Татьяна Апраксина - Цена Рассвета

Стать частно практикующим психиатром на Синрин было не самой простой задачей. Окончание специализированного учебного заведения; учебная практика; два обязательных года ординатуры под руководством старшего коллеги с дипломом Всепланетной коллегии одновременно с заочным обучением по материалам, которые выдавала коллегия. Только после этого будущий специалист получал право держать экзамен на звание полноправного члена Всепланетной коллегии психиатрии и невропатологии, и, успешно сдав его — завести свою практику. Средний оклад ученика был таков, что делалось очевидным — лишь немногие семьи, не входившие в «золотые десять тысяч», могут позволить себе вкладывать деньги в образование отпрыска.

Пока что Фархад числился в кандидатах в члены коллегии и проходил ординатуру в столичной клинике. Его совершенно не заботило соотношение оклада и затрат на жилье, питание и приличествующую положению одежду. Вместе с ним работали еще трое ординаторов из той же касты, и двое тоже были первогодками, к тому же обоих Фархад знал по Университету.

Перед поступлением Фархаду пришлось пройти через пять собеседований. Каждое из них начиналось как чистая формальность, и каждый сотрудник клиники заверял будущего ординатора, что его заявка уже одобрена самим директором, так что теперь остается утрясти только некоторые подробности… и разговоры затягивались на пару часов. Каждый оценивал младшего собрата по касте со всех сторон, пытаясь понять, можно ли допускать Фархада к практике или лучше перевести его на чисто исследовательскую работу, причем куда-нибудь в сектор статистики.

Причину столь критичного отбора ординатор Наби понял после четвертого собеседования. Начальник службы безопасности не имел отношения к медицине, а заодно и к деликатности. Зато он внятно объяснил, кто пользуется услугами этой клиники и сколь внимательного отношения, безупречной компетентности и прочих качеств истинного профессионала требует должность, позволяющая лечить не просто «тысячников», а наиболее ценных для государства. Рублено-казенные обороты произвели на Фархада эффект, близкий к усыпляющему, но суть он уяснил. В клинике можно встретить если не Верховного жреца, так любого из членов государственных советов.

Обстановка в клинике разительно отличалась от той, к которой Фархад, а теперь уже врач-ординатор Наби, привык в храме. На девятом уровне не было, конечно, никакого солнца, — просто удачно подобран спектр ламп, оттенок стенных панелей и мебели, — но когда Фархад шел через проходную, ему казалось, что он смотрит из окна родительского дома: свет ласкал лицо, хоть вокруг и было тепло.

Проассоциировать солнечный свет с теплом мог либо «тысячник», либо кто-то из его прислуги. Все остальные вообще с трудом вспоминали, что такое солнце, а если уж вспоминали, то единственное, что приходило им на ум — «снег» или «холод». Среди них находились безумцы, поднимавшиеся на поверхность для занятий лыжами или игр на выживание, но только летом, когда температура поднималась хотя бы до -20. Сам Фархад к подобным выходкам относился крайне скептически, предпочитая теплые бассейны и спортзалы.

В клинике, в отличие от храмов, работало несколько десятков женщин — в основном они служили уборщицами, санитарками и кастеляншами, но была среди них и тройка квалифицированных медсестер, окончивших специальное училище. Разумеется, они обслуживали только женщин, но и это поначалу Фархаду казалось излишним, хотя умом он понимал, что для пациентки из хорошей семьи нестерпима сама идея о том, что за ней будет ухаживать посторонний мужчина.

Всем трем дамам было хорошо за двадцать, каждая носила меж бровей золотую татуировку, вела себя предельно благонравно, и ординатор Наби постепенно привык к тому, что в коридоре ему попадается навстречу женский силуэт в подобающем одеянии. Уборщицы и санитарки были помоложе, каждая стремилась держаться тихо и покорно, но иногда Фархаду резал ухо смех или отзвуки тихой возни. Позже он обвыкся и начал относиться к ним, как к прислуге в родительском доме: вежливо, но равнодушно.

Еще при поступлении ему пришлось выбрать специализацию, и после недолгих колебаний Фархад выбрал клиническую психологию. Это направление должно было приблизить его к заветной цели — частной практике. При всем удовольствии от работы в клинике ему хотелось практиковать дома. Сдав экзамен, он собирался жениться и не хотел ни снимать квартиру в столице, ни подолгу отсутствовать в родном доме, как это делал отец.

Вся компания ординаторов психиатрического отделения Фархаду очень понравилась. В университете он ни с кем близко не сходился, но совместные дежурства помогли сдружиться с ровесниками. Тот же возраст, то же положение, куча общих знакомых и даже любимые заведения — вполне достаточная основа для легкого приятельства. Квартиру он по-прежнему снимал в одиночестве, не желая делить с кем-то жизненное пространство, но не без интереса прислушивался к рассказам Атару и Рока о развеселом холостяцком быте.

— Угадай, Фархад, чем мы сегодня завтракали? — Рока закрывал дверь ординаторской, чтобы хохот не разносился по всему коридору.

— Кашей, наверное?

— Если бы. Этот умник додумался приготовить сосиски с молочным соусом… — Рока делал многозначительную паузу, ожидая реакции, но Фархад знал, что ему хочется рассказать шутку до конца.

— И что же тут достойного внимания? — делал наивное лицо Наби.

— Он берет сосиску. Длинную такую сосиску. Держит ее за кончик, макает в соус, потом держит перед носом и этак облизывает… И тут я ему говорю: не хочешь ли ты пройти анализ? Угадай, что он ответил?

Фархад сделал вид, что пребывает в полном ужасе от драматической картины, нарисованной Рока, потом изобразил живейший интерес к окончанию истории.

— А он мне говорит, — Рока зажал нос, передразнивая низкий и чуть гнусавый голос приятеля, — «Я просто люблю молочный соус, Рока. А он у тебя с чем-то ассоциируется?»

— Никакого почтения к старшим, только пустые шутки и глупый смех! — в ответ Фархад передразнил храмового служку, который часто приходил в клинику за рецептами, а, считая себя особой, приближенной к жрецу, вечно делал дурацкие замечания.

Легкий профессиональный цинизм и специфическое чувство юмора порождали бездну мелких издевок, с которыми вся компания постоянно приставала друг к другу. Любое слово, любой жест подвергались безжалостному пародийному «анализу». Иногда к концу дежурства Фархад начинал уставать от потока узкоспециальных анекдотов, которыми сыпал Рока. Ординатору Наби казалось, что некоторые из них заметно старше, чем отпечаток ноги первого колониста на поверхности Синрин.