H. Wells - Английский язык с Г. Уэллсом Человек-невидимка

“Yes?”

larva [`lRvq], bounder [`baundq], knavish [`neIvIS], physiology ["fIzI`OlqGI]

“Great Heavens!” cried Kemp. “Of course, of course! I was thinking only last night of the sea larvae and all jelly-fish!”

“ Now you have me! And all that I knew and had in mind a year after I left London — six years ago. But I kept it to myself. I had to do my work under frightful disadvantages. Oliver, my professor, was a scientific bounder, a journalist by instinct, a thief of ideas — he was always prying! And you know the knavish system of the scientific world. I simply would not publish, and let him share my credit. I went on working; I got nearer and nearer making my formula into an experiment, a reality. I told no living soul, because I meant to flash my work upon the world with crushing effect and become famous at a blow. I took up the question of pigments to fill up certain gaps. And suddenly, not by design but by accident, I made a discovery in physiology.”

“Yes?”

“You know the red colouring matter of blood (вам известно красное красящее вещество крови); it can be made white — colourless (оно может быть сделано белым, бесцветным) — and remain with all the functions it has now (и сохранить все функции, какие у него есть)!”

Kemp gave a cry of incredulous amazement (Кемп вскрикнул скептически-изумленно).

The Invisible Man rose and began pacing the little study (Невидимка встал и принялся ходить по маленькому кабинету).

“You may well exclaim (вы вполне можете восклицать = японимаювашеудивление ). I remember that night (помню ту ночь). It was late at night (была поздняя ночь) — in the daytime one was bothered with the gaping, silly students (днем беспокоили глупые студенты, глазевшие /на меня/, разинув рот) — and I worked then sometimes till dawn (и я работал иногда до рассвета). It came suddenly, splendid and complete in my mind (открытие пришло внезапно, великолепное и законченное в моем уме). I was alone (я был один); the laboratory was still, with the tall lights burning brightly and silently (в лаборатории стояла тишина, высокие лампы горели ярко и безмолвно). In all my great moments I have been alone (во все великие/значительные минуты я /всегда/ один).

blood [blAd], complete [kqm`plJt], laboratory [lq`bOrqt(q)rI]

“You know the red colouring matter of blood; it can be made white — colourless — and remain with all the functions it has now!”

Kemp gave a cry of incredulous amazement.

The Invisible Man rose and began pacing the little study.

“You may well exclaim. I remember that night. It was late at night — in the daytime one was bothered with the gaping, silly students — and I worked then sometimes till dawn. It came suddenly, splendid and complete in my mind. I was alone; the laboratory was still, with the tall lights burning brightly and silently. In all my great moments I have been alone.

‘One could make an animal — a tissue — transparent (можно сделать животное/живое существо — ткань — прозрачным)! One could make it invisible (можно сделать его невидимым)! All except the pigments — I could be invisible (все, кроме пигментов — я мог бы стать невидимым)!’ I said, suddenly realising what it meant to be an albino with such knowledge (сказал я, внезапно осознавая, что значит быть альбиносом, обладая таким знанием). It was overwhelming (я был ошеломлен; tooverwhelm— ошеломлять, поражать; переполнять, овладевать /о чувствах/; уст. переворачивать кверх ногами ). I left the filtering I was doing (я бросил фильтрование, которым занимался), and went and stared out of the great window at the stars (подошел к большому окну и посмотрел на звезды). ‘I could be invisible (я мог бы быть невидимым)!’ I repeated (повторил я).

“To do such a thing would be to transcend magic (осуществить подобное означало превзойти волшебство). And I beheld, unclouded by doubt (и я увидел, свободный от сомнений; to behold; unclouded — безоблачный; cloud — облако ), a magnificent vision of all that invisibility might mean to a man (великолепную картину всего того, что невидимость может означать = датьчеловеку ) — the mystery, the power, the freedom (таинственность, могущество, свободу; power — сила, могущество; власть ). Drawbacks I saw none (недостатков я не видел никаких; drawback—препятствие; помеха; недостаток, отрицательная сторона: «тянуть/оттягивание назад» ). You have only to think (только подумайте)! And I, a shabby, poverty-struck (я, жалкий, нищий: «пораженный бедностью»; to strike — ударять; поражать ), hemmed-in demonstrator (притесняемый лаборант; to hem in — окружать ), teaching fools in a provincial college (обучающий дураков в провинциальном колледже), might suddenly become — this (вдруг могу стать этим /невидимым и всемогущим/). I ask you, Kemp if you (я спрашиваю вас = скажите, Кемп, вот если бы вы) ... Anyone, I tell you, would have flung himself upon that research (любой, говорю вам = поверьте, принялся бы решительно за такое исследование: «бросился бы…»).

knowledge [`nOlIG], provincial [prq`vInS(q)l], research [rI`sq:C]

‘One could make an animal — a tissue — transparent! One could make it invisible! All except the pigments — I could be invisible!’ I said, suddenly realising what it meant to be an albino with such knowledge. It was overwhelming. I left the filtering I was doing, and went and stared out of the great window at the stars. ‘I could be invisible!’ I repeated.

“To do such a thing would be to transcend magic. And I beheld, unclouded by doubt, a magnificent vision of all that invisibility might mean to a man — the mystery, the power, the freedom. Drawbacks I saw none. You have only to think! And I, a shabby, poverty-struck, hemmed-in demonstrator, teaching fools in a provincial college, might suddenly become — this. I ask you, Kemp if you ... Anyone, I tell you, would have flung himself upon that research.

“And I worked three years (я работал три года), and every mountain of difficulty I toiled over showed another from its summit (и каждая гора трудности, которую я преодолевал, открывала другую за своей вершиной = за каждым преодоленным препятствием возникало новое; totoil— усиленно трудиться над /чем-либо/; выполнять тяжелую работу; с трудом продвигаться ). The infinite details (бесконечные/несметные детали)! And the exasperation (раздражение)! A professor, a provincial professor, always prying (профессор, провинциальный профессор, который вечно следит за тобой). ‘When are you going to publish this work of yours (когда вы собираетесь опубликовать свою работу)?’ was his everlasting question (был его постоянный: «постоянно продолжающийся» вопрос). And the students, the cramped means (а студенты, а нужда: «стесненные средства»; cramp — спазм, судорога; tocramp — вызывать судорогу, спазмы; ограничивать, связывать, стеснять )! Three years I had of it (три года всего этого…) —

“And after three years of secrecy and exasperation (и после трех лет скрытности и раздражения), I found that to complete it was impossible — impossible (я понял, что завершить исследование невозможно — невозможно).”

“How (почему)?” asked Kemp.

“Money (деньги),” said the Invisible Man, and went again to stare out of the window (сказал Невидимка, снова подошел к окну стал глядеть в него).

He turned around abruptly (он резко обернулся).

“I robbed the old man — robbed my father (я ограбил старика, ограбил своего отца).

“The money was not his, and he shot himself (деньги были не его, и он застрелился).”

mountain [`mauntIn], infinite [`InfInIt], secrecy [`sJkrIsI]

“And I worked three years, and every mountain of difficulty I toiled over showed another from its summit. The infinite details! And the exasperation! A professor, a provincial professor, always prying. ‘When are you going to publish this work of yours?’ was his everlasting question. And the students, the cramped means! Three years I had of it —

“And after three years of secrecy and exasperation, I found that to complete it was impossible — impossible.”

“How?” asked Kemp.

“Money,” said the Invisible Man, and went again to stare out of the window.

He turned around abruptly.

“I robbed the old man — robbed my father.

“The money was not his, and he shot himself.”

For a moment Kemp sat in silence (с минуту Кемп сидел молча), staring at the back of the headless figure at the window (глядя в спину безголовой фигуры у окна). Then he started, struck by a thought, rose (затем он вздрогнул, пораженный какой-то мыслью, встал), took the Invisible Man’s arm, and turned him away from the outlook (взял Невидимку за руку и отвел его от окна; outlook — вид, перспектива; наблюдательный пункт ).

“You are tired (вы устали),” he said, “and while I sit, you walk about (я сижу, а вы ходите; to walk about — расхаживать, прогуливаться ). Have my chair (садитесь на мой стул).”

He placed himself between Griffin and the nearest window (Кемп расположился между Гриффином и ближайшим окном).

For a space Griffin sat silent, and then he resumed abruptly (некоторое время Гриффин сидел молча, затем внезапно продолжил):