Сергей Гомонов - Плата за души (Книга 2)

- Мне никто не угрожал, - как автомат, ответил Владислав.

Лейтенант прищелкнул языком. Этот странный, бесцветный "никакой" - человек был каким-то обтекаемым. Попытки проникнуть в его сознание напоминали вхождение в воду или, скорее, в пустоту: он не сопротивлялся, но и не давал никакой информации. Точно так же можно беседовать с собственным отражением в зеркале. А это нехорошо. Неправильно это как-то...

- Ну, хорошо, - оценив красноречивый взгляд медсестры, сказал он. - Тогда каким образом я могу связаться с вашими близкими? Вы местный?

- Я - местный, - и Ромальцев назвал домашний телефон. - Мою мать зовут Зинаидой Петровной.

- Я позвоню ей. Всего доброго. Выздоравливайте. Но если вдруг вы что-нибудь припомните, медсестры и доктора помогут вам выйти на меня.

- До свиданья, - Влад медленно опустил голову на подушку и закрыл глаза.

События все еще перекрещивались и наслаивались друг на друга. Такое он испытывал до этого всего три раза... Эти малоприятные ощущения вскорости пройдут.

**********************************************************************************

Медсестра Лена была дежурной. Сидя на посту, она листала журнал и размышляла, как провести ночь. Можно подремать на кушетке, если, конечно, все будет тихо.

И только она об этом подумала, как в двери настойчиво постучались. Лена поднялась и пошла открывать.

На пороге стояла полноватая заплаканная женщина, не моложавая, но отчетливо молодящаяся, с претензией на аристократичность. Правда, по ее лицу сейчас было трудно сказать, сколько ей лет: под глазами темнели мешки, мокрые от слез и съеженные, размазанная тушь тоже не придавала ей привлекательности, хотя и была тщательно вытираема платочком.

- Я хочу, чтобы меня пустили к сыну! - без предисловий заявила она.

Лена растерялась, настолько напористым был тон этой дамы.

- Но... время посещений уже прошло... Приезжайте завтра, часикам к десяти, - и "овечка" попыталась прикрыть дверь.

- Девушка, вы понимаете, о чем говорите?! Как - завтра?! Я не виновата, что мне только что сообщили!

В голове медсестры мелькнула догадка:

- А вы к Ромальцеву?

- Да, да! - дама зарыдала. - Мой Владичка там! Сколько раз я просила его не разговаривать по телефону, когда сидишь за рулем!

Её голос был столь пронзительным, что у Лены зазвенело в ушах и задребезжало в голове:

- Подождите одну минутку!

Какое там! Дама ворвалась в рекреацию, как ураган. Непонятно, каким образом, но она двигалась точно по направлению нужной палаты.

Совершенно сбитая с толку, Лена бросилась за нею.

На тумбочке одного из соседей Влада горел ночник. Остальные спали, а кровать самого Ромальцева была пуста. Ну и дела!

В следующий момент из-за довольно объемной фигуры госпожи Ромальцевой медсестра разглядела, что Влад сидит на подоконнике в позе лотоса и смотрит на улицу. Как раз напротив больницы была церковь с часовней, и тот неподвижно взирал на нее. Но ведь еще час назад он едва мог пошевелиться!

- Владичка! - завопила Зинаида Петровна, нисколько не заботясь об остальных обитателях палаты, и бросилась к нему. Господи боже мой, как же ты так?..

Влад не вздрогнул, но обернулся довольно резко, явно не ожидая подобного вторжения. При этом стала видна глубокая царапина у него на виске, а также багровый кровоподтек, раздавшийся на скулу и пол-лба. В тот момент мать не узнала в этом человеке своего сына и опешила. Его упрямые зеленовато-синие глаза тут же смягчились, и Зинаида Петровна, причитая, кинулась к нему. Влад соскользнул с подоконника и поймал ее, даже не пошатнувшись от толчка, который произошел от броска матушки.

- Господи! Господи! Ну, как же это?! - пачкая его пижаму своей косметикой, повторяла Ромальцева.

- Говорите, пожалуйста, тише! - наконец опомнилась "овечка"-Лена. - Люди ведь спят.

Зинаида Петровна брезгливо повела глазами по кроватям, на которых просыпались больные и, ничего не понимая, следили за происходящим.

- Идем, ма! - шепнул Влад, обнял ее и повлек в коридор.

- Но куда?! Тебе нельзя! - воспротивилась та.

- И-дем! - настойчиво повторил он, и взгляд его стал таким упрямым, что Ромальцева не смогла перечить.

- Выключайте свет! - рыкнула Лена на больного с газетой, как будто во всем этом бедламе был повинен именно он.

Влад усадил мать на кожаную кушетку в коридоре и внимательно, как чужой, рассмотрел ее. Казалось, он что-то сопоставляет. Видимо, концы сошлись с концами, потому что взгляд его потерял напряжение и стал абсолютно непрозрачным, но все равно не таким, каким был у него раньше.

- Мама, мамуля! - молодой человек улыбнулся и вдруг взял ее за руки. - Все в порядке, ма! Все позади! Никогда не волнуйся за меня!

Зинаида Петровна сквозь пелену слез таращилась на него и не выдергивала рук. Если бы он сейчас поцеловал ее, она тоже не стала бы препятствовать, хотя обычно считала подобные вещи чем-то одновременно и неприличным, и негигиеничным.

- Владичка?!

- Мне нужно поскорее выбраться отсюда, ма, - тихим голосом продолжал он, присаживаясь перед нею на корточки и проникновенно глядя своими чудесными глазами ей в лицо.

- Что с тобой, сыночка? - она, морщась, точно больно было ей, осторожно коснулась пальцами синяка вокруг царапины. Почему тебе не наложили повязку?

- Так быстрее затянется, - не желая развивать эту тему, быстро отозвался он и продолжил о своем: - Привези мне одежду, хорошо? Мне очень дорого время...

- Что ты затеял? Тебе нужно полежать и чтоб врачи присмотрели за твоим состоянием...

- Если бы ты знала, ма, как я хочу на свободу! Помоги мне! Ладно?

Вот оно что странно: в глазах сына впервые за последние пару лет заиграла жизнь. Но ведь и раньше, давно, эта жизнерадостность у него была совершенно другого качества... Что же с ним сделали?

- Нет, Владичка, ты полежи! Я боюсь за тебя!

- Ма-а-а! Легкое сотрясение мозга еще никого не убило... Это только лишь тело!

Она отпрянула от него, вцепилась в его плечи пальцами, слегка покореженными артритом:

- Сыночка! - и, испугавшись своей догадки, прикрыла рот ладонью. - Сыночка, да тебя же с того света вытащили! Ты же... - из глаз Зинаиды Петровны с новой силой хлынули слезы.

- Перестань, ма!

- Как ты можешь так относиться к своему здоровью? Как ты можешь так относиться ко мне, к моим нервам?! Я ведь всю жизнь на тебя положила, Владичка! - и полились классические упреки.

К чести Влада надо заметить, что он вынес их терпеливо, как никогда. Не видя никакой реакции с его стороны, мать быстро закончила сцену.

- Теперь все будет иначе, ма... - помолчав, сказал он.

- Но ведь я же боюсь за тебя, разве ты не понимаешь этого?!

- Бояться за меня нужно было раньше. Теперь - все будет в порядке. Все будет по-другому, понимаешь?

- Лучше? - с надеждой спросила она.