Константин Брендючков - Последний ангел

— Не робей, воробей, — опять подзадорил начальник отдела снабжения.

— Какой же это воробей, если он на львов кидается, — уважительно заступился парторг.

— Вижу, Лев Васильевич нажаловался все-таки?

— Это про карандаш-то? И вовсе он не жаловался, рассказал доброжелательно, просто для смеху. Да вы и не только ему, вы и главному инженеру не постеснялись трепку дать. Помните?..

Из заводоуправления Нагой прошел к Льву Васильевичу, даже не раздевшись.

— Что вам угодно? — спросил тот, не поднимая глаз от разложенной на столе светокопии.

— Здравствуйте.

— Ах да, конечно! Здравствуйте, я вас слушаю.

— Директор велел вам передать, чтобы вы освободили меня на два-три дня. Я буду занят по его поручению.

— И каким же делом он поручил вам заняться, если не секрет?

— Он предложил написать статью. Да вы же знаете.

— Знаю, но… Так это он вам поручил написать такую статью?

— Да, мне.

— Ну, если так, можете быть свободны, пишите статью.

В словах завбюро Олегу Петровичу что-то показалось странным, но, зная его педантичность, не стал уточнять.

— Сегодня, поскольку уж я пришел сюда, я хотел бы день доработать, если не возражаете, а к заданию директора приступлю завтра, дома.

— Новая специальность: инженер-надомник. Делайте, как знаете…

Раздевшись, Олег Петрович пошел на свое место и; перехватив вопрошающий взгляд Афины Павловны, подмигнул ей с улыбкой. Она тотчас же подошла, раскручивая нитку с ластиком.

— Судя по вашему виду, гроза миновала?

— Ее совсем не было, уважаемая.

Олег Петрович с ходу выложил ей о посещении директора. Закончив, он вынул папиросы и предложил:

— Пойдемте, перекурим это обстоятельство.

— Нашли чем потчевать! — отказалась она, но на площадку с ним вышла.

— Вот видите, как опрометчиво мы иногда судим о людях, — сказала она. Лев Васильевич оказался вовсе не злопамятен и не мелочен. Вам польстило доверие директора?

— Не то чтобы, но не отказываться же! Да и не все ли равно, здесь работать или дома статью писать. Вы тоже то и дело ввязываетесь в общественные дела. Во сне они вам не снятся?

— Ну вот еще! Во сне мне показывают совсем другое.

— А что именно?

— Когда как. Сегодня вот не повезло что-то, все равный мусор снился. Даже вас видела.

— Спасибо, осчастливили!

— Да нет же, не вы — мусор, а вообще ералаш снился, не стоит вспоминать. Я рада, что вам не попало за вчерашнее. Странно только, что Лев Васильевич порекомендовал именно вас, скорее можно бы ожидать, что он назовет Ивана Семеновича. А впрочем, не нам судить.

Вскоре после обеда Люся позвала Ивана Семеновича в кабинет завбюро и тот, пробыв там не более пяти минут, вышел в раздевалку, но потом, уже одетый, вернулся и подошел к Афине Павловне.

— Понимаете, дорогая, какая история… Поеду в милицию. Оттуда позвонили на завод, что задержали Погорельского, сообщают, что он учинил скандал, побил кого-то. Он сегодня с утра отпросился у Льва Васильевича по личным делам и вот пожалуйста… Ума не приложу, что с ним, он всегда такой смирный…

С заданием директора Олег Петрович справился в два дня и понес свою статью в заводоуправление, но оказалось, что директор уехал в главк, а в его кабинете был главный инженер.

— Вот и превосходно! — сказал он, тут же прочитав статью. — На мой взгляд, вы написали все как надо: привели убедительный материал, умело сопоставили цифры, хлестко изложили суть дела. Хорошая статья, напрасно скромничали. А ведь я, признаюсь вам, перепутал: мне же Лев Васильевич рекомендовал не вас для этого дела, а Ивана Семеновича, о вас он говорил в связи с карандашом. Лев Васильевич позвонил мне об этом в тот же день, но не стали менять и, как видите, не прогадали. Спасибо вам…

Немного обескураженный, Олег Петрович отправился в бюро и сразу же узнал очередную новость: Погорельского, оказывается, посадили на пятнадцать суток за мелкое хулиганство, а Иван Семенович переволновался за своего зятя, простудился и слег. Поэтому Олегу Петровичу предложили командировку в Уфу на промышленные испытания и сдачу аппарата СК-12.

— Второй раз подряд приходится мне замещать его, — пожаловался Олег Петрович заведующему бюро.

— На вашем месте я порадовался бы разнообразию, — ответил тот. — Чем плохо несколько дней побыть в другой обстановке? Нам, конструкторам, такое не часто выпадает.

— Но у меня дома никого не останется!

— А у вас что, много ценностей, боитесь, что украдут фамильные бриллианты? Попросите соседей, чтобы присмотрели. Может, кто из знакомых согласится пожить у вас эти дни…

В большом доме, где через каждый подъезд ходят ежедневно десятки людей, надеяться на присмотр соседей было трудновато, а обременять знакомых неудобно. Озабоченный этим, Олег Петрович не знал, как быть.

— Понимаете, — пожаловался он Афине Павловне, — дороже телевизора в квартире ничего нет, но ведь если даже костюм сопрут, так и его жалко будет. Да что говорить!

— Послушайте, — ответила Афина Павловна, — а ведь я могла бы побыть у вас это время. Это даже кстати, потому что Иван Семенович расхворался, комната у него проходная, я хожу через нее, беспокою… Хотите, поживу у вас? Доверите?

— Что за вопрос! Вы меня очень обяжете.

— Вот и прекрасно, принесу сегодня к вам свое постельное белье и отправляйтесь спокойненько…

Олег Петрович так и сделал и только в поезде спохватился, что даже не расспросил, что же стряслось с Погорельским. Приехав на место, он написал Афине Павловне письмо, в котором поделился впечатлениями о поездке и осведомился о Погорельском.

В ответе она сообщила, что зять Ивана Семеновича вздумал, оказывается, заступиться за тестя, к которому отнеслись в институте несправедливо, попробовал усовестить декана, написавшего убийственную рецензию, но тот повел себя так надменно, что Погорельский не сдержался и дал ему по морде. «Теперь Погорельского остригли, ходит по городу под конвоем в компании всяких хулиганов и пропойц и занимается уборкой улиц. Ничего, это не смертельно», — закончила Афина Павловна свое письмо. О себе же ничего не написала, да Олегу Петровичу, занятому хлопотами по организации испытаний, было и не до нее.

Только после того, как дела наладились и командировка подходила к концу, Олег Петрович стал подумывать о возвращении, о доме, о том, как там живется его квартирантке. Ему представлялось, как она там хозяйничает, наводит порядок, что поделывает в свободное время, как вообще чувствует себя в непривычном месте. «Хотя, что тут может чувствоваться особенного? Занята обычными хлопотами. Спокойненько готовит себе на кухне, стирает, а то и пол моет. Жалко, что не догадался показать ей, где у меня „лентяйка“ спрятана и тряпки».