Павел Кузьменко - Система Ада

Им выдали оружие. Шестеро тащили три ящика с патронами, двое трехведерную кастрюлю с чем-то съестным. Они шли извилистыми штреками. Свет встречался все реже. В третьем же неосвещенном штреке начались потери.

Тридцати двум человекам с грузом и всего двумя фонарями во тьме идти, да еще преодолевать каменные завалы было весьма затруднительно. Под несшим ящик с патронами Энисааром послышался стук осыпи, он выронил свою ручку ящика и заорал.

Колонна остановилась. Волков направил луч фонаря на сидящего на земле впередсмотрящего.

- Что случилось?

- Я сейчас, товарищ капитан. Нет места нытью и безверию.

Маленький солдатик сел на корточки и попытался подняться, но упал на спину, испустив новый крик, как ни старался он себя сдерживать. Потом еще раз с настойчивостью раненого муравья повторил попытку.

- Отставить, мужественный впередсмотрящий Энисаар, - успокоил беднягу Волков. - Кто-нибудь снимите с него сапог.

Под крики и стоны один из солдат снял с бедного местного эстонца сапог, портянку, закатал ему брючину и рейтузы. Нога неестественно искривилась. Перелом голени был совершенно очевиден.

- Да-а, хреново, - совершенно человеческим языком заметил капитан Волков. - Хорошо, хоть далеко не успели уйти.

Он осветил лица столпившегося возле места происшествия экипажа.

- Впередсмотрящие Савельев и Шмидт, приказываю: сложить ваши крепкие руки в несокрушимый замок и отнести раненого впередсмотрящего Энисаара в военно-полевой госпиталь для оказания медицинской помощи. Далее доложить о случившемся резервному часовому госпиталя и в его сопровождении вернуться на Фронт для ведения боевых действий.

Почему его выбор пал на бывших шпионов, отнюдь еще не доказавших верности и преданности? Скорее всего, эти недавние жители подземелья выглядели покрепче остальных.

- А где эта больничка? - спросил Шмидт.

-Что значит "больничка"? - построжел капитан. - Военно-полевой госпиталь для оказания медицинской помощи. Спрашивайте у часовых, они покажут дорогу.

Энисаар, позабыв про боль, испуганно посмотрел на склонившегося к нему Шмидта. Этот подозрительный тип имеет на него зуб и может воспользоваться беспомощным состоянием... О чем же думает товарищ капитан? Но в приказах сомневаться нельзя.

Саша и Миша поправили за спиной незаряженные винтовки и присели, сложив руки в замок.

- Садись, поехали.

Пострадавший оказался легким, как ребенок. Капитан посветил им вслед до поворота, а дальше уже пробивался стационарный электрический свет. И откуда ж, черт побери, он здесь берется?

Впервые за долгие вечные ночи молодые дезертиры-новобранцы - матерые шпионы оказались одни, если не считать их нетяжелой ноши. Захотелось просто попрыгать, похохотать, а потом уже подумать - умереть тут или где-нибудь в другом месте.

- Слышь, ты, чухна белоглазая, а сам-то ты знаешь дорогу в этот госпиталь? - спросил Шмидт и встряхнул руками, чтобы ноша догадалась - к ней обращаются.

- Вы должны неукоснительно и точно соблюдать приказ капитана Волкова, испуганно пробормотала ноша.

За спиной затихал шум шагов уходящего экипажа.

Впереди, метрах в тридцати, скупо светился широкий штрек. В дальнем его конце стоял часовой, мимо которого они прошли, направляясь сюда. В ближнем конце тоже маячила чья-то тень. Здесь же был тридцатиметровый отрезок свободы.

- Саш, давай бросим здесь этого мудака, пусть подыхает, а сами гоу эвэй.

- Вы должны неукоснительно и точно соблю...

- Заткнись, я шучу.

- Стоп, - сказал Савельев. - Портянку надо перемотать. Сажаем его.

Они посадили ломаногого на небольшой валун. Саша переобулся и предложил товарищу:

- Отойдем, побрызгаем.

Энисаар явно растерялся без ока начальства. Что творилось в этих намертво запрограммированных мозгах?

- Неисполнение приказа в условиях военного времени, в обстановке дудковской агрессии карается...

- Ты, урод, я сейчас тебе вторую ногу сломаю, если не заткнешься. Башку сверну и будешь назадсмотрящим. Андестенд? - грозно зашипел Шмидт, надвигаясь на раненого.

Тот весь сжался и выдохнул:

- Андестенд.

Ребята отошли оросить стенку.

- Что делать-то? - спросил Саша.

- Мочиться, мочиться и мочиться. Как завещал великий Зотов, как учит коммунистическая пайтия.

- Нужно фонарь добыть и рвать когти. Миша невидимо кивнул. Переносной источник света в этом темном царстве был большой привилегией. Фонари, например, имели все часовые, по всей видимости, элитное воинское подразделение, вооруженное автоматами. Жили и питались часовые где-то oтдельно.

- Только надо выяснить куда, - сказал Шмидт. -- Я уверен, выход где-то есть. Свет, скажем, у них откуда берется? Даже если тут свой движок, солярку-то надо откуда-то доставлять.

- Мы вообще еще, Саш, ни хрена не знаем, куда попали. Давай этого расспросим.

Они подошли к Энисаару, уселись перед ним на землю. На фоне светящегося впереди штрека он видел только их силуэты и представлял, наверное, зверское, матерое и шпионское выражение лиц.

- Слушай, Энисаар, имя-то у тебя есть? - спросил Шмидт.

- В условиях военного времени неуставные разговоры запрещены.

- Все. Сворачиваю органчик к бениной матери. - Миша поднялся, схватил Энисаара за уши. Тот уцепился слабыми ручками за карающие запястья, но это не помешало Шмидту резко повернуть его голову, кажется, даже что-то треснуло.

- Я скажу, скажу... Меня зовут Коля.

- Давно ты здесь?

- В боевом экипаже товарища капитана Волкова?

- Нет, в этой пещере?

Собеседник замолчал, мучительно соображая, потом невнятно выдавил:

- В пещере...

- Ты где родился, мудачок? - пришел ему на помощь Савельев.

- Я родился в родильном подразделении военно-полевого госпиталя для оказания медицинской помощи.

- В освещенном гроте или в неосвещенном? - придумал самый точный вопрос Шмидт.

- Родильное подразделение находится в освещенном гроте.

- Местный, - разом выдохнули в ужасе Савельев и Шмидт.

- Так ты что, и солнца никогда не видел? Энисаар, должно быть, улыбнулся. -Я шесть раз удостоился высочайшей чести увидеть солнце нашей свободы - товарища Зотова.

Воцарилось молчание. Ребята поняли, что этот местный точно не знает, где выход.

- Э-э, борьба за дело Зотова требует точного исполнения... Пошли? робко предложил пещерно-рожденный.

- А сколько тебе лет? - спросил Шмидт. Парнишка опять призадумался.

- Я родился в свете исторических решений четырнадцатого съезда зотовскбй партии, которые нашли горячий отклик в сердцах моих родителей... Мне три года. Я достиг призывного возраста.

Выглядел Энисаар вполне ровесником Савельева и Шмидта.

- Что-то тут херня какая-то творится со временем, - пробормотал Шмидт. - А какой сейчас год у вас?