорить ни о чем, сколько они.

Он держался от этой братии подальше. Их длинноволосые девушки старались незаметно прошмыгнуть мимо, вместо того чтобы ходить как все нормальные люди, а бедра их были такими же узкими, как и плечи их парней. С этой точки зрения Хиликс представляла чудесное исключение.

Халдан избегал обобщений, когда дело касалось социальных групп, но некоторые обобщения напрашивались сами: у негров темная кожа, жители островов Фиджи потребляют в пищу больше моллюсков, чем эскимосы, а математики мыслят точнее, чем художники.

И все же он не осуждал само существование богемы. Присутствие гуманитариев свидетельствовало о разнообразии и всесторонности жизни на Земле и тем самым служило доказательством великодушия Создателя.

Отец Халдана, статистик, не разделял либеральных взглядов сына. Фактически он был расистом, так как считал всех нематематиков людьми низшего сорта и не признавал интеграции Эти взгляды смешили Халдана, который, будучи математиком-теоретиком, ставил статистиков на одну ступень с носильщиками. Однако его отец был не простым статистиком, а чиновником Министерства, и его приказы имели законную силу. Он был ’ бы возмущен, узнав, что сын посещает лекции по искусству. И его возмущение перейдет в бешенство, как только он начнет подозревать что Халдан хочет соблазнить девушку другого класса, и к тому же поэтессу.