Юрий Греков - Слышишь, Кричит сова !

- Как насчет аналогии?- напомнил Иван.

- Вот она: древние, чтоб объяснить непонятное или не умея по следствию определить причины, выходили из положения с помощью бота. Мы, не древние, а очень даже современные, часто поступаем точно так - с той только разницей, что вместо бога у нас работают пришельцы. Наткнемся на что-нибудь непонятное - та же плита, например,- чего долго думать? Ясное дело, пришельцы, пилили. В Америке, в пустыне Наска, обнаружили странные рисунки - всякие фигуры и рожи по километру в поперечнике, увидеть их можно только с птичьего полета. Что это?- ясное дело - взлетно-посадочная полоса, пришельцы пять тысяч лет назад разметили. Одно только непонятно - зачем на взлетно-посадочной площадке рожи рисовать? Представляешь, переговоры летчика с диспетчером аэропорта: "Петя, давай посадку". "Даю, бери левее косоглазого и держи прямо на правое ухо..." - Чушь, конечно,- согласился Иван.

- Объяснение - да. Но факт здесь не при чем. Он ведь существует никуда не попрешь. И плита Баальбекская, и пустыня Наска, и озеро Светлояр, в которое якобы провалился Китежград, и глиняные статуэтки космонавтов, раскопанные в Японии, и многое другое. Как это объяснить? Пришельцами? Можно и так. А можно подумать,- Алексей помолчал.- Я не знаю, как эта мысль пришла в голову Антону, но дело не в этом, а в том, что он посмотрел на вещи так, как мы сегодня смотрим на ветер. Иначе говоря, он пришел к выводу, что "следы пришельцев"- это следствия глубинных процессов, происходящих в пока почти недоступной нашему знанию области - во времени. Сейчас мне кажется, что этот вывод лежит на поверхности, что его мог бы сделать любой - я, ты, кто угодно, если бы только дал себе труд вдуматься в известную со школьной скамьи формулу: пространство и время суть всеобщие формы существования материи. Все наши объяснения мы тщательно ищем в первой части этой формулы, забывая, что это не просто искажение, это разрушение физической картины мира, потому что ничто не существует вне времени.

Иван навострил уши, подумал: "Скажет или не скажет?" Алексей посмотрел на него: - Вторая беда, когда мы все-таки вспоминаем о времени, наше восприятие его крайне примитивно, на уровне "который час?" или "вчера, сегодня, завтра". А это все равно, что свести понятие "пространство" к одной-единственной прямой линии. Никому, конечно, такое и в голову не приходит, поскольку органы наших чувств категорически свидетельствуют, что пространство по крайней мере трехмерно: высота, длина, ширина. Что касается времени, ощутить его многомерности мы не можем. И умозрительно представить суть этого древнего образа - "река времени": она течет - то быстро, то медленно, в ней есть заводи, где время стоит почти -неподвижно, есть места, где оно слоится, смешивается, поворачивает вспять, крутится водоворотом... Козырев говорит даже не только о плотности и весе времени, но и о моменте его вращения. Но это все - дебри. Суть же Антоновой гипотезы: между пластами времени возможно сопряжение и частичное взаимопроникновение. Если в точке сопряжения находятся материальные объекты, часть их может быть выхвачена из своего мира и оказаться в чужом. Так и появляются "следы".

- Похоже,- сказал Иван, вспомнив игру в "рулетку", в которой он сам сыграл роль "монетки".

- Еще бы не похоже,- ухмыльнулся Алексей,- ты ведь сам -"след". Только живой, слава богу.

Иван хмыкнул, а Алексей уже серьезно сказал: - Антон такое сравнение привел: навстречу мчат две машины. Проскакивая мимо друг друга, они на мгновение касаются бортами и едут себе дальше своим путем. Но на борту одной - царапина, а на борту другой - пятнышко чужой краски... Вот оно, это "пятнышко",- показал Алексей на скалу.- А там, в "том" мире, или точнее временном пласте - вместо нее здоровенная яма. Но яма - ладно,- засмеялся Алексей,- наши датчики там. И смотришь, найдут когда-нибудь археологи в отложениях юрского периода наши машинки, вот шум поднимется: человека на земле еще не существовало, откуда же взялись эти приборы? Ясное дело: пришельцы со звезд в суматохе обронили!

- Да,- задумчиво сказал Иван,- Антону Давидовичу есть отчего радоваться.

- Еще бы! Собственными глазами увидеть, как твоя сумасшедшая гипотеза получает безусловное подтверждение, это не каждый день бывает...

Легкое облачко набежало на солнце и тут же истаяло.

А солнце этого даже не заметило, оно карабкалось вверх к одному ему видимой цели, с научным названием "зенит".

"Вроде нас,- Алексей тяжело навалился на струганый бок контейнера,вроде нас. Только оно-то докарабкается, и довольно скоро. А нам до зенита ой-ой... Если он вообще существует, этот зенит..." Мысль тянулась тягуче распаренно, плечи ломило. Контейнер медленно, судорожными рывками, то и дело норовя завалиться на бок, сползал по некрутому откосу. Еще десятка два шагов и встанет рядышком с двуми другими, уже чинно пристроившимися под боком торчащей из воды скалы. Два десятка шагов - пять секунд вприпрыжку. Только с этой штукой и Василий Алексеев не распрыгается, даром что мировой рекодсмен, контейнер не штанга...

- Аккуратней, аккуратней,- бормотнул Иван, пытаясь подсунуть слегу под контейнер.

Алексей чертыхнулся, навалился, чертов ящик чуть накренился. Иван, крякнув, вогнал слегу, нажал, контейнер медленно сполз на целый метр, пропахав углом, и снова встал. И снова наваливайся, и снова, а до скалы все еще, пусть не двадцать, а какой-нибудь десяток шагов, вприпрыжку все равно не проскочишь, бурлачить надо.

"Хорошо еще, что последний",- мелькнула полуутешительная мысль. Алексей покосился на Антона Давыдовича, тот сопел с другой стороны ящика.

- Давай не зевай, граждане,- проворчал Иван снова.

И контейнер снова, судорожно дернувшись, перевалился еще на шаг...

Солнце, растолкав набежавшие облака, наконец влезло на невидимую вершину. "Теперь сползать начнет. Стоило лезть..."-Алексей, привалясь к струганному боку контейнера, смирно вставшего рядом с двумя другими, щурился на солнце.

- Приморились, ваше благородие?- поинтересовался Иван, потягиваясь всем телом.

Не получив ответа, Иван хмыкнул и спросил Антона Давыдовича, присевшего на обломок скалы: - Тут загорать будем или в избу пойдем?

Антон Давыдович встряхнул платок, еще раз отер побагровевшее лицо, сложил платок, тяжело выпрямился, сказал: - Пойдем, пожалуй... Обедать пора...

Обедали молча. Иван быстро выхлебал свою миску, покосился на Алексея. Тот лениво ковырялся ложкой. Антон Давыдович тоже ел с явной неохотой. "Умаялись,сочувственно подумал Иван,- надо бы их расшевелить".

Встал, спросил: - Кому добавки?- и сам ответил:- Ивану Петровичу, ударнику труда.

По Иванову расчету Алексей должен был обязательно съехидничать, но тот продолжал молча возить ложкой по миске. Антон Давыдович вежливо сказал: На здоровье, товарищ ударник.