Петр Воронин - Прыжок в послезавтра

Его стали искать лишь после того, как охотник эвенкийского колхоза, промышлявший в окрестной тундре, приехал с просьбой вернуть собачью упряжку. Ее-де взяли для начальника Селянки, обещали назад прислать и не прислали, забыли, однако…

Охотник был нетрезв, говорил невнятно, наполовину по-эвенкийски, и строители засомневались, правильно ли его поняли. Да и сам он не принял ли за Селянина кого-нибудь другого. Ведь инженер Селянин еще неделю назад улетел в Ленинград улаживать важные личные дела. Друзья догадывались, что вернется Валентин с молодой хозяйкой, и заранее переполошили снабженцев, потребовав, чтобы те приготовили по самому наистоличнейшему классу все необходимое для свадебного ужина. Вот почему в словах охотника вначале и усомнились.

Однако гость из тундры продолжал твердить свое, и тогда срочно запросили аэродром, находившийся в восьмидесяти километрах от стройки, возле окружного центра. Оттуда ответили, что Валентин Иванович Селянин возвратился из Ленинграда еще пять дней назад, второго марта 1960 года, и, не меткая, отправился на стройку. Уехал на собачьей упряжке один, без каюра, заверив, что умеет обращаться с собаками, да и путь недальний. Его стращали лютым морозом и тем, что светлое время еще очень непродолжительно. Однако Валентин Иванович не внял предостережениям. Наоборот, мрачновато пошутил; мол, хуже, чем есть, не будет – в тундре хоть воздух чистый, не то, что в вашей коптильне. Это он так тесный и прокуренный насквозь табачищем домик аэропорта назвал.

Известие всполошило всех на стройке. В тундру немедленно выслали спасателей. Вызвали вертолет. О случившемся оповестили охотников и пастухов.

Была осмотрена и обшарена вся территория между окружным центром и стройкой, включая отроги горного хребта. В одной из глубоких долин обнаружили нарты, но без собак. Идя обратно по следу, нашли вещевой мешок Селянина, полный продуктов.

Через месяц поиски прекратили. Было ясно, что Валентин погиб. Тундра и летом-то не очень гостеприимна, а зимой человеку без еды и крова над головой здесь неминуема скорая смерть.

В июне, когда растаял снег, поиски возобновились, правда, не такие настойчивые и широкие. Надеялись найти тело Селянина. Однако – безрезультатно.

Селянин исчез.

О случившемся мало-помалу стали забывать. Только близкие и друзья Валентина, если выпадало им встретиться где-нибудь в московской или ленинградской гостинице (поразбросала по стране кочевая строительная судьба), нет-нет да и заговаривали о том, каким замечательным парнем был Селянин, как любили и ценили его товарищи и как все-таки мы, люди, порой слабы и беспомощны. Вот хоть и Валентина Ивановича взять. Редкостного мужества и душевной крепости человек. Он и с белым медведем один на один схватывался, и в шахте едва не задохнулся после обвала. А как-то во время пурги так же вот исчез. Всю окрестную тундру тогда обшарили. А он раньше спасателей вернулся жив и невредим. Когда пурга налетела и он с дороги сбился, залег Селянин в снег вместе с собаками. И где, спрашивается! В сотне метров от поселка. Смеху потом было! Он сам первый и смеялся: большим весельчаком был Валентин Иванович. И вот – словно в последний раз пошутил, до только неудачно…

Никто из современников так и не узнал подлинных обстоятельств исчезновения Селянина.

…В Ленинград Валентин действительно вылетел с намерением устроить, наконец, свои личные дела. В этом друзья не ошиблись. Двое-трое даже знали, что еще в конце января Валентин получил отчаянное письмо от девушки, которую любил и давно звал в Заполярье: “Я больше не могу, чтобы продолжалось так, как у нас с тобой. Боюсь самой себя, боюсь за нашу любовь. Если ты не приедешь, я могу не выдержать и сделаю непоправимое. Приезжай немедленно…”

Он срочно ответил, что нетерпение свое посылает с телеграммой, а лично прибудет следом на самолете. Он и вылетел бы, да случилась авария на стройке: трех человек засыпало в туннеле. Валентин возглавил спасательные работы, а Ольге сообщил, что задерживается: погода нелетная.

Он освободился лишь к 29 февраля. Провожающие шутили, что его ждет, конечно же, исключительная удача – под стать числу, которое бывает в феврале только раз в четыре года.

Однако все произошло вопреки предсказаниям. Ольга, увидев Валентина, не кинулась навстречу, как бывало прежде, не захлебнулась в радостном смехе и плаче одновременно. Наоборот, она сказала почти враждебно:

– Я ждала тебя месяц назад…

– Так ведь погода была неблагоприятная! А телеграмму с моим нетерпением ты ведь получила?

– Вот именно… Последняя капля как раз эта телеграмма. Для тебя всего важнее дела, всегда дела, всегда занят… И эти твои шуточки…

Размолвки случались между ними и прежде. Ольга могла обидеться без всякой видимой причины, и тогда либо отмалчивалась, либо упрекала в том, в чем он чаще всего не был виноват. Успокоившись и убедившись в своей несправедливости, она горячо умоляла простить ее и была вдвойне ласкова. Валентин не мог на нее сердиться. Да и зачем сердиться? Ведь все равно заключать мир!

Он и теперь предположил очередную несерьезную вспышку. Ольга успокоится, и он объяснит ей, почему не прилетел сразу после письма, а главное, скажет, что не может больше без нее, что отправится назад только вместе с нею – хватит им разлук и расставаний! – и что он – вот честное пионерское! – хороший и заслужил поцелуя или на худой конец хотя бы приглашения спять пальто.

Он мысленно уже и говорил все это, заранее улыбаясь. Но Ольга сказала:

– Я очень ждала тебя месяц назад… Ты не помог мне, когда я очень нуждалась. А теперь все кончено… Так, как живешь ты, это не для всех. Это для сильных. А я все равно не выдержала бы рано или поздно. Я вышла замуж.

Валентин не сразу осознал смысл ее слов. Вначале он лишь недоуменно подумал, что Ольга почему-то избегает смотреть на него, что она стоит в неестественной, очень напряженной позе, вцепившись в спинку стула побелевшими пальцами, и голос у нее глухой, почти хриплый. А уж потом он осознал то, что она сказала ему.

И все-таки он не мог, не хотел поверить.

– Ты… Ты говоришь… Это не очень удачная шутка, то, что ты выдумала. Не надо так шутить.

Ольга беззвучно заплакала. А за ее единой, в смежной комнате, раздались по-хозяйски уверенные – мужские! – шаги.

Что было с Валентином, начиная с этой минуты и до отъезда в тундру на собаках, он почти не запомнил. Что-то и кому-то говорил, что-то делал.