Татьяна Грай - Тахиона

- Видишь? - сказал Тронхэйм, обращаясь к Скрибнеру. - Автомат их не заметил, они затаились в тот момент...

- Вижу, - ворчливо ответил Скрибнер, - грамотный, разобрался. Ты лучше скажи, что им от меня нужно было?

Тронхэйм благоразумно промолчал, и все трое продолжали смотреть на экран.

Ростки тем временем превратились уже в длинных белых змей, увешанных многочисленными отводками, и продолжали заглатывать протоплазму. Затем на отростках появились почки, лопнули, и меньше чем за полчаса на их месте выросли небольшие клубеньки.

- Шустрые твари, - сказал Сергиенко.

- Кормежка хорошая, - уточнил Скрибнер. - Небось, в песке не разрастешься, а тут - ешь от пуза.

Словно в ответ на замечание Скрибнера в автоклав посыпался песок, постепенно вытесняя коллодий, - Ланской начал следующую стадию эксперимента. Очутившись в песке, растения стали замедлять движение, и в конце концов замерли, свернувшись клубками на дне автоклава. Когда исчезли всякие признаки жизни, манипулятор подвесил над поверхностью песка небольшой контейнер с питательной массой. Не прошло и минуты, как белые клубки шевельнулись - начали медленно пробираться сквозь песок наверх. Манипулятор убрал контейнер, но белые жирные сороконожки тем не менее доползли до поверхности и там замерли снова, затаились, - и на песке, отмечая место их пребывания, вспухло несколько едва заметных бугорков. Скрибнер только покряхтывал, глядя на эти бугорки, и почесывал одну ногу другой - очень живо вспоминал свои ощущения... Вновь появился контейнер с протоплазмой, и... В долю мгновения взвились белые отростки над поверхностью песка, выстрелили спорами в контейнер, - и белые чудища не спеша двинулись вглубь, вниз, по дороге теряя клубни, усыхая, сворачиваясь...

- Охотнички, - зло сказал Сергиенко. - Не удивительно, что сургоры от них в океан удрали. Тайфун - что? Мелочь. Его все-таки издали видно и слышно.

Контейнер, изготовленный из усиленной прочности металлизированной пластики, оказался начиненным спорами, - и эти споры, выделив парализующие вещества, замерли в протоплазме, - готовились к вегетационному периоду.

- Выходит, они вроде тех грибов, что сквозь бетон пробиваются, - сказал Скрибнер. - Ничем не остановишь. Сильны.

- Нужно показать их .сургорам, - предложил Тронхэйм, - и объяснить...

- Сначала найди на них управу, - перебил его Скрибнер, - а потом уже устраивай демонстрацию последних моделей.

Утро шестого дня ничем не отличалось от пяти предыдущих. Предполагалось, что сегодня Тронхэйм повторит попытку настичь колдуна, Сергиенко попробует добиться аудиенции у Дек-Торилы. Ланской по-прежнему занимался "сороконожками" и ничего больше знать не хотел, а Скрибнер изводил командира, требуя разрешения на повторный осмотр развалин материкового поселения. Рассчитывал найти другие рисунки.

Ипполит Германович, прикидывая мысленно различные варианты разговора с Карпацико-тином (в случае, если вообще удастся с ним поговорить), шел не спеша к шлюпке, когда вдруг заметил метнувшуюся между пальмами тень. Тронхэйм остановился, всматриваясь. Никого... Он подошел ближе к месту, где заметил движение, и увидел притаившееся за мохнатым стволом существо... От неожиданности Тронхэйм тихо вскрикнул, и существо, подскочив на месте, помчалось к берегу и скрылось под водой.

Тронхэйм торопливо вернулся в дом и, найдя Винклера, доложил о происшествии. Саймон Корнилович несколько мгновений молча смотрел на социолога, переваривая сообщение, затем приказал:

- Всех собрать.

И когда группа собралась в столовой, Винклер без предисловий сказал:

- Тронхэйм видел "арбуз". Тот самый, на ножках.

- Где, - вскочил Скрибнер.

Тронхэйм махнул рукой в сторону пляжа:

- Здесь, рядом с домом.

- Зеленый арбуз? - полюбопытствовал Сергиенко.

- Нет, - сказал Ипполит Германович, - не зеленый. Коричневый, в светло-желтую полосочку.

- Большой?

- Арбуз как арбуз, - пожал плечами Тронхэйм, - размеры вполне арбузовые.

- Куда девался? - спросил Скрибнер.

- В воду. Нырнул и исчез.

- Он один был?

- Я видел одного.

- Так, - Винклер хлопнул ладонью по столу. - Чую приближение событий. Хотелось бы знать, каких именно. На сегодня поездки отменяются, всем быть в лагере.

Расположившись так, чтобы видеть кромку воды, Скрибнер и Тронхэйм сидели в пальмовой роще. Адриан Антонович подобрал орех, валявшийся неподалеку, и перекатывал его в ладонях, вполуха слушая Тронхэйма. Ипполит Германович все еще переживал неудачу своей попытки встретиться с Карпацико-тином, и поэтому принялся рассуждать о колдунах вообще.

-... и по-прежнему остается абсолютно невыясненной природа этого явления, - говорил Тронхэйм, набирая в горсть песок и разбрасывая его вокруг себя, словно сеятель зерна. - Почему начало везде и всегда одинаково? Гипотез по этому поводу создана масса, равно как и теорий... и все они усердно опровергают друг друга, а если учесть к тому же, что любая научная теория имеет как минимум два выхода в реальность, - так сказать, два лица... или может быть, лучше сказать, что любая теория двухвалентна? - то и вовсе получается, что в этом вопросе концов не найти, клубок предвзятых мнений, и ничего больше. Почему всегда - колдун, знахарь, ворожея? Почему мы ни разу не встретили племенную культуру, реально видящую мир, без мистики, суеверия, мифа?

Скрибнеру было безразлично - почему. Его интересовали причины гибели материковых поселений; но на материк его не пустили, и он слушал Тронхэйма делать все равно нечего, отчего и не послушать?

-... одно и то же явление природы можно объяснить по-разному, и сложность заключается в отборе - как отобрать наиболее приемлемое, убедительное из этих объяснений? Почему на ранних этапах любые мыслящие существа верят в душу, духов, почему всегда возникают системы традиционных верований, и как следствие - фетишизм?

- Не знаю, - буркнул Скрибнер. - Не все ли равно?

- Что значит - все равно? - возмутился Тронхэйм. - Ты соображаешь, что говоришь? Впрочем, тебе, конечно, все равно, функционер несчастный... А вот мне каково?

- А что - тебе?

- А... - Тронхэйм махнул рукой, изображая полную безнадежность. - Что с тобой говорить... Попробуй понять, голова, - невозможно решить задачи экспедиции, не обращаясь с сургорами. Но пока мы не знаем их мифов, мы не знаем ничего об этих людях и не узнаем, будь уверен. А мифы рассказаны неполно, потому что колдун по каким-то причинам решил, что чужакам их знать незачем. А причины эти можно понять, исходя из пропущенной части мифа... то есть круг замыкается. Колдун - посредник между миром людей и миром духов, и если жизнь племени основана на вере, кто пойдет против могущественного знахаря? К тому же он лекарь... Я не хочу сказать, - продолжал Ипполит Германович, подумав, - что колдуны в принципе вредное явление, нет. Они не только охраняют веру и традицию, но и хранят знание... создают его, расширяют, передают следующим поколениям... но одновременно создают и касту знающих. Всегда и везде - одно и то же. Культура представляет собой целое, объединенное либо религией, либо искусством... либо общественными условиями. На раннем этапе - всегда религия. И бывает иногда очень трудно найти общий язык с представителями правящей касты; вот и здесь тоже. Как только напорешься на недоверие знахаря...