Алексей Гравицкий - Напоминание

- Не скромный вопрос.

- Да ладно строить из себя неизвестно что. Мы тут все свои, к тому же живые люди. Отпялил ее, так и скажи.

- Ничего я ее не от... - разозлился Сергей. - И вообще...

- Да ладно, угомонись. Шутю я так.

- Глупо и грубо.

- По другому не умею.

- Пошляк и циник, да еще и врешь.

- А то, - лицо Виктора растянулось в широченной улыбке сытого кота. Ну ладно, может расскажешь, что вы там делали, о чем говорили и что ты узнал?

- Может и расскажу...

И он рассказал все, ну почти все. Во всяком случае все, о чем здесь было рассказано. Виктор слушал, кивал, мрачнел.

- Ну вот и все, - закончил Сергей. - только одно меня угнетает - она меня обманула.

Виктор фыркнул.

- А что?

- Да ничего. Ты меня извини, Серега, но ты идиот. Ну чего ты так таращишься? Твоя Марина умница. Она умна и мужественна. Она держит в себе ядерный заряд, говоря образно, и не дает ему взорваться и уничтожить всех вокруг. Она оберегает тебя от знания, которое невозможно пережить, а ты, чудак с четырнадцатой буквы алфавита, обижаешься как ребенок, которому не рассказали, что мама и папа будут делать после ужина. Ну на кой тебе знать, что будет?

- Надо. Это, Витенька, политика страуса.

Засунул голову в песок и ничего не видишь и не знаешь. Ну и пусть вокруг голод и разруха, пусть весь мир летит ко всем чертям, я не вижу, я не знаю - мне не страшно.

- Да это политика страуса, но иногда она очень даже хороша. И потом, не смотря на свою страусиную политику, страусы живы и до сих пор бегают по пескам, а не вымерли, как мамонты или динозавры.

- Но я хочу знать о себе все, - упрямо повторил Сергей, и в голосе его прозвучали какие-то бараньи нотки.

- Зачем? Чего интересного в том где, как и когда ты помрешь? Если уж на то пошло, то интереснее знать, что будет после.

Сергей усмехнулся.

- Нет, - строго сказал Виктор. - Я не о жизни после смерти, я не верю ни в бога, ни в загробный мир. Я говорю о том, что будет здесь после твоей смерти, здесь на земле, среди людей. Понимаешь?

- А ничего не будет. Все будут жить, как жили и все. Не смотря ни на что, жизнь продолжается. Уходят великие умы, великие мастера, и что? О них никто и не вспомнит, а о тебе поплачут два-три человека и тоже забудут.

- Нет, не скажи. Смотря как ты будешь жить. Надо делать все, чтобы о тебе помнили, и не только твои родные и друзья, но и твои потомки, и не только твои. Надо оставить после себя след в истории, память.

- Ну да, - хмыкнул Сергей. - Величайший вор и философ тридцатого века, жертва пьяной акушерки и не изученной аномалии известный, как Виктор, фамилия утеряна из-за конспирации.

- Ну тебя.

- Нет, Витя, мне до фонаря, что будет после моей смерти, меня тогда уже не будет. Мне интересно, что будет дальше, до того, как я сыграю в ящик. И мне не безразлично, как это произойдет.

Сергей умолк, Виктор окинул его взглядом, заметил скептически:

- Не пойму, что она в тебе нашла.

Другого такого болвана поискать надо.

Сергей надулся и решил обидеться.

С тех пор прошло полтора года. С Виктором он помирился быстро. Да собственно он всегда с ним быстро мирился. Шли дни и ночи. Сны по-прежнему преследовали его и не всегда они были безопасны. Но он уже успел привыкнуть и к холоду и сырости, и к жаре, и к голоду, и к тому, что не смотря на все вышеперечисленное он должен был он должен был защищать страну, которая осталась только в этих снах, но не стала от этого менее дорогой. И он защищал родину от государства, которое тысячу лет спустя стало неотделимой частью его родины, Евроазиатского союза планеты Земля. Он еще раз попал в госпиталь, но на этот раз с совсем легким ранением. Вот и все, что произошло с ним в той жизни, которая протекала, когда он засыпал.

Да, где-то через две недели после получения письма от Светки, он получил такое же письмо во сне. Ему сообщили во второй раз, как умерла его мама. Проснувшись, он поперся к Виктору и со словами: "А я свинья ей даже не написал ни разу," - нажрался в лоскуты.

В его реальной жизни (хотя он уже сомневался какая жизнь наиболее реальна) тоже все текло более менее плавно. Боль, которую вызвала смерть матери поутихла и он снова почувствовал вкус к жизни. Он с удовольствием проводил время в компании Виктора с Катей. Он любил Марину, которая с каждым днем все реже улыбалась и все больше молчала, оставаясь наедине со своими мыслями. Что-то угнетало ее, но временами на какой-то короткий момент она становилась веселой и беззаботной, как бы на зло судьбе. А вечером, после бурного веселья, она зарывалась лицом в подушку, или утыкалась в его плечо и ревела.

Он еще пару раз пытался завести с ней разговор на угнетающую ее и волнующую его тему, но ничего не добился, кроме слез с ее стороны. И он прекратил попытки.

Кроме того он сдружился с Яном, тем самым старшим следователем, который пришел на смену застреленного.

Они очень мило общались, но их отношения не стали настолько близкими, чтобы посвятить другого в то, что оба одинаково мучатся засыпая.

Правда все это читалась в глазах и выражениях лиц, но в слух так никто ничего и не сказал.

Полиция по-прежнему из отеля не выезжала и никого не выпускала, хотя некоторые уже начинали возмущаться. За последние полтора года по неизвестным причинам погибло еще около восмидесяти жителей отеля.

В тот вечер они сидели в номере Сергея вчетвером: Виктор, Катя, Марина и сам Сергей. После крепких напитков перешли на крепкий кофе, то что кофе пьется на ночь никого не смущало. Они сидели и весело трепались, они были счастливы.

Потом Виктор и Катерина откланялись и ушли. Марина помогла ему привести номер в порядок и пошла на выход.

Он остановил ее, развернул и притянул к себе.

- Мариночка, останься а? - выдохнул он после долгого поцелуя.

Она улыбнулась и опустила глаза:

- Нет, Сережа, не сегодня.

Он игривым движением подхватил ключи от номера и пьяно подмигнул ей.

- Ну тогда я пойду с тобой.

- Нет, Сережа, не сегодня, - Повторила она и улыбнулась, но уже не счастливо, а вымученно.

- Ну, Мариночка, - заканючил он, а потом с наигранным страданием добавил. - Ну хорошо, иди, а завтра утром я к тебе нагряну.

Она рассмеялась.

- До свидания, любимая, до утра, - он попробовал поцеловать ее, но она увернулась и нарочито подставила щеку. Он чмокнул ее в подставленную щеку.

- До завтра.

- Прощай, Сережа, - она смотрела ему прямо в глаза долго и пристально, будто изучая бушующее в глубине этих глаз пламя жизни, потом ее взгляд нежно прошел по всем чертам и черточкам его лица и остановился на каждой в отдельности. Он в ответ ощупал ее взглядом и улыбнулся. Она тоже улыбнулась и шагнула в сторону двери, потом снова обернулась и окинула его взглядом: такого поддатого, веселого и счастливого, вышла. Дверь за ней захлопнулась.