Татьяна Апраксина - Цена Рассвета

Рано или поздно жизнь наладится. Аларья не будет мешать окружающим, перестанет жить за чужой счет. Придет и независимость, и отсутствие обязательств — и никто не сможет придраться, обвинить в тунеядстве и прочих противозаконных деяниях. Пока же предел мечтаний был — отдельная комнате в общежитии…

«Центр профилактики» ее испугал. Небольшое здание — два этажа, всего восемь комнат — было битком забито людьми. Добрая половина из них отчаянно напоминала старых знакомых «свистков». Серые балахоны и короткие волосы женщин, стилизованные под мундиры костюмы и длинные косы мужчин. Сизый от табачного дыма воздух, речь, густо приправленная жаргоном — даже Аларья не всегда понимала, что говорят окружающие.

Однако было и хорошее. Ей выделили отдельный кабинет, и она понимала, что одна из восьми комнат — огромная жертва в адрес сотрудницы, работающей без году неделя. Когда она прикрывала дверь, никто не заходил без стука. Работы была бездна, правда, совсем не той, что ожидала Аларья. Чаще всего ей приходилось верстать буклеты Центра. Пришлось наскоро выучить азы предпечатной подготовки и все прочее, чего требовала работа верстальщика.

Непонятно было, кто здесь работает постоянно, кто — на добровольной основе, а кто является скорее уж целевой аудиторией. Все подозрительно походили друг на друга. Некоторые казались смутно знакомыми, но не лицами, а манерами, и Аларья подозревала, что в их биографиях тоже был пункт «клиника-колония для наркозависимых».

В Центре работали четыре группы реабилитации, но Аларья, памятуя свой опыт, от них шарахалась. Ей часто хотелось подкрасться к двери и подслушать, о чем здесь говорят, но каждый раз сердце начинало слишком быстро колотиться, как только она приближалась к гостевой комнате.

С директором она познакомилась только через месяц — до того он был не то в отпуске, не то в командировке. Зайдя с утра в свой кабинет, она увидела мужчину лет сорока, просматривавшего файлы на ее компьютере. Аларья замерла в дверях, наблюдая, как незнакомец открывает то один, то другой макет, кое-где кивает, чаще морщится и неодобрительно качает головой.

Незваный гость поднял глаза и тут же встал из-за стола.

— Твоя работа?

— Да.

— Значит, ты наш новый художник?

— Ага…

Девушка отвечала рефлекторно, во все глаза таращась на пришельца. Высоченный — долговязая Аларья была ему едва по грудь, тощий, но широкоплечий. Узкое лицо, словно вырубленное топором. Необычная осанка — не то полупоклон, не то атака. Почти белые волосы накоротко сострижены, а на висках и вовсе сняты под машинку.

— Меня зовут Глор.

— Как? — изумилась Аларья и тут же прикрыла рот ладонью. — Извините…

— Глор Давенант, — четко повторил он. — Директора нужно знать в лицо и по имени, панна Аларья.

— Простите.

— Ерунда, — отмахнулся он. — Иди сюда, будем разбирать твои труды праведные и не очень.

Аларья уселась в свое кресло, а Глор навис над плечом, отобрал у девушки манипулятор и принялся тыкать курсором в макеты.

— Ты думаешь, эта композиция красива? А эти цвета хорошо сочетаются? А эти два шрифта можно совмещать? А…

— Вы меня сейчас уволите или с понедельника? — перебила Аларья, забыв о хороших манерах.

Разбор, учиненный Глором, был справедлив по сути, но форма девушку категорически не устраивала. Лучше мыть полы и получать благодарности, чем верстать буклеты и получать пинки. Ее, в конце концов, никто не учил, и даже пособие по верстке она купила на свои деньги — если в Центре таковое и водилось когда-то, то прежний художник унес его на память.

Глор резко развернул ее кресло и почти прижался лбом ко лбу. Глаза у него были нереального прозрачно-зеленого цвета, яркие и яростные.

— Обиделась? Отвечай честно, обиделась?

— Прежде чем меня допрашивать, покажите удостоверение следователя, — еще резче сказала Аларья.

— О, — неизвестно чему обрадовался директор. — Наш человечек. Представляюсь еще раз. Я — Глор Давенант, руководитель всего этого сумасшедшего дома, редкий мерзавец, тиран и последняя сволочь. Меня так можно называть, потому что именно этим я и являюсь. А те, у кого не хватает наглости ставить меня на место, здесь долго не задерживаются. Потому что у меня отвратительный характер. Если хочешь здесь работать, приготовься к тому, что ты каждый день будешь от меня блевать. Ты будешь швыряться в меня стульями. Подсыпать отраву в чай… кстати, ты умеешь заваривать чай?

— Нет…

— Понял, научу.

— С отравой?

— Непременно!

— Вот и договорились, — засмеялась Аларья.

Короткий разговор подействовал, как бокал вина. Вспышка ярости переродилась в приступ шального веселья. Захотелось вдруг прыгать, пройтись колесом по коридору или завопить во весь голос.

— Ты будешь жить у меня, — сказал он через месяц, и тут же уточнил:

— У меня, а не со мной. Хватит с тебя общаги…

Уточнение Аларью безмерно опечалило, но спорить с Глором на эту тему она не могла. Чашки с чаем, тарелки и книги действительно регулярно пролетали в опасной близости от его головы, Аларья вспомнила весь арсенал ругательств, основательно расширенный в колонии, не раз и не два ревмя ревела… но директор относился к тем людям, за которыми идут в огонь и воду.

Двухкомнатная квартира на окраине никогда не пустовала. Здесь был тот же проходной двор, что и в центре, Аларья высыпалась от силы раз в неделю. В отведенной ей комнате помимо кровати стояли два раскладных дивана, и почти всегда на них кто-то ночевал. Гости Глора. Казалось, он знаком со всей Вольной, по крайней мере — с лучшей ее частью.

Музыканты и известные актеры, художники и писатели, личности сомнительного вида и ослепительной красоты женщины… часть имен и фамилий, прозвищ и псевдонимов Аларья знала из новостей. Одни приходили с бутылкой вина, другие с канистрой пива, третьи с пустыми руками, но все чувствовали себя как дома. Девушка быстро научилась готовить салат тазами и похлебку ведрами, болтать со всеми обо всем и держаться уверенно даже с самыми именитыми гостями.

В доме существовало только одно правило: никаких наркотиков. Здесь пили вино и водку, курили сигареты и трубки, цедили по капле дорогие ликеры и домашние наливки, но никакой «дымки» и прочей дряни не было.

— Именно так я и хотела жить, — как-то призналась Аларья. — А получилось…

— Как всегда, — кивнул Глор. — Ты хотела богемной жизни, но есть богема и пена. Одно с другим не смешивается. Ты влезла в пену. В то, с чем мы боремся. Можешь не рассказывать, я знаю все это лучше тебя. В том числе — кто и сколько денег зарабатывает на таких, как ты.

Не было в счастливой, до краев заполненной работой, творчеством и общением жизни Аларьи только одного — любви. Глор игнорировал все ее случайные прикосновения и нежные взгляды, а от ухаживаний гостей девушка отмахивалась или делала вид, что ничего не замечает. Рядом с Давенантом все прочие смотрелись слишком уж бледно, у них не было его бешеного нрава и запредельного обаяния. Он же казался крайне одиноким, даже не убежденным холостяком, а вообще лишенным каких-то мужских желаний человеком. Аларья знала, что у него нет любовницы, что он галантно спускает на тормозах все заигрывания даже самых ярких и привлекательных женщин.