Клиффорд Саймак - Целительный яд

«Я провинциал, — подумал он, — и что в этом дурного? Человек не может объять весь мир. А если попытается, то слишком многое потеряет. Друзей, привычный уголок, теплое чувство причастности…» С тех пор как он приехал в этот городок, с ним произошло много всего хорошего, и он обзавелся милыми маленькими привилегиями. Вроде старого Эзры Пайка с его ежегодными фазанами, которых тот берег для доброго старого дока и еще горстки избранных — и ни для кого больше.

Он сидел в своем кабинете и пытался снять шелуху этих лет, вернуться к тому времени, когда он только что приехал сюда, но шелуха лет отказывалась сниматься, и мушиные следы на дипломе никуда не исчезли, и весы были все такими же обшарпанными, а он оставался стареющим доктором, который тащил на своих плечах весь город.

Зазвонил телефон, и он снял трубку. Это была Харриет.

— Когда тебя ждать домой? — спросила она. — Я приготовила баранью ножку, но если ты не придешь в самое ближайшее время, ее можно будет отправить в помойное ведро.

— Уже иду, — пообещал он.

Следующий день был суббота, и приемные часы длились с восьми утра до полудня. Но, как это случалось обычно, последний пациент ушел лишь после часа.

Как только приемная опустела и Эми отправилась домой, Бентон засел за истории болезней. Он внимательно просматривал их, попутно делая пометки. До вечера он не закончил, поэтому пришел на работу в воскресенье утром.

Проглядывая истории болезней за последние десять лет, он выделил определенные тенденции. За это время произошло существенное увеличение количества симптомов, которые описал Эббот. Число пациентов с ожирением стремительно выросло. Он обнаружил куда больше, чем помнил навскидку, случаев, когда высокий уровень сахара в крови, казалось бы, указывал на диабет, но дальнейшее обследование неизменно опровергало предполагаемый диагноз. Бросался в глаза всплеск жалоб на мышечную боль. Все больше пациентов сетовали на общее недомогание без видимых причин.

Большинство этих симптомов встречалось у горожан. Среди фермеров указанные симптомы наблюдались лишь у одной семьи, у Барров. Те года три назад переехали сюда откуда-то из Огайо — купили ферму Эбнера Янга, который жил бирюком и в конце концов умер от старости и общей слабости здоровья. И ни единого больного с этими симптомами не было отмечено среди обитателей гор.

Возможно, сказал себе Бентон, география все-таки является фактором эпидемии Эббота — если эпидемия имеет место. Но если такие симптомы проявляются у части горожан, почему у другой части их нет? Если фермеры невосприимчивы, что, похоже, так и есть, то что делать с Баррами? Что в них такого особенного? Конечно, они приезжие, но какое это имеет отношение к болезни? И какая магия живет среди холмов, что из всех тамошних жителей ни у одного не обнаружилось этих симптомов? Хотя, одернул он себя, не следует придавать слишком большое значение отсутствию сведений с холмогорья. Тамошние обитатели, закаленное племя, ни за что не опустились бы до обращения к врачу по такому пустячному поводу, как необъяснимая усталость или несколько лишних килограммов.

Бентон собрал все свои записи и, порывшись в ящиках стола, нашел там несколько листов миллиметровки. Графики, когда он начертил их, не показали ничего такого, чего он бы уже не знал; но вид у них был очень солидный, и он поймал себя на том, что воображает, как бы они выглядели, отпечатанные на глянцевой бумаге в каком-нибудь авторитетном журнале в качестве иллюстрации к статье, которая могла бы быть озаглавлена как-нибудь вроде «Эпидемиологии мышечного утомления» или «Географии распространения ожирения».

Он снова пробежал глазами свои заметки, спрашивая себя, не имеет ли он дело с тем, что вписывается в рамки медицинских констант — с положением, существующим много лет лишь с незначительными колебаниями от года к году. Похоже, это было не так. Десять лет назад симптомов было меньше — или, по крайней мере, не столь много пациентов обращалось к нему с жалобами на них. Но лет семь или восемь назад они начали появляться чаще, и кривые графиков наглядно демонстрировали их резкий рост стечением времени. Эти симптомы, вне всякого сомнения, были недавним феноменом. Если это так, должна быть причина — или даже несколько. Он принялся размышлять над возможными причинами, но те немногочисленные, что пришли ему в голову, были слишком глупыми, чтобы заслуживать серьезного рассмотрения.

Бентон взглянул на часы — было начало третьего. Он впустую потратил большую часть дня, и Харриет голову ему оторвет за то, что не пришел домой к обеду. Он со злостью сгреб в кучу записи и диаграммы и сунул их в ящик стола.

Он убил на эти изыскания большую часть выходных и теперь умывает руки. Здесь он столкнулся с феноменом, разгадку которого следует искать в исследовательском центре, а не в кабинете провинциального врача. Его задача — заботиться о здоровье пациентов, а не решать мировые проблемы. В конце концов, это затея Эббота, а не его.

Собственная злость удивила Бентона. Дело не в бездарно потраченных выходных, в этом он был уверен: он бездарно потратил не одни выходные. Скорее, пожалуй, это была злость на самого себя, на собственную неспособность, понимая проблему, разрешить ее. Это не его забота, твердил он себе. Но теперь он с горечью вынужден был признать, что проблема приобрела для него огромную важность. Все, что как-то затрагивало здоровье и благополучие жителей города, автоматически становилось его заботой. Он сидел за столом, положив перед собой руки ладонями вниз. Это его забота, думал он. Вне всякого сомнения. Но бороться с недугом пока что ему не под силу. У него есть работа, и она имеет первостепенную важность. В свободное время он может размышлять в поисках решения задачи. Быть может, постоянно держа ее в голове, он сможет найти какой-то ответ или, по меньшей мере, приблизиться к нему. Пожалуй, решил он, лучший способ — забыть про нее и дать подсознанию шанс проявить себя.

Он старался забыть, но неделя за неделей мысли об эпидемии неотвязно преследовали его. Раз за разом он возвращался к своим заметкам и графикам, чтобы убедиться в реальности картины, которая вырисовывалась на основе его наблюдений. Неужели причиной тому какие-то условия, которые существуют только в этой местности? Он гадал, что предпринимают другие врачи, с которыми Эббот встречался — если, конечно, они вообще что-либо предпринимают, если они хотя бы просмотрели истории болезней своих пациентов. А если они все-таки их просмотрели, что они могли в них обнаружить?..

Он часами листал старые выпуски «Журнала Американской медицинской ассоциации» и другие издания, рылся в пыльных стопках в подвале, где они хранились. Он с легкостью мог не заметить чего-нибудь имеющего отношение к этому вопросу, поскольку до сих пор не слишком добросовестно их штудировал. У человека, говорил он себе, оправдываясь перед самим собой, так мало времени на чтение, а прочитать надо так много, и в медицинском мире такая уйма энтузиастов, которым во что бы то ни стало хочется донести до других свое мнение, что поток статей и докладов не иссякает никогда.