Антон Первушин - Вертячки, помадки, чушики, или Почтальон сингулярности

Черновой план работы с Асем наметился сам собой. А потому остальные материалы Людмила Сергеевна пролистала без особой внимательности, тем более что в медицине с генетикой разбиралась слабовато. Мальчик из будущего действительно отличался удивительным здоровьем. Трудно представить, но ни синдром Дауна, ни дефицитарное развитие совсем не сказались на его физической форме. Не наблюдалось и известных для этого синдрома симптомов: ни нарушений в строении черепа, ни утолщения языка, ни дефектов ушной раковины, ни аномалий конечностей, ни главного бича – порока сердца. Эндокринологическое обследование не выявило каких-либо нарушений в функциях желез внутренней секреции. Анализ крови – снова всё в порядке, ни малейших намеков на лейкоз… Ага, ну хоть что-то! Основные дерматоглифические признаки налицо: simian lines, сгибательная складка на мизинце, трирадиус искажен. Но с этим-то как раз жить можно, как и с эпикантом, не мешает… Феномен да и только! Приходится признать, что в будущем научатся лечить явные последствия этого генетического дефекта. Может, и неизбежное бесплодие мальчиков с синдромом Дауна тоже лечат? Интересно было бы проверить, как Ась в этом смысле… Но почему же вы, товарищи потомки, не научились лечить сам синдром? Это всё же проще, чем устранить дефекты, порождаемые болезнью, в том числе на клеточном уровне. Даже сегодня известны случаи мозаицизма, когда у вполне нормальных людей часть клеток несет сорок седьмую хромосому. Почему бы вам не добиться мозаицизма генетической коррекцией?.. И почему, несмотря на ваши ухищрения, мальчик находится на уровне дебила?.. Черт возьми, как не хватает специалиста под рукой! Сейчас бы сделать пару звонков в институт, отыскать, например, Ядвигу и прямо спросить, какие там у них имеются достижения на переднем крае науки – может, навела бы на идею…

Людмилу Сергеевну беспокоило что-то еще в представленных материалах, но она устала и никак не могла сосредоточиться, чтобы поймать за хвост ускользающую мысль. Решив, что утро вечера мудренее, она разделась, забралась под одеяло и мгновенно уснула. Сон, правда, был тревожный. Снились длинные мрачные коридоры с разноцветными линиями на стенах, которые, куда бы ни пошла Людмила Сергеевна, всегда приводили ее в одно место – в большое помещение, похожее на крытый хоккейный стадион, в центре которого стоял массивный гроб.

Утром – Людмила Сергеевна едва успела принять душ – заявился Архангельский. Он был гладко побрит, подтянут и выглажен, благоухал дорогим одеколоном. Его сопровождал молчаливый охранник, принесший завтрак в пяти пластиковых контейнерах: маринованный лосось, французская ветчина, немецкие сыры, разнообразные салатики в тарталетках, свежие фрукты и соки.

Людмила Сергеевна с удовольствием позавтракала. Бесцеремонный Архангельский не дал ей остаться в одиночестве и трепался без умолку, изложив в общих чертах, какую информацию Министерству обороны и ему персонально хотелось бы «выудить» из пришельца. Прежде всего – цель визита. Зачем он здесь? Почему для визита был выбран именно 2009 год, а не какой-то другой? Почему была выбрана Россия и Подмосковье? Не связан ли этот выбор с неким значимым событием, которое вот-вот должно произойти и которое будут помнить даже через сто лет? Какое средство использовалось для перемещения во времени? Есть ли на орбитальном корабле оружие?..

Людмила Сергеевна спокойно слушала этот бред, а когда закончила есть и промокнула губы салфеткой, подытожила:

– Вы слишком многого хотите, Михаил. Он же еще ребенок. Я думаю, он вообще не понимает, где и почему оказался. Может быть, он проник в вашу машину времени случайно. Вы, кстати, рассматривали такую возможность?

Архангельский ответил уклончиво:

– Да, у нас есть несколько… э-э-э… гипотез, объясняющих странности его прибытия сюда.

– Ну вот, нам будет куда проще работать, если вы изложите их все.

– Я бы этого не хотел, – признался Архангельский.

– Почему?

– Это может повлиять на вас. И вы начнете подгонять свои выводы под нравящуюся гипотезу. Коррекция результатов – одна из проблем научного поиска. Мне приходилось сталкиваться с подобным, поэтому я хотел бы, чтоб вы начали с чистого листа. Но в свое время я всё расскажу, честное слово.

Людмила Сергеевна пожала плечами:

– Что ж, пусть будет по-вашему.

Потом она переоделась в свой медицинский костюм, и они отправились на встречу с Асем.

– Вы ознакомились с документами? – спросил Архангельский по дороге.

– Разумеется.

– Что можете сказать?

– Я уже сказала. Не ждите от мальчика слишком многого.

Когда они вошли в карантинный блок, Ась сидел в клетке на полу и переставлял кубики Никитиных с разноцветными гранями. Сегодня Людмила Сергеевна получила возможность спокойно осмотреться и теперь заметила, что мальчик из будущего находится под непрерывным наблюдением – слева от входа у стены в полумраке был смонтирован пульт непонятного назначения, за которым разместилась парочка верзил. Они сидели неподвижно и издалека их можно было принять за манекены из ателье готовой одежды. Архангельский помахал, один из верзил ответил, и стало ясно, что они всё-таки живые люди.

Гражданский генерал остановился и пропустил Людмилу Сергеевну вперед.

– Что такое? – она обернулась. – Вы не идете?

– Я здесь останусь, – сказал Архангельский. – Он почему-то меня боится. Истерит с первой же встречи. Так что будет лучше, если я вас подожду. Послежу немного за работой. Парни откроют вам клетку. Учтите, после того, как вы войдете внутрь, и на всё время общения с пациентом дверь будет закрыта. Уж извините. Тут лучше перебдеть…

– …Чем недобдеть, – поддразнила Людмила Сергеевна. – Ладно, открывайте вашу клетку.

Когда Ась заметил ее, то вскочил на ноги и снова, как в первый раз, прижался обнаженным телом к прутьям решетки.

– Мама! – радостно провозгласил он.

На лице Ася заиграла широкая, добродушная и беззащитная улыбка, которая лучше других примет указывала на синдром Дауна – за нее, а еще за мягкий характер их и называют «солнечными детьми».

– Здравствуй, Ась, – сказала Людмила Сергеевна, улыбаясь в ответ.

– Мама, меня Ась! – радостно провозгласил мальчик из будущего, что, по-видимому, следовало переводить как «Мама, меня зовут Ась».

Людмила Сергеевна подошла еще ближе и увидела наконец дверь – она находилась в торце клетки и была снабжена электронным замком, управляемым дистанционно.

– Заходите! – разрешил Архангельский за спиной. – Мы ее открыли.

И действительно дверь легко поддалась, и Людмиле Сергеевне ничего не оставалось, как войти и прикрыть ее за собой. Шагнула словно в клетку к хищному зверю. Но ведь это не зверь – это всего лишь молодой человек с психикой ребенка, задержавшегося в развитии.