Сергей Лексутов - Полночный путь

Кони в отдаленных концах поймы доедали последнюю осеннюю траву, так что пастухи уезжали на неделю, потом менялись. Как-то приехавший со смены Лисица, остервенело чеша о дверной косяк спину, раздраженно заорал:

— А ну, кто не желает вшей кормить, баню строить будем!

Все будто того и ждали, зашевелились, потянулись на улицу, вскоре под моросящим дождем глухо застучали топоры. Баню возвели за один день, тут же накрыли жердями и толстым слоем дерна. В дровах стеснения не было, а потому баню решили топить по белому и каменку выложили с трубой.

Свиюга прищурясь глядел через гребень стены. Шарап сидел на забороле, прислонясь спиной к простенку меж бойницами, проговорил угрюмо:

— Глаза б мои на это не смотрели… Еще на сотню шагов тын придвинут и полезут на приступ…

Свиюга проговорил:

— На вылазку надо…

— С кем, на вылазку?! — чуть не взвился Шарап. — Пока полторы калеки тын будут рубить, их раз пять поубивать успеют…

— Зачем, тын рубить? — Свиюга насмешливо скосил глаза на Шарапа. — Гляди, какая жара стоит. Полить маслом, да смолой, а потом поджечь…

— Поджечь не успеешь… — проворчал Шарап. — Если с факелами идти — всполошатся, и до тына не допустят. Пока огонь высекать будешь, опять же всполошатся…

— Экий ты Шарап тугодум… — ухмыльнулся Свиюга. — Огненными стрелами потом подожжем тын! Они ж на тын избы посада разобрали, дерево сухое, в миг пыхнет, и потом не потушить будет…

Шарап упруго вскочил на ноги, влез на скамейку, чтобы видеть весь тын, оглядел его, проговорил задумчиво:

— Тын с наклоном поставили… Если смола и масло на ту сторону прольются, то-то пылать будет…

Из караульного помещения стрельницы широко зевая вышел Звяга, сонно оглядел Шарапа, Свиюгу, спросил:

— Чего там, на приступ собираются?

— Да нет пока… — обронил Шарап. — Ты вот что, вели собрать по городу как можно больше масла и топленого сала, да чтоб в бурдюки их залили. Овец и коз мы много за время осады съели, шкур полно накопилось.

Следующие два дня, будто бежали наперегонки с осаждающими; те тын лихорадочно придвигали к стене, а осажденные с той же лихорадочной поспешностью бурдюки наполняли маслом да салом. Смолу порешили кусками на тын накидать, от горящего масла сама растопится да полыхнет. Несколько бочек дегтя решили подкатить к тыну, и, если удастся, порубить топорами, а не удастся, сами от масла вспыхнут. К концу третьего дня тын уже подходил к стене на полсотню шагов. Из узеньких бойниц, проделанных в тыне, уже постреливали половецкие стрельцы, так что, поднять голову над гребнем стены уже никто не рисковал, да и маячить в бойницах было не безопасно.

Оглядывая длинный ряд бурдюков, Шарап проворчал:

— Ладненько успели… Завтра с утра половцы на приступ полезть должны.

Стоявший рядом Звяга, проговорил:

— Три сотни охотников из смердов готовы идти за стену, тащить бурдюки.

Свиюга проговорил, усмехаясь насмешливо по обыкновению:

— За стены смерды не пойдут, а спустятся на веревках. Без оружия, что б полегче, только с ножами. Когда они потащат бурдюки к тыну, из ворот выйдет пешая дружина. Пока половцы прочухаются, смерды уже убегут, вспоров бурдюки ножами, а дружина только прикроет смердов и поскорее отступит.

Шарап смущенно проговорил:

— Я так и хотел поступить…

— Вот вот… — Свиюга усмехнулся. — А все стрельцы будут сидеть на стене, и ждать. То, что на стене будет гореть много факелов, половцев не насторожит; они подумают, будто мы ночного приступа опасаемся.

— Эт што же, ты считаешь, и нам со Звягой на стене сидеть? А кто ж дружину за стену поведет?

— Дружина князя Романа за стену пойдет, — веско выговорил Свиюга. — Они и строю обучены, и локоть друг друга чуют. А там в темноте придется действовать.

Шарап крикнул вдоль стены:

— Сотника Гвоздилу к Шарапу!

По стене покатилось вдаль:

— Сотника Гвозди-илу к Шара-апу-у!..

Вскоре на стене появился Гвоздило. Был он невелик ростом, да широк в плечах, а знаменит тем, что в сечах брал в левую руку меч, в правую — шестопер, и гвоздил врага, работая, будто ветряная мельница.

— Чего звал? — осведомился он, подойдя.

— Чего-то ты долгонько брел… — проворчал Шарап недовольно.

— А непривычно мне, будто пацаненок, на зов каждого татя бегать…

Шарап изумился:

— Меня народ выбрал воеводствовать. Ты что же, волю народа исполнять не хочешь? Где ж я тебе боярина в начальники найду, если все бояре с князем в ляхи подались?

Гвоздила махнул рукой, досадливо проворчал:

— Да ладно, начальствуй, только не корчь из себя грозного воеводу… Говори, чего задумал?

— То, что и раньше думали… Ночью за стену пойдем.

— Эт, ясно… — обронил Гвоздило, прищурясь оглядывая тын. — Завтра с утра они и должны бы полезть на приступ…

— Ты с двумя сотнями за ворота выйдешь, смердов будешь прикрывать. Калеченых на стенах оставишь, там стрельцов надо побольше.

Гвоздило проворчал раздумчиво:

— Оно так, правильно мыслишь. Только годных на такое дело у нас едва сто двадцать человек наберется…

— Больше и не надо. Смердов в ворота пропустите, и сами отступите.

В самое глухое время ночи, триста смердов одновременно перевалили за стену бурдюки, мешки со смолой, бочки с дегтем, торопливо перебирая руками, спустили со стены, по тем же веревкам спустились сами и запалено дыша, потащили все добро к тыну. Шарап стоял на стене и вглядывался в мельтешение теней возле тына. Мимоходом подумал: "Эх, Серика бы сюда, вот у кого глаза так глаза; в любой тьме видит не хуже кошки…" И тут со стороны тына послышался зычный окрик по-половецки, и тут же в разных концах заголосили еще, а за тын полетели факелы. И тут Шарап увидел, как от тына, размахивая ножами, несется толпа смердов. Но из ворот уже вышла дружина, скорым шагом двинулась навстречу смердам, те быстро укрылись за строем и щитами дружинников. Дальше было медлить некогда, Свиюга уже бил из своих самострелов по тыну, по бойницам. Внуки его, с деловитым сопением накручивали вороты самострелов, быстро и сноровисто меняли порвавшиеся тетивы. Шарап схватил свой мощный лук, наложил стрелу на тетиву, поднес к факелу толсто обмотанный просмоленной куделей наконечник. Звяга уже пустил стрелу. Она прочертила почти прямую линию и вонзилась в тын. Стрела Шарапа вонзилась рядом с ней, и тут же пламя потекло вниз, полезло кверху. Почти разом в тын вонзилось еще с полсотни стрел, и вот он уже весь запылала. Половцы из-за тына пытались сбивать пламя, но оно уже взвивалось высоко в небо.

Посмеиваясь, Свиюга сказал:

— Во как полыхает… Я думаю, послезавтра они на приступ полезут.

— Зачем же мы тын жгли?! — изумился Шарап.

— А затем и жгли, чтобы они лишних пятьсот шагов под нашими стрелами топали. Авось и отобьемся…