Энн Маккефри - Город, который боролся

Один из этих предметов Чанна не могла вспомнить — что-то искусно вырезанное из кости или бивня: то ли подводная лодка с клыками… то ли загарпуненная рыба с реактивным двигателем… Чем бы это ни было, загадочное существо, казалось, было готово моментально броситься на добычу.

— А, твои глаза зажглись при виде танглора, — любезно сказал Билазир. Как уже было, одно присутствие этого мужчины ее поразило, словно удар молнии. — Это с моей родины… с Кольнара.

Стоявший позади стражник протянул руку, чтобы заставить Чанну и Симеона пасть ниц.

— Нет, на одно колено — этого вполне достаточно, — просто сказал Билазир. Его стандарт заметно улучшился даже за эти несколько дней. — Не желаете ли чего-нибудь прохладительного?

Он махнул рукой в направлении другой стороны стола, где были расставлены и закуски, и бутылки вина, которые так берегли в «Периметре». Молоденькая официантка тоже была из ресторана, но одежда на ней была порвана.

— Нет, Бог и Хозяин, — покорно ответили Амос с Чанной в один голос.

Билазир улыбнулся и вальяжно протянул руку. Официантка передала ему стакан для воды, наполненный знаменитым абрикосовым бренди с ликером от Мартьяна. Он выпил его, сделав всего десять громадных глотков, и Чанну в тот же миг посетила совершенно нелепая надежда.

Голос Симеона моментально стал громче.

— Не радуйся, — передал он. — Мы с Чаундрой проверили их метаболизм. Они усваивают этанол настолько быстро, что лишь немного буянят.

— Так, — сказал пират голосом, напоминающим гул бронзового колокола. — Теперь о делах. Вопрос касается нападения на Божественное Семя Кольнара.

«Он не слишком огорчен, — сообщил им Симеон. — Пульс абсолютно нормальный для кольнари, зрачки не расширены. Я думаю, что жертвы, возможно, были не с его корабля. Разыграйте эту сцену с безукоризненной вежливостью».

— Бог и Хозяин, — сказала Чанна. — Преступники, безусловно, будут найдены и наказаны.

Тут в ее мыслях раздался неслышный голос Симеона:

«Этим ты здорово рассмешила его, Хэппи. Он едва не умер от смеха, пытаясь сдержать его».

Чанна продолжала:

— Я провела несколько общих трансляций, призывающих к повиновению, Бог и Хозяин.

— Значит, ты это сделала. К тому же я заметил, что все всегда делаешь ты, а не твой товарищ… коллега?

— Симеон-Амос… — Чанна замолчала, как только рука кольнари указала, что отвечать должен Симеон-Амос.

— Я младше рангом, Бог и Хозяин, — сказал Амос, опустив глаза в землю.

— Смотреть на меня, Симеон-Амос. — На несколько долгих секунд их взгляды встретились. Затем Билазир вновь зажестикулировал, переключив внимание на Чанну. — Просто прекрасно. Но так как мы пока собираемся держать эту станцию в своем кулаке, подобные глупейшие выступления должны прекратиться.

«Откровенно врет и не краснеет, детка».

— Ты послала мне записку, где просила об аудиенции, Чанахэп, — продолжал Билазир. Он поднялся, как черный фонтан с пеной из белого золота сверху, а просторная мантия развевалась у него за спиной, как крылья. Он смотрел на неё с высоты своего почти двухметрового роста — Продолжай.

— Бог и Хозяин, — это она постаралась сказать голосом, в котором не было никаких эмоций, лишь то семантическое значение, которое она вложила в предложение, — ваши солдаты предаются блуду, как… — она запнулась, стараясь подобрать подходящее слово, — ротвейлеры.

«Он прямо расхохотался от этого» . Симеон был рассержен.

— Почему тебе это не льстит?

Чанна подняла на него взгляд.

— Они постоянно кусаются, — сказала она с чувством, скрывая свое отвращение.

— Значит, ск… выбранные не должны сопротивляться, пытаясь избежать своей участи, — сказал Билазир. — Это в наших обычаях, раз уж мы встречаем сопротивление.

— Никто и не осмеливается сопротивляться! — дерзко ответила Чанна, а затем умудрилась выдавить горькую усмешку. — Нам что, тоже кусаться в ответ?

Едва слышный шелест раздался среди одетых в боевые скафандры бойцов, стоявших в линии за спиной Билазира, и кучки офицеров с перьями и драгоценностями в волосах. Их командир, резко подняв голову, заставил их замолчать.

— Я бы не стал рекомендовать этого, — сказал он с едким сарказмом. — По обычаю, на который я ссылаюсь, принято наслаждаться плодами победы. Без сомнения, самому древнему обычаю, даже вы должны знать о нем. Подготовь новую речь. В общих чертах изложи своим людям их обязанности. Они должны делать все возможное, чтобы доставить нам удовольствие. Кроме того, все должны с величайшим усердием относиться к своему труду, а не заниматься подрывной работой.

— Бог и Хозяин, если вы слишком сильно бьете плод, он может сгнить! Самая большая проблема состоит в том, что у меня сейчас сотни людей лежат в госпитале, сшитые по кусочкам и находящиеся под постоянным медицинским контролем из-за человеческих укусов и других ран. А вначале здесь было три сотни больных, и это если не считать тех, кто был выпорот кнутом.

— Они получили тяжкие телесные повреждения?

«Нет, но они трясутся, кричат и вскакивают во сне из-за ночных кошмаров» — подумала она. У кольнари была плетка, как-то воздействующая на нервную систему.

— Бог и Хозяин, — как ни старалась, она не могла скрыть сарказма в голосе, — проблема состоит в том, что на жизненно необходимых постах не хватает людей. Это не планета. Станция не может жить сама по себе. Все должно делаться без единой ошибки. Переутомление приводит к ошибкам, ошибки — к неудачам, неудачи — к гибели. Я не могу сделать невозможного, что бы вы мне ни приказывали.

— А это, — сказал он, — неверный тон. — Неожиданно он очутился рядом с ней и поднял ее подбородок большим и указательным пальцем. — Совершенно. Ты поняла, Чанахэп?

— Да, — промямлила она, — да, я поняла. — Для нее время, казалось, остановилось.

Он улыбнулся.

— Прекрасно. Хотя все твои замечания, но не тон, которым они были сделаны, не лишены смысла. Я отдам приказ, чтобы мои войска стали… мягче обращаться со своими рабами. После того, как вы продемонстрируете надлежащее отношение к своим обязанностям.

Глаза Чанны расширились.

На этот раз он действительно смеялся.

— Да, — уверил он ее, — это тоже наш обычай. Те из вас, кто удовлетворит нас или будет полезен, покинут станцию на наших кораблях. — Он наблюдал, как она реагирует на эту привилегию. — Идем со мной, — сказал он, взяв ее под локоть. Она слегка дернулась, как от прикосновения к электрическому проводу.

Амос сделал попытку последовать за ними. Бронированная перчатка с сервомеханизмом сомкнулась у него на голове так мягко, что не смогла бы повредить и яичную скорлупу. Точно такая же когда-то раздавила череп его сестры. Ветер дул у них над головами в кронах деревьев, заставляя листья кружиться в танце, по контрасту с неподвижно стоявшими внизу людьми.