В. Болдырев - Мир приключений. 1973 год, выпуск 2

Тараканов отдал кошелку Тамарину, а сам направился к картинам.

Он не выбирал. Он вытащил из стоявших у стены ту, которая была ближе всего к стене, аккуратно обтер ее от пыли и поднес к свету.

— Вы варвар, дорогой мой господин Тамарин, — сказал он, качая головой. — Вы так небрежны с картинами, будто это просто хлам, старый, негодный хлам.

— Вот именно — хлам. Старый, негодный хлам, — повторил Тамарин, роясь в кошелке. — Что вы там углядели?

Он подошел к Тараканову и, взглянув на картину, усмехнулся.

— Н-да… — вздохнул он. — Хорошая работа. Тонкая… Очень даже недурная работа.

На картине был изображен мальчик в голубом.

В одном из петроградских дворов, похожих на темные глубокие колодцы с выложенным булыжником дном, невдалеке от Кузнечного рынка, высокий молодой человек в черной широкополой шляпе, в ярко-оранжевой блузе и высоких охотничьих сапогах с отворотами голосом ярмарочного зазывалы обращался к выглядывавшим из окон обитателям дома:

— Граждане Советской России! Революция освободила вас от царя, помещиков и капиталистов! Я освобожу вас от рабства вещей. Зачем свободному человеку предметы роскоши?

Могучий голос человека в широкополой шляпе разбудил мальчишку, бывшего юного послушника Острогорского монастыря Иннокентия, а теперь обыкновенного петроградского беспризорника по имени Кешка, а по прозвищу Монах. Не было на Кешке ни скуфейки, ни рясы, и он ничем не отличался от двух своих приятелей, укрывавшихся здесь, на чердаке, от холода и патрулей под рваным, в клочках ваты, грязным одеялом.

Услышав голос старьевщика, Кешка выбрался из-под одеяла, перелез через сломанное кресло с торчащими пружинами и, забравшись на ломберный столик, выглянул из чердачного окна.

Внизу, в прямоугольном колодце двора, человека в широкополой шляпе уже окружало несколько зевак. Старьевщик сбросил с плеча мешок, и Кешка увидел, что вместо правой руки у него пустой рукав.

— В каждой квартире, у каждого хозяина найдется старая картина или хрустальная люстра, бронзовый канделябр или фарфоровая статуэтка, — продолжал он. — Вчера эти вещи украшали вашу жизнь, сегодня они стали камнем на шее свободного человека! Несите эти камни сюда, и вы получите за них хорошие деньги, миллионы рублей!

Изящно поклонившись, он взмахнул шляпой. К старьевщику подошел невзрачный человечек в выцветшем сюртуке чиновника почтового ведомства и протянул ему полированный деревянный футляр.

Старьевщик приподнял крышку и восхищенно прищелкнул языком. В углублениях на вишневом бархате лежали два дуэльных пистолета с воронеными стволами и ручками, отделанными перламутром. Старьевщик вынул один из пистолетов, ловко подбросил его.

— Эта бельгийская безделушка изготовлена в городе Льеже почти сто лет назад. Зачем гражданину свободной России эта бессмысленная и опасная вещица? Я освобождаю вас от нее.

Кешка, раскрыв рот, следил за происходящим внизу.

— Осторожнее! — закричал человечек, когда старьевщик взвел курок. — Один из этих пистолетов заряжен!

Вокруг старьевщика сразу образовалась толпа. Пожилая женщина с трудом тащила мраморный бюст императора Александра I.

— Русских царей и императоров не беру. Испанских, французских, австро-венгерских, римских беру, русских — не беру.

За спиной Кешки послышался шум, крики, брань, мимо него прошмыгнули выбравшиеся на крышу приятели.

— Кешка, шухер! — крикнул один из них.

— Мотай! — закричал другой, и оба бросились наутек, громыхая по железной крыше.

Кешка не успел опомниться, как из окна высунулась раскрасневшаяся физиономия разъяренной старухи.

— Воры! Грабители! Караул! — истошно заголосила она, схватив Кешку за ногу. — Попался, урка! Я тебе покажу, как белье воровать!

— Пусти! На что мне твое белье!

Кешка стащил с ее плеча мокрую наволочку и накинул на голову старухи.

— Караул, режут! — заголосила она.

В толпе раздался взрыв смеха.

А Кешка вырвался и побежал по крыше.

Из другого окна проворно выскочил дворник и бросился ему наперерез.

— Ахмет, держи его! — закричала старуха, освободившись от наволочки.

Все забыли о старьевщике и, задрав головы, следили за погоней.

— Ахмет, он за трубой! — кричала рыжая толстуха из окна верхнего этажа.

Старьевщик бросился к пожарной лестнице и, засунув за пазуху пистолет и ловко подтягиваясь одной рукой, стал подниматься вверх.

— Поймал! — раздался ликующий голос толстухи.

— Бей его! Бей негодяя! — послышался визгливый голос снизу.

— Отпусти мальчишку! Стрелять буду! — крикнул старьевщик, добравшийся до самого верха лестницы.

Дворник тащил упиравшегося Кешку к слуховому окну. Старьевщик вылез на крышу и поднял пистолет.

— Отпусти мальчонку, или я сделаю дырку в твоем картузе, чтобы не повредить твою дурацкую голову!

Из окна третьего этажа выглянул пожилой человек, на полном лице которого острая бородка клинышком и тоненькие усики выглядели несколько легкомысленно при его тяжелой, осевшей к старости фигуре. Он выглянул из окна как раз в тот момент, когда старьевщик картинно подбросил левой рукой пистолет… Раздался выстрел, и фуражка Ахмета полетела вниз, во двор. Человек, продававший дуэльные пистолеты, поднял фуражку дворника, и окружавшие его люди увидели дырку в тулье фуражки.

— Я предупреждал, что один из пистолетов заряжен, — испуганно лепетал человечек.

Ахмет отпустил Кешку и скрылся в слуховом окне. Старьевщик снял шляпу и поклонился невольным зрителям этого представления. Потом он подошел к краю крыши и бросил пистолет в раструб водосточной трубы. Пистолет с грохотом пролетел все пять этажей и выскользнул из трубы к ногам хозяина.

— Вот это да… — вырвалось у Кешки.

— Идем, малыш, со мной, — торжественно сказал старьевщик и протянул руку Кешке.

— А вы… кто?.. — растерянно спросил Кешка.

— Я? — усмехнулся старьевщик. — Я разрешаю тебе называть меня просто… маркизом.

Они пошли по мокрой от весеннего дождя крыше и скрылись за дымовыми трубами.

Человек с бородкой проводил их взглядом и закрыл окно.

— Алена, — обратился он к женщине, сидевшей в кресле-качалке и читавшей какую-то французскую книгу. — Ты не помнишь, Алена, в двенадцатом году… или в тринадцатом, если я не ошибаюсь, мы смотрели с тобой в цирке Чинизелли номер “Однорукий Вильгельм Телль” — молодой человек левой рукой сбивал яблоко с головы мальчика…

— Помню, конечно, помню, это был эффектный номер, — сказала женщина. — А почему ты вдруг вспомнил об этом?

— Так… по странному стечению обстоятельств.

Он прошелся по комнате и остановился возле портрета, с которого он сам из того самого далекого двенадцатого года смотрел на самого себя сегодняшнего. В углу под портретом стояла подпись художника — И.Репин, а к раме была приделана медная дощечка с надписью: