Светлана Дильдина - Созвездие Чаши

Он встал:

— Лекция закончена.

— Слушай, это что-то, — Альхели прижал пальцы ко лбу. — Ну это же бред. Какая Чаша? Зачем? Я не намерен кого-то там развлекать.

Мирах склонил голову к плечу. Прищурился. Альхели уже готов был возненавидеть его за этот прищур:

— Новички часто выпендриваются. Ну, или молчат. Посмотрим, что ты запоешь после первого выхода…

Неожиданно Шедар встрял, обратился к сидящему рядом амбалу:

— Регор, ты переселись в свободное «логово», или к Наосу, что ли… у меня есть пяток лишних горошин. Твои будут… Я новичка к себе заберу, объясню пока толком, что тут и как.

— Вот еще, мне и на своем месте неплохо, — огрызнулся Регор. Но вяло, без особой агрессии. Переселится, подумал Альхели. Что-то ему такое ценное пообещали. И колесики в голове перещелкнули — Регор — бугай здоровый, но не вожак. Вожаков не покупают. А Шедар ничего вроде, глаза умные и незлые.

Сейчас Сверчок готов был слушать хоть пса болотного, настолько было мерзко и муторно. Вскинул глаза — стены, тошнотворного синего цвета, всегда ненавидел, и разные — местами поблескивают, явно металл, а местами — матовые.

— Чаша, значит, — промолвил, потирая буквы на коже. — Ну ладно…

Если поначалу Сверчок недоумевал, что значит «логово», то теперь уж точно не осталось вопросов. Потому что иначе не назовешь. Что это за комната такая, с покатым потолком и странными кроватями-желобами в стене? Ничего так кровати, мягкие, правда. И все синее до омерзения… снаружи хоть посветлее, а тут — сочный такой цвет, довольно-таки темный. Ну и светильники — в форме не то звезд огромных, не то планет-спутников маленьких.

Осмотрелся. Сказал с тоской:

— Почему — синий?

— Подавляет агрессию… А попросту говоря, успокаивает. Ничего, в Чаше цвета другие, и наверху, в гостевых и смотровых — тоже. Так что особо спокойным не станешь.

Шедар на своей постели-желобе устроился — и принялся рассказывать. Вот что понял Сверчок: там, внизу, не поле и не арена, а котловина, место особое, называется Чаша. И Чаша эта — живая, скорее всего. Но, судя по всему, сумасшедшая. А может, откуда-то из дальней галактики, и обладает разумом, нормальному человеку непостижимым. В общем, она пейзажи создает по своему настроению. Полоса препятствий, так сказать. А специально отобранные подростки раз за разом эту полосу преодолевают.

А очень и очень богатые люди смотрят на сие безобразие — не задаром, естественно. Да еще и ставки делают: пройдет-не пройдет, покалечится-не покалечится… самая замечательная ставка — выживет-не выживет. Красота, в общем. Скучать не приходится.

Вот что сказал Шедар. И прибавил:

— Вас на место Атика прислали. Он ногу сломал, бедро — наверное, сочли, что бегать, как прежде, не сможет уже.

— Подростки, говоришь. Что им, взрослых рыл не хватает? — натянуто улыбнулся Альхели-Сверчок.

— Ты попробуй, потренируйся — не мышцы, что тоже важно, а полосу проходить. Тут аппараты стоят. Впрочем, никто не заставляет… — голос Шедара был настолько бесплотным, что чувствовался подвох.

— Эй, погоди. Ты расскажи толком, — Альхели рассматривал стены и полок. Мягкие… ворсистые, то ли мох, то ли непонятная ткань — стены, конечно, до потолка не дотянешься. С виду не очень приятно, зато наощупь — теплая, и послушная. Альхели сел на лежанку — та чуть прогнулась, позволяя телу максимально удобно устроиться.

— Взрослые не выдерживают. Они сильнее, крепче, да… но Чаша порой выдает такое… у нас более гибкая психика, говорят, — губы зло дернулись. — Ну, ты сам посмотришь. Аппараты подключены к Чаше, только все равно лажа — лишь представление дают, отдаленное.

— А тренироваться — обязательно? Если — не захочу? Заставите?

— Да нет, — Шедар вытянулся на лежанке. — Нет, не переживай. Живи себе, как на курорте.

— То есть, если я тренироваться не буду, мне в Чаше каюк? — уточнил Альхели.

— Кто бы сказал заранее! Она разная, очень разная, порой просто рай настоящий — если идти в одиночку, — Прибавил жестко: — Только если другие увидят, что ты — никто и звать никак, и на всех тебе наплевать, и сам ты в Чаше — только помеха, можешь до следующего захода и не дожить, понял? Не думай, мы тут не самоубийцы. Дышать как-то всем хочется.

Альхели погрыз нижнюю губу. Убедительно звучало, хоть и не утешающее.

— А кто такой Мирах?

— Да то же, что я и ты. Живет здесь больше года уже.

— А ты?

— И я, — голос его потускнел. — Еще Кошка…Тайгета и Гамаль из долгожителей… остальные недавно.

— И Регор?

— Этот месяцев пять… дубина.

— Он вроде жизнью доволен, — заметил Альхели.

— А, и ты углядел? — одобрительно вскинул бровь Шедар, — Доволен… И впрямь дубина. На силу надеется. Думает, еще с полгода, и ворота перед ним распахнут. Он и так уже едва-едва по возрасту тянет.

— А ты?

— И я… — голос как будто выключили. Звук остался, а цвет исчез окончательно. Так же бесцветно Шедар прибавил:

— На всякий случай я тебя на закате отведу к аппарату. Сегодня тебя не тронут — поздно уже, а завтра могут и выпустить. Вряд ли, но бывает такое. Ну, хоть посмотришь…

— Нас тут всех держат, как скот на убой, да? — прямо спросил Сверчок.

— Да нет… Кровь сама по себе не очень-то интересна. А вот когда научишься выпутываться из бреда этой гребаной Чаши… Порой сами смотрим — не оторваться.

— И вам показывают?

— Показывают… не всегда. Никогда не знаешь, видят тебя другие или же нет. Это — запомни. И лучше всегда держи в голове — видят, не надейся на случай.

— И как часто вы так… развлекаетесь?

— Каждую неделю по два раза, — Шедар лег на живот, скрестил руки под подбородком. — Порой бывают внеочередные заходы. Например, новичков выпускают. Потому и хочу, чтобы ты начал пораньше.

Он чуть подумал и продолжил, тщательно подбирая слова:

— Одиночные заходы редки — разве что поступит заказ на кого-то определенного. Ну и новичков поначалу заставляют идти в одиночку… Обычно по двое-трое, нередко бывает и четверо. Если веришь в кого-то могущественного надо всем этим миром, молись, чтобы не попасть в «пятерку». Чаша дуреет тем сильнее, чем больше человек в нее выходят одновременно. Из пятерки никогда не приходили целыми все. И для кого-то этот заход обязательно будет… последним.

Сверчок-Альхели подумал. Потом еще подумал, очень неприятную мысль.

— А калеки бывают? Их отпускают сразу?

— Да.

— Прямо так, на свободу? И тех, кто давно здесь — когда время выйдет? А если кто надоест, захочется новенького?

Шедар не ответил. Сказал:

— А иногда, только это дорого стоит, может поступить заказ на «шестерку». При мне — за год — было один раз…

У Сверчка мороз по коже прошел. И тело как-то сразу одеревенело.

Шедар улыбнулся, грустно и весело одновременно: