Дмитрий Баюшев - Допущение

— Так то у некоторых.

— А это у нас, — докончил Булкин. — Она ведь мне звонила на днях. Что это, спрашивает, за девушка у Вани?

— Чудачка. Могла бы и у меня спросить.

— Что это была за дама?

— Какая еще дама? — разозлился Иван. — Дай в шахматы поиграть. Ты про Светлану, что ли?

— Не знаю, как ее зовут. Не знаю.

— Слушай, Витька. Если я поговорил с женщиной, то это вовсе не значит, что между нами что-то есть.

— Ты вот только мне на темни, — сказал Булкин. — Наталью в обиду не дам.

— Замолкни, Булкин, — попросил Иван.

— Ладно, это я для профилактики. Просто ребята доложили, что тебе какая-то особа названивает.

— Пусть названивает по моему телефону, — буркнул Иван. — Не иначе, как Светка балуется. Тоже для профилактики.

— И что же это за Светка?

— Ну и надоел ты мне, — Иван вздохнул. — Ладно, расколюсь. Это шпионка. Мата Хари. Мне сейчас шпионы названивают. Я ведь агент.

— Поехал.

— А я тебе правду сказал. Только ты никому. Наташа-то молчит.

— Угу. Агент. Понял. Зазвонил телефон.

— Вот, пожалуйста, — Иван взял трубку. — Да. Совершенно верно… Товарищ, у меня обед… Да, подумал и серьезно… Вы все сказали? Тогда перестаньте отвлекать по пустякам.

Он положил трубку и улыбнулся.

— Дружки-приятели обещают ликвидировать. И так каждый божий день.

— Как — ликвидировать?

— Ну, как ликвидируют? Застрелят, например. Кирпич сбросят. Задушат. Машиной задавят.

— Дите ты, Иван, я смотрю. Сущее.

— Если бы, — задумчиво сказал Иван. — Так. К черту шахматы, есть идея…

Идея, в общем-то, была примитивна. Иван рассудил просто: если создать локальное гравиполе, реагирующее на тела, движущиеся со скоростью, скажем, 200 метров в секунду и выше, и с помощью этого поля одновременно искривить траекторию и ускорить движение, то вполне можно нейтрализовать огнестрельное оружие. И не только огнестрельное. Разогнать, например, пулю, снаряд или бомбу до первой, а лучше — до второй космической скорости и вышвырнуть в космос.

Булкин, в целом, идею одобрил, но засомневался по поводу гражданских самолетов (военные — те пусть себе летают в вакууме). Иван обещал отреагировать на сомнение. К работе привлекли испытанных сотрудников, которые взялись выполнить ее в рамках личного творческого плана

Название новой установки возникло во время вечерней партии в «бебешку» помесь шашек с бильярдом, где кии были настоящие, а шарами служили алюминиевые шашки. Кто-то посетовал, что бебешка бебешкой, в в старый добрый преферанс давненько не играли. Так и появилось название — «Пулька».

Сначала «Пульку» испытали в тире, а затем, в сопровождении бывшего начальника штаба, ныне школьного военрука Федора Георгиевича, на полигоне его родной войсковой части. Во время стрельб Федор Георгиевич подавал специальные команды: заряжай, огонь — пли, снаряд, заряжай. Команды он подавал самому себе, так как никто из испытателей не умел стрелять из современного артиллерийского орудия. На невзрачную «Пульку», похожую на лампу УВЧ, какою убивают микробов в помещениях во время антигриппозных кампаний, он не обращал внимания. Зато после каждого выстрела Федор Георгиевич апеллировал к обескураженному сержанту. Последний не мог вразумительно откликнуться на апелляции, поскольку сам не понимал, отчего снаряды не взрываются и не поражают макеты вражеских танков. Это у самого-то товарища полковника. Пусть и в запасе.

Осмотр мишеней и отсутствие свежих воронок повергли Федора Георгиевича в глубокое изумление. Чтобы привести кадрового военного в чувство, Миша Бенц похлопал его по плечу тяжелой ладонью и сказал:

— Ничего, Георгич. Теперь так все бабахалки будут стрелять.

— У дедушки твоего бабахалка, — прошептал военрук, сраженный этой бесхитростной тирадой. — На гороховой каше… Сопляк!

Радиус действия «Пульки» оказался вполне сносным — 27 километров. Перекрывался весь Околорыбинск с пригородами.

— Там эта дамочка пришла, Мата Хари, — сказал Булкин, просунув лохматую голову в кабинет Иванова. — в вестибюле дожидаться изволят.

По лицу его гуляла ироническая ухмылочка.

— Наконец-то, — Иван отложил ручку. — Ты заходи, Булкин. Проблемы есть?

— В местком выдвигают, — Булкин посопел и вошел. — Говорят, в председатели.

— Рад, — сказал Иван, надевая пиджак. — Только вот жадный ты, Виктор Николаич, у тебя ведь путевки не допросишься. Не буду за тебя голосовать.

— И не голосуй, родимый! В ножки бухнусь, только не голосуй. И ребят подбей!

— Обсудим, — сказал Иванов. — Так где, говоришь, наша Мата Хари? В административном?

— Иваныч… — Булкин покачал головой: не надо бы, мол.

— Кроме шуток, — Иван стал серьезным. — Я тебе все объясню, но потом. А ты мне скажешь, надо, чтобы все знали, или нет?

— Что ты все темнишь, Иваныч? Ей-богу, надоело.

— Как скажешь, так и сделаю. Но потом, — и Иван вышел.

При подходе к административному корпусу он поймал себя на излишней спешке. "Как на свидание", — подумал он без иронии.

Светлана скромно сидела на диванчике в огромном вестибюле и разглядывала красочные планшеты с отвлеченными институтскими показателями. Мило улыбнувшись Ивану, она сказала:

— Никак не пойму, чем вы здесь занимаетесь. Во всех конторах одно и то же.

— А, это? — Иван мельком взглянул на показатель роста производительности груда. — Это эквивалент, позволяющий соревноваться с другими конторами. Забавная штука. Объяснить?

— Ради бога, я не за этим.

Она встала и надела на плечо сумочку. Точеная такая девочка, которую не портили даже «бананы». Женственный подросток с льняными волосами и голубыми доверчивыми глазками. Агент начальной ступени, в совершенстве владеющий холодным и огнестрельным оружием, а также приемами рукопашного боя.

Ивану стало смешно, и он дотронулся до ее плеча, делая вид, что снимает пушинку. Плечико было худенькое, беззащитное.

— Прошу вас, не надо, — она посмотрела ему в глаза. — Мне нужно посоветоваться.

— Пойдемте, — сказал Иван голосом театрального сердцееда.

Заканчивался август, еще хранивший буйство летних красок, но уже не изнурительно жаркий, а приглушенный, спокойный. Солнце стояло высоко и отбрасывало резкие тени, и почему-то казалось, что старые липы опрокидываются в небесную голубизну.

— Что вы там увидели?

— Небо, — признался Иван. — Там я не видел неба. Не замечал.

— Ох, Иван Иваныч. Прозрели. Там же купол защиты!

— От кого, простите, защиты?

Света не ответила, но видно было, что она рассердилась. То, что вбито в голову с пеленок, нелегко отпускает.

Все еще сердясь, она довольно кровожадно сказала:

— Я вас тогда должна была убить. Я нарушила приказ.