Мэрион Брэдли - Призрачный свет

— Это моя вина, не переживай, — ответила Труф. "Нужно просто почаще бывать там, привыкать к нему мне все равно придется, — подумала она. — Священный театр. Это из арсенала заповедей Блэкберна, он говорил, что каждый маг прежде всего устраивает священный театр". — Джулиан, ответь мне, ты действительно… — Она осеклась.

— Верю в то, что он делал? — ответил Джулиан, улыбаясь. — Разумеется. Правда, я не считаю его работу совершенной и не собираюсь проповедовать ее с барабанным боем. Магия — это и наука, и искусство, а слепая вера или бездумное подражание ни тому, ни другому пользы не принесет. Конечно, репутация у Торна не блестящая, даже я считаю его карьеру скандальной…

Труф слабо улыбнулась. Джулиан снял руку с ее плеча и внимательно посмотрел ей в глаза.

— Одно бесспорно — и это следует помнить, — Торн Блэкберн был очень талантливым… юношей. Когда он умер, ему не было еще и тридцати, но в кругах, всерьез занимающихся магией, он был известен уже в течение десяти лет. Он ошибался только потому, что был молод и слишком самоуверен. Лично я у него многому научился.

— Значит, ты надеешься, что не повторишь его ошибок, потому что знаешь их? — Труф улыбнулась задумчивой и усталой улыбкой. "В этом никто не может быть уверен".

— Одну ошибку я не сделаю, совершенно точно, — уверенно сказал Джулиан. — Прости меня за откровенность, Труф, но в смерти Катрин Джордмэйн, твоей матери, нет ничего таинственного. Она умерла от слишком большой дозы наркотиков. Если бы ты изучала дневники и записи Торна, то знала бы, что в своей работе он использовал всевозможные запрещенные наркотики. В шестидесятых они пропитали всю американскую контркультуру. Опиум, гашиш, даже ЛСД, а он, совершенно определенно, не был известен тайным вождям — эти наркотики были частью ритуалов. Все это я выкинул из его работы, и, поверь, меня здорово критиковали за это. Однако я считаю, что не наркотики, а дисциплина должна помочь тому, кто ступил на стезю. Наркотики, убившие твою мать, я считаю излишеством, им нет места в моей работе.

Труф согласно кивнула, она была благодарна Джулиану за его искренность.

— С Лайт ничего не случится. — Голос Джулиана звучал убедительно. — И если ты, в отличие от меня, веришь в совпадения, то скажу тебе, что Лайт не иеролатор, а иерофекс.

Труф непонимающе смотрела на него.

— Катрин Джордмэйн была иеролатор Торна, его священной наложницей. Лайт в наших ритуалах выполняет ту же роль, что и Айрин у Торна. Она — иерофекс, то есть священный говорящий.

— Он хотел, чтобы им была Кэролайн, — неожиданно для себя сказала Труф и удивилась. Что или кто вдруг заставил ее произнести эту фразу?

— Да, желательно, чтобы иерофекс и иеролатор были сестрами, — задумчиво произнес Джулиан. — Но Кэролайн отказалась, и Торн не стал настаивать.

То есть тетушка Кэролайн тоже была медиумом, так, по крайней мере, думали и Торн, и Джулиан.

— Тебе нужно отдохнуть, — сказал Джулиан. — Спи, а я пойду посмотрю, как себя чувствует Лайт. Скоро к тебе придет Айрин и принесет успокоительного. Не волнуйся, — улыбнулся Джулиан, уловив тревожный взгляд Труф. — Просто лекарство, не запрещенное.

— Нет, Джулиан, я… — Силы оставляли Труф, они исчезали из нее, как вода из высыхающего ручья. — Хорошо, пусть приходит, если ей не трудно. Жаль, что я причиняю тебе столько беспокойства.

— Я пришлю ее, — пообещал Джулиан. — А ты постарайся заснуть. — Он наклонился и поцеловал Труф в лоб, едва дотронувшись до него губами.

Труф вздрогнула, открыла глаза, но Джулиана уже не было.

"Слишком много событий произошло за такое короткое время", — подумала Труф. Она попыталась сконцентрироваться хотя бы на одном из них, но не смогла, мысли ее разбегались. Она закрыла руками лицо и почувствовала, что они дрожат. Тщетно пытаясь унять дрожь, Труф обхватила себя и легонько сжала. Как маленький обиженный ребенок, она принялась причитать, раскачиваясь из стороны в сторону.

— Я теряю разум, — повторяла она шепотом. — Теряю, теряю…

Труф удалось заставить себя немного успокоиться. Когда в комнату вошла Айрин Авалон, она тихо сидела в кровати, уставясь в темноту. Эмоциональный взрыв прошел, уступив место оцепенению.

— Дорогая моя, что с тобой? Джулиан сказал мне, что хранители не приняли тебя. Никогда бы не подумала, что… — Айрин поставила на столик принесенный с собой поднос. — Да ты вся замерзла, у тебя руки холоднее льда, — воскликнула она, дотрагиваясь до ладоней Труф.

— Я видела… — начала Труф и тут же осеклась. Если она скажет, что видела своего отца, Айрин подумает, что она уже свихнулась. Да нет, она сочтет ее совершенно нормальной, ведь у Айрин свои, перевернутые, извращенные стандарты.

— Ничего страшного, — говорила Айрин. — Не важно, что ты видела. Я знаю, что иногда хранители забывают, насколько мы, простые смертные, хрупки. Тогда те, кто равен им, предупреждают нас, дают нам знак. В таком случае лучше лечь и подумать, узнать все, что нужно. Эти могущественные всегда ведут себя именно так, — с оттенком упрека проговорила она.

Слушая похожие на заклинания фразы, Труф представила картину: Айрин стоит в храме перед одним из египетских образов и ругает его на чем свет стоит. Труф улыбнулась.

— Ну вот. — Айрин ласково посмотрела на Труф. — Сейчас я приготовлю тебе ванну, но прежде ты выпьешь горячего успокоительного, я сама его готовлю. — Айрин направилась в ванную комнату, и вскоре Труф услышала шум воды.

— Я сейчас вернусь, принесу соли для ванной и горячей воды запить лекарство, — сказала Айрин совершенно серьезно. Труф кивнула, решив не противоречить. У нее не было сил сопротивляться Айрин.

Когда Айрин вышла, Труф прошла в ванную комнату, старомодную — такими их делали в пятидесятых годах. Из крана била вода, пар поднимался и оседал на его хромированной поверхности и на белоснежных кафельных плитках, выложенных по стенам комнаты. Все в ванной сверкало идеальной чистотой и белизной, сделано прочно и надежно. Такой Труф хотела видеть свою жизнь — стабильной и неизменной, лишенной сомнений и неуверенности.

— Я принесла тебе… Труф, где ты? — послышался голос Айрин. — Ах, ты здесь. Я принесла тебе теплый халат, наденешь его после того, как примешь ванну. — Она наклонилась и высыпала в пенящуюся воду несколько кристалликов из маленькой коробочки. Вода сразу стала темно-зеленой, и комнату окутал запах моря и леса.

Труф вдохнула приятный аромат, чихнула, и на глаза у нее навернулись слезы. Вместе с тем она ощутила внутри себя успокаивающее тепло и почувствовала себя намного лучше.

— Что это? — спросила она Айрин.

— Это я тоже делаю сама, по своим рецептам, — ответила Айрин. — Выпей-ка. — Она протянула Труф чашку с дымящейся алой жидкостью. Сильный запах апельсинов и цветов ударил Труф в ноздри. — Мое лекарство можешь пить совершенно спокойно, оно абсолютно безвредно. Я готовлю его из меда, цветов и виски. Во всей Англии ты не найдешь ни одной дочери священника, которая поклялась бы, что иной раз втихую не прикладывается к бутылочке. — Она тихо засмеялась.