Светлана Дильдина - Созвездие Чаши

«Альхели».

Услышал смешки, все более громкие по мере того, как он пытался стереть краску. Вот гадость… значит, поставили там, перед «ястребом», пока спал… То-то его по кабинетам гоняли, штуки всякие, датчики… как щенка, усыпили.

Оглядел старожилов, пристальней, чем вначале. Раз говорят, а не бьют сразу, то можно. Имя, значит? Скорее готов был к прозвищу… порой такое могут приляпать — не отмоешься. А здешние… услышал смешки совсем откровенные, понял, что с минуту уже стоит неподвижно, таращится на припухшие буквы. А ничего так слово, и чужим как-то не кажется. Приятно даже звучит… Переключение? Снова коснулся места укола — тоже, наверное, обработка.

Пусть…

У этого, с наглыми глазами, на груди написано — Мирах. Перевел взгляд на остальных.

Видел на своем веку разные сборища… одну вспоминать жутко — все в черном, а глаза белые, неподвижные. Травы перебрали ребята. Шли по улице, всё сметая — от бачков мусорных до голов. А эти вроде смотрят нормально, и не понять, вместе ли, по отдельности? И кто вожак? Мирах или тот, амбал здоровый? Тоже морда наглая. Связываться еще… лучше пока помалкивать и присматриваться. В меру, конечно, помалкивать — «тряпок» не любят нигде.

— Как тут живут? Какие правила? — осторожно спросил.

— Правила просты, — осклабился Мирах. — Делай, что хочешь. Если силенок хватит. Но помни… перегнешь палку — эти, — кивок в сторону и вверх, — Заставят ответить. Ну и еще об одном помни. Нас чаще выпускают парами, а то и командой. Кое-кто нехороший возвращался отдельно от головы. И мозгов в этой голове не находили потом — так и сжигали пустой черепок.

Тоненько вскрикнула Синеглазка. Мирах обернулся к ней, смерил одобрительным взглядом.

— Не дергайся, птичка. Спокойней. Ты из домашних, видать.

— Я… моего отца обвинили в растрате, и меня…

Даже сейчас речь ее звучала безукоризненно правильно. Сверчок ощутил острую жалость. Домашняя девочка. Вежливая. Добрая, по глазам видно. А остальные… Обвел взглядом площадку. Не все подошли. То есть подошли-то все, развлечение, как-никак, но потом часть разбрелась по своим делам. Никуда новички не денутся.

Мать их туда… вспомнились причудливые ругательства сторожа-алкоголика. Какая команда? Какие мозги?!

— Погоди, — ой, как противно похолодело в желудке. — Погоди-погоди. Ты о чем вообще? Как… развлекать?

Тот вдруг кивнул понимающе.

— Совсем ничего не знаешь? Ничего, объясним.

Сверчок… Нет, Альхели еще раз обвел глазами тутошних. Старше шестнадцати вроде нет никого, хотя кто разберет. Мальчишки — в штанах синих, бледно-оранжевых, бежевых. И у всех — коричневые буквы на коже… не портят даже, будто украшение. Имена, так сказать. Приятно познакомиться.

Этот — Мирах, запомнил уже. Не самый старший, но, видимо, та еще штучка.

Маленький совсем, от силы двенадцать — Наос.

Еще один, ровесник Наосу, только светленький — Сабик. Стоит, пряник жует.

Высокий, темнокожий, молчаливый, с тонким лицом — Гамаль.

Регор — из старших… сильный, похоже. Вон мышцы какие.

Шедар… тоже из старших, красив. Модель, тоже, блин…

Кто еще? Нунки, Табит… Саиф, гибкий, как лоза, сразу видно…

А этот, с краю, напряженный весь — Нат… короче всех стриженный, почти ежик на голове.

И это еще не все. Там еще двое, чем-то своим заняты, но вот поворачиваются; если зрение напрячь, разглядеть можно — Эниф, Хезе… Ладно, неважно. Повертел головой.

И девчонки.

Синеглазку он уже знал…

— Эй, ты что, совсем!? — заорал он, видя, как Мирах шагнул к Синеглазке и бесцеремонно потянул за вырез блузки у нее на груди. Девчонка ойкнула, а в Альхели вцепились руки, не давая шевельнуться. Мирах дернул блузку сильнее, не жалея пуговиц, и верхние две оторвались, ворот отошел, обнажая грудь.

— Ну вот, — сказал он удовлетворенно: — Читайте! — и отошел. Альхели, оторопев, стоял столбом и глядел, как Синеглазка плачет, закрыв руками лицо. А на коже ее красовались прихотливые яркие буквы. Он хотел отвернуться — не потому, что стеснялся, чего там — просто жаль стало девчонку. Но не удержался, пригляделся к буквам. Альриша. Риша, ей это больше подходит. Мягкое имя, домашнее.

— Вы не брат и сестра? Не припомню, чтобы похожие имена выдавали сразу! — засмеялась какая-то рыжая дылда. Из проема в стене еще одна девчонка выбежала — в лифчике, ярком, как от купальника. Сразу видно — не нижнее белье. Ну и — вся грудь видна, считай. Значит, и так они ходят? Хотя вон у той, носатенькой, кучерявой, груди и в помине нет. Маленькая совсем, как и Наос…

— Да какие они родственники! — вернул на землю голос Регора. — Вообще не похожи. А девочка сладкая…

— Ты, верзила, попробуй только… — напрягся Альхели, но Мирах помотал головой:

— Регор, замолкни. Ты чего на детей кидаешься? Она сейчас от испугу разрыв сердца схлопочет, — и махнул рукой кучерявой: — Ну, чего застряли все, забирайте, переоденьте и все такое.

— Риша, постой! — дернулся было Альхели, но Шедар ненавязчиво взял его за руку сзади — не рыпнешься.

— Тихо, тихо. Никто ее не обидит. Ее же к девочкам увели, дурачок. А ты не кипятись.

Убедившись, что Синеглазка ушла благополучно, вспомнил:

— Ты сказал — приносят отдельно от головы, — голос все-таки предал. — Это о чем?

— Ты вряд ли слышал о Чаше, — Мирах спокойно кивнул и указал в сторону каменного дизайнерского безобразия, приглашая пойти и сесть там. За ним, кроме Альхели, последовал Шедар и еще трое подростков, остальные пренебрегли давно знакомыми сведениями.

— Ты и не мог знать о Чаше — доходы не те, — так же невозмутимо проговорил Мирах, устроившись поудобней. Пошарил пальцами в поясе, вытащил белую горошину, положил под язык, блаженно зажмурился. Кто-то из подростков вздохнул завистливо. Альхели не понял, что было в поясе у Мираха, но понял — это была демонстрация для него, новичка. Что-то весьма ценное по их меркам. Наркотик? Вряд ли… Но понял одно — Мирах ему чрезвычайно не нравится. Даже больше Регора.

А тот отвел за ухо волосы — длинные, почти до плеч — и продолжил.

— Ты не жди, что я тебе тут лекцию разверну. Обойдешься. Мы здесь — как лошади на скачках, дорогие, хоть и беспородные, правда. Ешь, пей, отдыхай. Живи, пока не соскучатся по тебе эти, — уже знакомый жест. Причем «эти» он явно произносил с большой буквы. — А там — спустишься в Чашу, и будешь бегать, пока она не устанет.

— Бегать?

— Можно стоять. Можно спать, — продолжил под хохот окружающих — только Шедар не смеялся.

— Иллюзии там, человек, понял? — отсмеявшись, продолжил Мирах, чем вызвал новый взрыв хохота.

— Иллюзии? Ну и в пень их. Пусть мелькают…

— Рыбка золотая, когда такая иллюзия подкрадется и схряпает тебя вместе с потрохами, тогда будешь доволен, верно? — усмехнулся Мирах, и продолжил серьезнее: — Ты пойми, я ведь шучу, конечно, только это взаправду. Иллюзии, да… только разные они в Чаше. Какие-то навроде миража — поплавают перед глазами, и ладно. А какие-то — смертельные, так что не расслабляйся. Со временем учатся определять. Доживешь — и ты разберешься. Только от них еще уберечься надо, вот так, человек Альхели. А происходит сие действо внизу — вниз ведет лестница, ее не убирают — вдруг найдутся желающие вне очереди погулять по придуманной травке? Своей-то нет, все синее, как нос у пьяницы.