Андрей Тепляков - Черные небеса

— Прошу к столу! — раздался голос Адама Декера.

Гости стали рассаживаться.

Возле каждого столового прибора на миниатюрном постаменте из полированного камня помещалась табличка с именем. Лайла быстро нашла свою, а вот таблички Ноя рядом не оказалось. С обоих сторон имена были мужские и незнакомые. Он удивленно посмотрел на невесту.

— Не принято сажать гостей вместе, — быстро шепнула она ему. — Поищи свое имя.

Ной передал эти слова матери, и они вдвоем отправились искать свои места.

Его прибор оказался недалеко от самого Декера. По обе стороны сидели молодые девушки, их лица казались знакомыми и незнакомыми одновременно. Имен Ной не помнил совсем, но это было не страшно, благо рядом стояли таблички.

Адам Декер открыл праздник короткой речью, в которой поблагодарил гостей за то, что они нашли время посетить его скромный дом. Раздались аплодисменты. Декер вскинул руки. Наступила тишина.

— Друзья, все вы — очень близкие мне люди. Всех вас я знаю и люблю. Но сказать, что люблю одинаково, значит покривить душой. Есть в этой комнате человек, которого я люблю больше всего на свете. Мой светоч, средоточие всех моих помыслов, счастье мое — моя Принцесса.

Декер поднял бокал, и десятки рук присоединились к нему.

Смущенная Мария поднялась.

— За тебя, жена моя!

Зазвенели бокалы.

А потом были танцы. Ной разыскал Лайлу.

— Не могу, Ной. Я уже обещала. И следующий танец. И еще два.

Он помрачнел. Девушка шепотом говорила, что так принято, так надо. Ной едва сдерживал раздражение — кому так надо? Ему? Он оглядел зал и увидел мать. Она общалась с высокопоставленными женами. На ее щеках опять горел румянец, глаза блестели. Ною стало тоскливо. Он почувствовал себя брошенным и одиноким. Он бродил вдоль стен, окруженный музыкой и огнями, смотрел на танцующих и пытался понять, для чего он здесь.

От выпитого немного кружилась голова; захотелось в туалет. Ной несколько раз замечал, как люди входят и выходят через маленькую дверь в дальнем конце зала. Он решил поискать в том же направлении.

За дверью оказался узкий коридор, расходившийся на два рукава. Ной повернул наугад, миновал несколько запертых комнат и оказался в тупике. Все двери были закрытыми, кроме одной. Чья-то тень мелькнула в узкой щели, послышался тихий голос. Ной сразу узнал его — Мария. Она что-то быстро с жаром говорила. Ной тихонько подошел к двери и заглянул в щель.

Посреди небольшой комнатки, загроможденной стульями, стояли Симон и Мария. Она держала его за руки. Симон хмурился, а молодая мачеха что-то шептала ему, склонившись к самому лицу. Он ответил ей, потом высвободил руки, обхватил узкие плечи и притянул девушку к себе. Мария обернулась, бросив быстрый взгляд на дверь. Ной отпрянул, чувствуя, как щеки заливает румянец.

Позабыв о туалете, он поспешил вернуться в зал. Минут через пять появилась Мария, которую тут же окружили гости. И снова в ней не было ничего от той девушки в маленькой комнатке, которая держала Симона за руки, она стала королевой и хозяйкой бала. Спустя четверть часа вернулся Симон. Он улыбался.

Праздник закончился далеко заполночь. Гости прощались и разъезжались по домам. Горничная принесла одежду. Ной помог облачиться матери и Лайле и, оставив их перед зеркалом, вышел на улицу. Было темно и безветренно. Он немного постоял, глядя на далекие фонари, потом скрипнула дверь, вышли мать и Лайла.

Всю дорогу они непрерывно говорили, делясь впечатлениями и восторгами. У Ноя разболелась голова. Он устал, очень устал, в мыслях царил разброд: Мария и Симон, пароль для умной машины, обещанные Лайлой танцы. Он ни на чем не мог сосредоточиться, но и выкинуть из головы все это тоже не получалось.

Так он и мучался до тех пор, пока мать не стала уговаривать Лайлу остаться ночевать.

И Лайла согласилась.

Мать ушла готовить комнату, оставив молодых вдвоем на кухне.

— Совершенно другая жизнь, — сказала Лайла, стоя у окна и глядя на свое отражение. — Другой мир. Мы взлетаем к самому небу. И, знаешь, я немного боюсь этой высоты.

Она обхватила себя руками. Ной подошел к ней и осторожно обнял, почувствовав, как дрожит тело. Лайла сжала его руки.

— Ты заметил, как он смотрит на жену?

— Да.

— Вот это и есть любовь. Ей даже слова не нужны, она так бесспорна, так очевидна. Так прекрасна.

— А как она на него смотрит?

— Женщине не пристало выражать свои чувства.

Лайла повернулась к нему и улыбнулась. Ной склонился и поцеловал девушку прямо в мягкие теплые губы. Она не отстранилась.

— А у нас будет так? — спросила она.

— У нас будет лучше.

— Грешно желать большего.

На этот раз Лайла сама потянулась к его губам.

На лестнице послышались шаги, и молодые люди поспешно отпрянули друг от друга. Вошла мать. Она все еще была в новом платье, но лоск и оживление постепенно таяли, и сквозь них просвечивала простая человеческая усталость.

— Постель готова, — сказала она. — Я положила пару одеял, если замерзнешь.

— Спасибо. — Лайла улыбнулась. — Все было так чудесно, что я могу согреться одними только воспоминаниями.

Они пожелали друг другу доброй ночи и разошлись по комнатам.

Ной не мог заснуть. Он ворочался с боку на бок и думал о Лайле, о Марии, о Симоне и большой любви. Близость девушки, ее присутствие в доме, рядом, за тонкой стенкой, не давало ему спать. От непривычного алкоголя мысли скакали и путались. Его знобило.

Прошел час. Дом молчал. Ной стал, накинул халат и вышел из комнаты. У двери Лайлы он остановился и тихонько постучал.

— Да, — едва слышно раздалось оттуда.

Он вошел.

Лайла лежала в кровати, укрытая всеми одеялами. Наружу высовывалась только голова. Ной подошел к ней и сел рядом.

— Не спится? — спросила Лайла.

Он кивнул.

— Мне тоже.

Она высунула наружу голую руку и коснулась Ноя. Он склонился и поцеловал ее. Она ответила. Поцелуй получился длинным, теперь они не торопились, не боялись, не стеснялись друг друга. Ной скинул халат и остался в одной пижаме. В полумраке комнаты он не мог разглядеть лица Лайлы. Холод пронизывал до костей. Девушка почувствовала это. Откинула край одеяла. Ной скользнул к ней.

Там было жарко. Он почувствовал ее тело — теплое, мягкое и совершенно голое. Ее груди прижались к его груди, ноги обвили его ноги, согревая, разжигая огонь. Ной положил руку ей на живот. Кожа была гладкой, как у ребенка. Она удержала его.

— Нет, — прошептала в самое ухо. — Не сейчас.

— Почему?

— Не так. Назначь день — пусть все будет так, как должно быть. Назови меня своей женой.

Она придвинулась к нему ближе и коснулась губами уха.

— Я отдам тебе все.

Ной застыл. Он согревался. Тепло ее тела передалось и ему. Лайла опустила голову Ною на плечо.