Николай Калифулов - Тайна Мастера

— Извини меня, Генрих, разреши, я отвечу за тебя.

— Пожалуйста, Гельмут, — удивленно отреагировал Штайнер.

— Дело в том, что у Генриха другие планы. Ему предстоит карьера военного офицера, — произнес Хюбнер и, взглянув на Штайнера, спросил: — Или я не прав, мой друг?

— Вы правы, как всегда. Чуть позже мы непременно вернемся к этому разговору, — мгновенно ответил Штайнер.

Когда Генрих возвратился домой, то стал размышлять над странным случаем, который не в первый раз уже с ним происходил. Он ощущал чье-то внешнее вмешательство в его жизнь, словно рука Ангела вела его сквозь события, в верном направлении показывая ему путь своими неведомыми картинками. Генрих, напрягая память, пытался воспроизвести лица тех пожилых людей из беседки.

«Нет, ни мужчина и ни женщина мне не знаком», — разочаровавшись, подумал он.

Хюбнер уверенно вел автомобиль, рядом сидел Генрих. Дорога проходила мимо уютных вилл района Далем. Этот район славился своей особенной красотой. Многие дома были построены в готическом стиле, и в некоторых из них проживало консервативное прусское офицерство со своими семьями. Хюбнер подъехал к старинному особняку и припарковал свой автомобиль.

— Прошу в дом, Генрих. Сейчас ты увидишь мой сюрприз.

Штайнер усмехнулся и за Хюбнером вошел в дверь. Их встретила эффектная, стройная пожилая женщина. По всему было видно, что она следит за своей внешностью. Она обняла Хюбнера и произнесла:

— Гельмут, наконец то я дождалась этого часа.

Она с любопытством смотрела на Генриха, и две слезинки появились у нее на глазах.

— О, «mein Got», как он похож на моего брата и своего отца!

Она подошла ближе к Генриху, обняла его и, глядя ему в глаза, спросила:

— Мой мальчик, ты узнаешь свою родную тетю Марию?

Штайнер был ошеломлен. На лице его выразилось недоумение.

Фрау Мария задумчиво произнесла:

— Да, прошло уже двадцать лет с тех пор, как мы уехали из России, покинув нашу родную колонию. Тебе тогда было шесть лет. Неужели ты не помнишь меня?

От напряжения у Генриха выступила испарина на лбу. Он вдруг вспомнил вчерашнее видение и лицо той пожилой женщины, беседовавшей с ним в беседке. Их сходство было безупречным.

— Да, да, кажется, припоминаю вас, тетя Мария, — неуверенно произнес Генрих.

В разговор вступил ранее молчавший и внимательно наблюдавший за ними Хюбнер:

— А меня ты помнишь? Мы вместе бегали на речку купаться.

Генрих другими глазами смотрел на Хюбнера, вспоминая те далекие годы детства и долговязого парня, к которому он был очень привязан.

— Вспомнил и тебя, Геля. Кажется, так я тебя называл?

— Конечно, именно Геля! Какой же ты молодчина, Генрих! — воскликнул Хюбнер.

После минутного замешательства фрау Мария позвала гостей в столовую комнату. Они втроем присели за стол. Генрих заметил, что приготовлено все было от души. В блюдах просматривался утонченный вкус немецкой хозяйки, понимающий толк в кулинарном искусстве.

— Я в жизни не видел таких изумительных блюд! — удивился Генрих.

Хозяйка лукаво смутилась и, как будто что-то вспомнив, вышла из комнаты.

— Теперь мне становится ясным весь тот спектакль, который ты разыграл, — сказал обиженно Генрих. — Неужели ты не мог мне все объяснить в Ливенске?

— Не мог. Все было гораздо сложнее, чем ты думаешь. В Ливенске я выполнял секретное задание. Мне мешали, и я в тебе не был до конца уверен. А после того, как я съездил в Новосаратовку и встретился с дедом Карлом, я убедился окончательно, что ты мой кузен. Я был рад, что наши интересы пересеклись именно в авиации. Я подумал: судьбе угодно было нас соединить. Тогда у меня созрел план — переправить тебя тайно в Германию и приобщить к своим делам. Не переживай Генрих я помогу тебе сделать карьеру. У меня есть связи в высших кругах вермахта.

— Спасибо тебе за все, что ты для меня делаешь.

— Не надо меня благодарить. В свою очередь, и ты мне поможешь, и будь осторожен, у нас много всяких интриганов. Во всяком случае, о наших родственных отношениях никто не должен знать. Ладно, это все детали. О них мы еще поговорим отдельно.

— А как же Ханс Мозер? Он догадался? — спросил Генрих.

— Я так не думаю. Кстати, это он вначале был инициатором — настаивал привлечь тебя на нашу сторону.

— Он мне об этом не говорил, напротив, когда мы выбирались из России, ко мне он был несколько ироничен. Мне это не понравилось, но я сдерживал себя от слишком резких высказываний, чтобы не навредить нашим отношениям.

Хюбнер задумался и произнес:

— Странно, но в беседе со мной он был весьма высокого мнения о тебе.

В разговор вмешалась только что вошедшая с новым блюдом хозяйка:

— Вы еще успеете наговориться, а сейчас примемся за ужин.

Присутствующие приступили к трапезе. Они молча принимали пищу, казалось, от этого важного занятия их никто не мог отвлечь. В этой прусской семье были свои старые традиции, именно у них было принято вкушать пищу в полном безмолвии. Об этих обычаях Генриху было известно еще с детства, с тех пор, когда дед Карл привил это в семью. Закончив ужинать, фрау Хюбнер, обращаясь к сыну, сообщила:

— Дорогой Гельмут, позволь мне поговорить с моим племянником, ведь я столько лет его не видела и хочу многое услышать о своем отце.

Хюбнер обнял мать, поцеловал ее в щеку и ласково произнес:

— Пожалуйста, мама, я оставляю вас.

Фрау Мария и Генрих остались в комнате и, уютно пристроившись в креслах возле камина, говорили до поздней ночи, вспоминая своих близких.

Проходили месяцы пребывания в Берлине, и Генрих Штайнер стал привыкать к совершенно новой для себя обстановке. Он часто любил прогуливаться по улицам города и, в частности по так понравившейся ему центральной улице Унтер ден Линден. Он любовался красотами старинных прусских зданий. Проходя мимо Советского полпредства, Генрих поглядывал на единственные ворота с калиткой, ведущей внутрь этого комплекса. Хотя это ничего ровным счетом не меняло, но от этого он получал удовлетворение. Штайнер — человек по натуре хоть и смелый, но в то же время и крайне осмотрительный, никаких попыток связаться напрямую с Советским полпредством не предпринимал, справедливо опасаясь слежки.

Однажды он выследил сотрудника торгпредства, который вошел в многоэтажный дом по улице Гейсбергерштрассе, 39. Позже он выяснил, что дом заселен сотрудниками Советского торгпредства. Генрих решил в выходные дни прогуливаться в этом местечке, полагаясь на чудо. И случай подвернулся, не заставив себя долго ждать. Генрих сидел за кружкой светлого пива в bier Halle (бирхалле) рядом с интересующим его местом. К нему подошел худощавый средних лет мужчина и, спросив разрешения, присел рядом. В облике его Генрих уловил знакомые черты, но виду не подал. Незнакомец заговорил первым: