Юлия Иванова - Последний эксперимент

— Поэтому цирк?

— Отчасти. «Сеансы гипноза» приносили к тому же немалый доход, а мне нужны были средства, чтобы осуществить задуманное.

Трод жадно соединяется с альфазином, теряя при этом свои свойства. Я бы назвал трод великим природным наркотиком, парализующим в человеке чувства друг к другу. Именно не убивающим, а парализующим. Помнишь, на Земле-альфа тоже искали забвения в наркотиках…

Отобрать у бетян трод, взорвать их рай — вот о чем я мечтал. Чтобы вызвать в атмосфере цепную реакцию, нужно всего лишь 12 тонн альфазина. В сутки мне удавалось получить максимум три килограмма. Одиннадцать лет непрерывной работы. Когда обнаружил слежку, не хватало четырех с половиной тонн. Из цирка пришлось уйти — иллюзионист я весьма посредственный, программа держалась только на номерах с альфазином. Доходы резко сократились, последней время удавалось получить не более килограмма.

И я решил уничтожить лабораторию. У меня есть ты, и плевать на них. Ненависть? Смешно, Зачем мне их страдания теперь, когда я счастлив!

— А их счастье?

Удивленный взгляд. Видимо, ему это в голову не приходило.

— Их счастье, Эрл. Так же, как у нас… Как было на Землеальфа.

— Зачем? — Эрл обнял меня. — Сколько времени, усилий. Наши часы, наша жизнь. И потом риск. Зачем?

Он целует меня. Конечно, он прав.

— Как ты собираешься уничтожить лабораторию? Она в подземном коридоре?

Эрл подмигнул, как нашкодивший мальчишка.

— Как бы не так! Коридор ведет к старой шахте, там спрятан почтовый аэрокар. Это в горах, сорок минут полета. Я сам нахожу ее только по автопилоту, кругом скалы — ни кустика, ни травинки. Пейзаж мрачный, зато надежно. Сколько раз я мысленно рисовал себе. Фиолетовое облако, которое я выпускаю на волю, оно поднимается, тает над скалами. Небо становится черным, над Землей-бета проносится вихрь… Всего несколько минут, но тогда бы они… А, плевать на них.

— Поедем гуда…

— Зачем?

Его взгляд тревожно мотнулся по моему лицу. Опасность? Зря я поспешила. Встал, протянул руку,

— Пошли.

Я удержала его, заставила сесть снова, Я чувствовала себя виноватой перед ним. Он великодушно терпел мои нежности ровно столько, сколько было нужно для успокоения моей совести. Потом мягко, но настойчиво высвободился.

— Пошли, уже поздно.

И снова нас увлекает горланящая, веселящаяся толпа ряженых, снова вокруг что-то свистит, трещит, хлопает, проносятся над головой размалеванные яркими светящимися красками аэрокары.

Почти все уже разбились на пары, их ждут ночные отели, «Синее море», «Красный закат», «Зеленый лес».

Для пожилых и некрасивых — клубы, зрелищные балаганы. Или профессиональные ласки за умеренную плату.

И одинокие. На лавочках, прямо на траве. Глаза, обращенные внутрь себя. О чем они думают? О чем думала я, когда была бетянкой, вещью в себе? О многом. 127 лет!

Несостоявшиеся мыслители, художники, музыканты, поэты. Только для себя. Их мысли, их души умрут с их смертью. И я не в силах заставить их заговорить. Эрл мог бы…

Я подумала, что история повторяется. Снова Ева ведет Адама к древу познания. Лишить их рая.

Только та Ева была юной. И не самозванкой. А Адам…

— Пожалуй, сегодня и покончу, верно? Удобный момент — все на карнавале. Мы успеем.

— Да, Эрл.

Я еще продолжала по инерции идти, еще где-то в подсознании предстоял путь через кабинет вниз, по коридору к старой шахте, на аэрокаре к серым скалам, где Эрл Стоун прятал свою лабораторию. Но я уже остановилась. Так лопнувший стакан еще какое-то мгновение сохраняет видимость формы, но он уже перестал быть стаканом — это груда осколков, цепляющихся друг за друга.

В кресле у дверей кабинета сидел человек. Заходящее солнце золотило его голое, точно полированное, темя. Почему-то Шеф ВП не носил парика. Он обернулся и встал нам навстречу.

Не может быть. Та же мысль, что в лучшие минуты с Эрлом, Вернее, антимысль той. Слишком плохо, чтобы быть на самом деле. Я успела заметить повисший за окном полицейский аэрокар. Неужели конец? Я все еще чувствовала на плече руку Эрла, но уже летела куда-то вниз, в бездну, вместе с кувыркающимся сердцем. Темно, душно, шум в ушах. И будто в тумане приближающееся лицо Эрла.

— Николь, что с тобой? Николь!

Но физически я уже в порядке — мне ведь только девятнадцать.

Удается, наконец, восстановить дыхание, предметы вокруг приобретают нормальные очертания. С этой минуты я буквально мечтаю о физической дурноте, о небытие. Но я в порядке. Я даже машинально пожимаю протянутую руку отца.

— Вот и я, Рита. Неважно себя чувствуешь? Тогда можешь идти. Поль проводит тебя домой. Ты свою миссию выполнила.

Эрл! Я молчу. Я смотрю на Эрла, который отвечает на вопросы.

— Эрл Стоун, гражданский номер такой-то, год рождения такой-то, бывший химик, ныне иллюзионист, выступающий под псевдонимом Дэвида Гура, вы обвиняетесь в величайшем антигосударственном преступлении — сокрытии и хранении предметов, несущих информацию о Земле-альфа…

Мы знали, что это может когда-либо случиться, но гнали прочь подобные мысли, как мысли о смерти. Так же вероятно и так же невероятно, как смерть в любую минуту. И не были готовы к этому, как люди всегда не готовы к смерти. Эрл наивно попробовал отпираться:

— Ничего не понимаю, Шеф. Какие у вас основания?

— Основания? — У этого человека была моя улыбка! Я знала, что Эрл сейчас подумал об этом. Отец извлек из кармана уже знакомое мне яйцо, о существовании которого Эрл знал.

— Как дела, Рита? Как дела, Рита? Как дела, Рита? Меня не оставляло ощущение, что я всего лишь марионетка в жутком хаосе. Яйцо открылось. Я ожидала услышать какой-либо из монологов Риты, а вместо этого:

— Если ты думаешь, что меня подослала ВП… Давай рассуждать логически. Я больна и не совсем нормальна, значит, во-первых, не являюсь полноценным агентом… Зачем было им отправлять меня одну прямо тебе в руки?

— Как мы и полагали, это прозвучало достаточно убедительно, — прокомментировал Шеф. Мой голос! Эрл отвечает. Опять я.

— Просто я их убедила, что здорова. Обманула ВП, чтобы встретиться с тобой и выяснить…

— Когда я понял, что к чему, первой мыслью, естественно, было сообщить куда следует. Но кое-что в этом хламе меня заинтересовало…

Наш тогдашний разговор. Каким образом? Откуда? Что-то должно произойти, сейчас же, немедленно. Со мной, с Эрлом, с этой комнатой, с миром. Но ничего не происходит. Мы стоим и слушаем самих себя, то, что говорилось только друг для друга, самое сокровенное, самое интимное. В тайнике, в моей комнате, похожей на дно колодца, во время наших конспиративных прогулок. Нет, не может быть, мы же тогда были совсем одни! И «только человек» мог проникнуть… Как ни странно, техническая невероятность, неосуществимость этого спектакля помогла мне выдержать, убедить себя в нереальности происходящего. Абсурд, это не имеет ко мне никакого отношения. Нелепый сон.