Андрей Саломатов - Синдром Кандинского

Антон шел по берегу не менее получаса, пока не увидел справа от себя, среди густых черных зарослей виноградника, освещенные окна большого дома. Он пошел вдоль забора и вскоре наткнулся на высокую металлическую калитку. Чем-то знакомым повеяло от этого темного ночного сада за высоким забором, хотя подобное он мог увидеть на любой улице курортного города: деревья, освещенные у порога решетчатым фонарем, летняя кухня, центральная асфальтовая дорожка и калитка из листового железа, покрашенная в зеленый цвет.

Антон толкнул калитку, вошел в сад, и тут же из-за угла дома появилась та самая незнакомка в белом платье с эмалированной миской в руках. Несмотря на то, что Антон видел её мельком и только сзади, он сразу узнал её и в нерешительности остановился, придумывая, чем объяснить хозяйке дома свое появление. А женщина поставила миску на скамью и поспешила прямо к гостю.

— Ну заходите же, — ещё издали громко позвала она. — Заходите, не стесняйтесь. Все давно ждут вас.

— Меня? — удивился Антон. — Я, простите, шел мимо, увидел свет… зашел спросить… э… где я нахожусь. Это ведь уже не Гагра?

— Не Гагра, не Гагра, — приблизившись, ответила хозяйка. — Пойдемте в дом. Я вас узнала. Вы спали на песке.

— Я вас тоже узнал. Вы прошли мимо меня минут двадцать назад, отозвался Антон.

— Я так и подумала, что вы идете к нам, — чему-то радуясь, сказала хозяйка и взяла Антон под руку. — Сегодня тридцатое августа, на отдыхающего вы не похожи, к тому же на пляже в костюме, да ещё в белом, не спят. Да ещё этот кейс…

Они медленно шли по дорожке, и Антон успел разглядеть свою спутницу. На вид ей было лет тридцать пять, но выглядела она замечательно. Черты её лица были тонкими, а фигура какой-то несовременно женственной. Похоже, она совершенно не пользовалась косметикой, которая лишь сделала бы её подобной сотням других женщин, нарисованных по единому образцу.

— Вы все-таки меня с кем-то спутали, — улыбнувшись, сказал Антон. — Я не знаю вас, не собирался к вам ни тридцатого августа, ни первого сентября. Просто шел мимо.

— Однако же пришли сюда, — ответила хозяйка, — и именно тридцатого августа. Да не сопротивляйтесь вы. Мы вас не съедим. Чувствуйте себя как дома, ведите себя как вам заблагорассудится, только одна просьба: не обижайте маму. Ей уже далеко за семьдесят. Потерпите. Она так долго ждала этого дня.

— Какую маму? — не понял Антон.

Они взошли по ступенькам на широкое дощатое крыльцо и остановились.

— Мою маму, — ответила хозяйка. — Ее зовут Елена Александровна. Ну можете вы побыть нашим гостем? Вы же никуда не торопитесь, да? Кстати, меня зовут Наташа. А вас?

— Антон, — проходя в дом, ответил Антон.

— Сейчас вы все узнаете, Антон… — Наташа остановилась у какой-то двери, оглядела гостя с ног до головы и взволнованно добавила: — Главное, не бойтесь и не обижайте маму. Она открыла дверь и втолкнула Антона в ярко освещенную большую комнату. Первое, что он увидел, был огромный овальный стол посреди комнаты, уставленный, как в какой-нибудь великий праздник, редкими для этих мест яствами. За столом на расстоянии вытянутой руки друг от друга сидели немолодые люди, одетые по-праздничному, но с лицами напряженными и суровыми, будто в ожидании чего-то значительного и не очень приятного. И только у высокой сухопарой старухи во главе стола выражение лица было слащавым и испуганным одновременно. Она со страхом и мольбой смотрела на вошедшего, губы её беззвучно шевелились, а глаза быстро наполнялись слезами.

— Вот, это он, — сказала Наташа. — Он немного опоздал — спал на пляже. Но все же пришел. Так что принимай гостя, мама.

— Здравствуйте, — растерянно поздоровался Антон. — Я, собственно, шел мимо. Зашел спросит, а Наташа…

Старуха медленно поднялась со своего места и, не спуская глаз с Антона, направилась к нему. Она шла так пугающе целеустремленно, что Антону сделалось не по себе, и он подумал, что напрасно позволил втянуть себя в игру, смысла и правил которой не знает и не понимает.

Старуха подошла почти вплотную к Антону и, глядя снизу вверх ему прямо в глаза, тихо, но с большим чувством сказала по-французски:

— Bonjour, mon cher, tu est enfin arrive [1] Здравствуй, дорогой, наконец-то ты пришел…

— Мама, он может не знать французского, — подала голос Наташа, которая отошла от Антона и стояла, прислонившись к стене рядом с огромным и тяжелым, как изба, книжным шкафом.

— Да, вы уж извините, — пытаясь угадать, что происходит, сказал Антон. — По-французски я знаю только: шиньон, лосьон, бульон и одеколон. Ну, знаю ещё пардон и оревуар.

После этих слов лицо старухи озарилось неподдельным восторгом, она замерла, скрестив руки на груди, а затем залилась счастливым смехом и, обращаясь к своим, воскликнула:

— Смотрите, он все такой же весельчак, как и был. Такой же блестящий остроумец.

Кто-то из присутствующих захихикал, в дальнем конце прыснула молодая девушка, а чопорный мужчина, отдаленно похожий на Наташу, усмехнулся и одобрительно закивал головой.

— Я не шучу, — сказал Антон. — Может, это выглядит смешно, но я говорю правду. Я более-менее неплохо знаю английский… но лучше, наверное, сразу перейти на русский.

— Извини, ты прав, — ответила старуха, — ты, как всегда, прав. Как тебя теперь зовут? — Она положила ему на плечо правую руку, и глаза её снова наполнились слезами.

— Меня зовут Антон, Антон Владимирович. По имени-отчеству меня никто никогда не называл, так что можно просто Антон.

— Антон, — дрожащим голосом повторила старуха. — Ты не помнишь меня, Антон? Да, да, ты не помнишь меня. А я так долго ждала тебя. — Голос её сделался совсем тихим, и в полной тишине Антон едва различал слова. Дождалась, — сказала она. — Я все выполнила как ты хотел. Видишь, мы собрались здесь сегодня, чтобы встретить тебя. Вот это, — она повернулась и указала на чопорного мужчину, — твой старший сын, Александр. Рядом — его жена и дочь Ниночка — твоя внучка. Это твоя средняя дочь, Светлана, и её муж. А это твоя младшая — Наташа.

Антон испуганно посмотрел на Наташу, но та смотрела в пол.

— А я, видишь, как я постарела, дожидаясь тебя? — продолжала старуха. — Я так и не вышла замуж. Я вообще старалась не выходить из дома. Когда ты умер, я думала, что не вынесу этого, хотела покончить с собой, даже попыталась выпить яду. Помнишь, у тебя стоял пузырек? Но меня спасли. Когда я выпила яд, мне стало так страшно. Я близко видела смерть. А когда потеряла сознание, ко мне явилась Дева Мария и сказала, что я дура. Она не так сказала, но смысл был такой. Она запретила мне убивать себя. И я послушалась. Милый мой, — заплакав, сказала Елена Александровна, — я так долго ждала тебя. Если бы ты знал, сколько мне пришлось перенести, сколько я выплакала слез… — Антон слушал весь этот бред и не знал, что делать. Он с надеждой поглядывал на домочадцев, но те, опустив головы, сидели за столом с серьезными лицами и молчали. А старуха взяла его голову двумя руками и, заглядывая в глаза, продолжала: — Ты такой молодой, а виски уже седые. Ты, наверное, много пережил? Единственный мой, данный мне Богом на вечную радость и счастье, вернулся, и снова я могу любоваться тобой. Не пугайся моей старости. Я не сумасшедшая и не требую, чтобы ты верил мне. Мне достаточно того, что ты есть, что живешь на этом свете, что ты такой красивый, умный и молодой. Видишь, я поселилась здесь, в этом доме, который ты купил для меня. Я сама себя похоронила в этих стенах и не желаю об этом, потому что ты вернулся сюда, как и обещал.