Татьяна Грай - Тахиона

- А вам не кажется, что причина гибели розовых та же, по которой сейчас Скрибнер валяется в лазарете? - спросил Сергиенко. - Ведь что заставило Эмиля Юлиановича мгновенно поднять "летучку"? Ужас. Ужас на лице Скрибнера, так? А что мы видим на рисунках розовых? То же самое.

- То же самое, - согласился Тронхэйм. Человек стоит на одной ноге и с ужасом смотрит вниз... похоже, эти споры шутить не любят. Но почему автомат их не засек? Ведь он стоял рядом с бугорками?

- Автомат утверждает, что под песком ничего не было, - сказал Винклер.

- Любопытно, - пробормотал Сергиенко. - А тебе не кажется, Саймон Корнилович, что нужно не откладывать поход на материк, а заняться этими дивными полянками поскорее?

- Не кажется, - сказал Винклер. - Подождем, пока проклюнутся те споры, что сидят у Ланского в автоклаве. Вот когда увидим, что из них выросло, тогда и подумаем.

- И еще вот что, - сказал Тронхэйм. - Показывать сургорам рисунки? Или не стоит?

- Если показывать, то колдуну, - предложил Винклер. - А там видно будет. Хоть риск напугать, конечно, есть.

- Может быть, сначала рассказать? - спросил Сергиенко. - Видели, дескать, случайно рисуночек...

- Случайно, - фыркнул Тронхэйм. - Хорошенькое дело. Как это можно "случайно" увидеть священный амулет? Их прячут, притом весьма тщательно.

- Ну, не случайно, - не сдавался Сергиенко, - а... а как, действительно?

- Я хочу попробовать сыграть с колдуном в открытую, - сказал Тронхэйм. - И рассказать все, как было, - что мы нашли таблички и что наш товарищ едва не погиб. Мне кажется, не стоит пытаться обмануть Карпацико-тина, он слишком умен, и если заметит неискренность - окончательно настроит против нас племя.

- Попробуй, - согласился Винклер, - только не спеши.

IV

Тронхэйм, рассерженный и огорченный, возвращался в лагерь. Колдун упорно уходил от разговора. Второй день Тронхэйм метался от одного острова к другому, и везде слышал одно и то же: "Карпацико-тин только что был здесь, но сейчас его уже нет". Ученики колдуна, когда Тронхэйм (несколько раз за эти два дня) подводил шлюпку к атоллу Та-Вик, встречали социолога на берегу и сразу сообщали: "Карпацико-тина дома нет, лечить уехал". На вопрос, куда именно уехал Карпацико-тин, называли каждый раз другой остров. Ипполит Германович отправлялся туда - и слышал, что колдун только что отбыл домой... В конце концов Тронхэйм решил прекратить бесплодные попытки встретиться с колдуном. Нужно подождать, пока Карпацико-тин сам надумает говорить. Правда, может и не надумать, но тут уж ничего не поделаешь. Есть еще шанс попытаться воздействовать на вождя, но с этим тоже спешить не следует.

Вечером произошло торжественное событие - из медицинского отсека Ланской вывел Скрибнера. Скрибнер чувствовал себя прекрасно и был, по обыкновению, недоволен всем на свете, - начиная от собственной болезни и кончая ужином. Особенное недовольство Адриана Антоновича вызывал Ланской, который, по мнению Скрибнера, для перестраховки продержал его в санчасти лишние полсуток.

Ланской преподнес еще одну новость. Он сказал, что в спорах, сидящих в наполненном протоплазмой автоклаве, замечено внутреннее движение. Автоматам дано указание - немедленно сообщить всем, как только проклюнется хоть одно семя. Не исключено, что очень скоро выяснится, что за звери такие живут под песчаными полянками в джунглях.

- Мерзкие твари, - потряс головой Скрибнер, - и надо же, сквозь комбинезон прошли, как сквозь пустое место.

- Но ты их почувствовал? - спросил Сергиенко.

- Еще как, - буркнул Скрибнер. - Стрельнуло в пятку, и сразу такой страх напал - никогда в жизни такого не чувствовал. А главное - сразу сковало всего, шевельнуться не мог.

- Да, - сказал врач, - они выделяют очень сильные токсины паралитического действия. Обеспечивают себе условия для существования. Источник питания не должен двигаться.

- Вот пусть теперь и существуют у тебя в банке, - сказал Скрибнер. - А из-под полянок мы их выковыряем.

- Любопытно, - сказал Винклер, - откуда они вообще взялись? Как появились? Ведь, если аборигены жили прежде на материке, а потом вдруг сбежали - значит, причина к бегству возникла внезапно?

- Знаешь, Саймон, - сказал Скрибнер, - а ведь сургоры, наверное, боятся, что мы можем занести эту дрянь сюда, на острова. Они ведь нас приняли сначала за бывших соседей, так? И разведку спровадили в океан на время тайфуна - знали, что делали, рассчитывали, что розовые не вернутся. Я думаю, они примут меры, чтобы и от нас избавиться.

- Ты полагаешь, что под полянками живут те самые тахи, о которых сургоры молчат? - спросил Тронхэйм.

- Нет, - покачал головой Скрибнер. - Тахи - это что-то другое. Я ведь, когда эти споры меня жрать принялись, видел все как обычно, - а тахи как-то связаны с цветоощущением... Анен Сима увидел все черно-белым, так? И только. Никакой опасности в этом сургоры не усмотрели. И вообще, о тахи они тогда говорили спокойно.

- Нужно все же попытаться показать им таблички, - сказал Тронхэйм. Мне кажется, они должны знать смысл рисунков. Может быть, не всем сургорам эти вещи знакомы, но уж колдуну или вождю известны наверняка. Однако Карпацико-тин не желает говорить со мной, да и вождь, кажется, тоже не стремится к общению, так?

- Так-то оно так, - сказал Скрибнер, - но я все-таки полагаю, что главная причина их необщительности - страх. Прежде чем задавать вопросы, мы должны доказать, что с нашей стороны сургорам не грозит опасность.

- Как ты намерен это доказывать? - поинтересовался Винклер.

- Подумать надо, - Скрибнер пожал плечами и встал.

В этот момент раздался общий сигнал внутренних фонов, и голос автомата произнес:

- Внимание, говорит автомат лаборатории медицинского отсека. Движение в автоклаве, сообщаю всем. На спорах лопается оболочка.

Автомат еще не договорил, как Ланского словно ветром выдуло из столовой. Винклер направился следом за ним на "Эксор", остальные устроились перед экраном.

...Желтовато-серая масса шевелилась; медленно всплывали на поверхность комки темных слипшихся спор.

Время от времени от плотного клубка отделялась точка, зависала в коллодии и через несколько секунд лопалась, раскрывалась, как крохотный черный тюльпан, выпуская наружу худосочный белый росток, похожий на тощего червяка. Ростки, сбросив остатки оболочки, распрямлялись и опускались на дно автоклава, по пути увеличиваясь заметно, подрастая на глазах, толстея и наливаясь. На дне ростки замирали на некоторое время, а затем начинали двигаться вверх, пожирая протоплазму и выпуская из себя отростки. Затем новый период покоя, у самой поверхности, и движение вниз...

Тронхэйм смотрел не столько на экран, сколько на окошки датчиков. Активный период - фиксируются биоволны. Пассивный - датчики молчат, словно в автоклаве нет и не было ничего живого.