Татьяна Апраксина - Цена Рассвета

— Я красивая? — спросила Аларья.

— Ты пьяная, — улыбнулся Глор. — Но красивая. А почему ты об этом спрашиваешь?

Девушка пожала плечами, потом нетвердой походкой отправилась к настенному зеркалу. Оно отобразило раскрасневшуюся физиономию с неровными пятнами румянца, длинноносую, наполовину закрытую челкой с прядями разной длины. Никакой красоты там не обнаруживалось. Только поддатая долговязая дурища.

— Не знаю. Всегда хотела быть красивой. Чтобы не нужно было лезть из кожи вон, чтобы посмотреть так вот, и все готово…

— Только не надо на меня так смотреть, — испугался Глор. — А то мне сразу вспоминаются симптомы черепно-мозговой травмы.

— Вот этим все всегда и заканчивается, — развела руками Аларья.

— Может, тебя замуж выдать, а? Станешь так на мужа смотреть, он будет бояться, что у тебя припадок, и все делать…

— За кого же это?

— Да есть у меня тут пара кандидатур. Такие же балбесы вроде тебя.

— Жаль, что не вроде тебя, — ляпнула девушка и тут же прикусила язык.

— Это не жаль, это к счастью.

В том, что к счастью, Аларья сильно сомневалась. Весна гуляла по Надежде, заставляя просыпаться с первыми лучами солнца. Птички орали под окнами, одуряюще пахли почки и первые листья. Казалось, что вся столица рассчиталась на первый-второй, разделилась на парочки, и только одна Аларья не может в полной мере насладиться этой проклятой весной. После двух лет обитания в квартире Глора девушка перестала шарахаться от ухаживаний, но и сближаться ни с кем не собиралась.

Может быть, проживи она без Давенанта хоть пару месяцев, все сложилось бы иначе. Кто-нибудь из симпатичных ухажеров сумел бы ей понравиться. Но рядом с Глором все они казались либо детьми, либо пустышками. Ни у кого не было таких яростных и нежных глаз, такого глубокого и сильного голоса. Никто не казался настолько сильным, волевым и смелым. Пустая постель казалась тесной клеткой, но от идеи «абы с кем, лишь бы не одна» Аларью тошнило.

Как можно подумать о ком-то еще, если он рядом? Ни в чьем больше присутствии сердце не сбивается с ритма, воздух не обжигает легкие только потому, что дышишь одним с ним воздухом…

— Что же, ты отдашь меня замуж? — девушка отвернулась от зеркала. — За какого-нибудь балбеса?

— Непременно отдам. За первого, кто попросит у меня твоей руки, — подмигнул Глор.

— Тоже мне, папочка…

— Да уж не мамочка.

— А можно подумать, что мамочка.

— Иди спать, — чуть нахмурился Давенант. Почти белые брови сошлись в горизонтальную черту. — Деткам пора баиньки…

— Спать? С кем?

— С одеялом и подушкой, — мужчина подошел, осторожно развернул Аларью по направлению к двери и придал ускорение, шлепнув промеж лопаток.

Девушка покорно пошла умываться и разбирать постель. Это был уже не первый подобный разговор. Все намеки Аларьи Глор либо пропускал мимо ушей, либо отшучивался. Никаких претензий он потом не предъявлял и сеансов воспитания не учинял, на дверь не указывал, но ни фривольными шутками, ни прямыми приглашениями заполучить его в свою постель Аларья не могла. Весной это казалось особенно обидным.

Давенант знал все — и что она влюблена по уши, и что частенько ревет по ночам, и что именно из-за него посылает подальше самых привлекательных кавалеров. Ни малейшего снисхождения у него эти страдания не вызывали, но и отношения к девушке не портили. Он просто игнорировал все, что ни делала Аларья. Единственную ее попытку завести демонстративный и яркий роман он приветствовал с такой искренней отеческой заботой, что девушка выдержала только неделю. Упрекнуть его в том, что сам не пользуется и другим не дает, не получилось.

Жизнь завертелась вдвое быстрее, чем раньше. Работа в новоиспеченном движении «За мир без наркотиков», где пока что Аларья была и заместителем, и пресс-секретарем, и финансовым директором. Курсы ораторского мастерства, актерские курсы, логопед, стилист, визажист, тренер по плаванию. Вдруг оказалось, что можно высыпаться за четыре часа в сутки, добирая минуты на столе у массажиста или в кресле у косметолога, дремать полчасика в обеденный перерыв, и чувствовать себя хорошо. Что можно вертеться юлой и чувствовать себя хорошо, прекрасно, замечательно…

Через пять месяцев она уже входила на студию не побитой замарашкой, а королевой. Гордая осанка, элегантная прическа, лицо, блистающее естественной свежестью кожи. Четкий поставленный голос, прямой взгляд в лицо любому журналисту, мягкие, но самую чуточку дерзкие ответы. Она больше не терялась рядом с ярким и резким Глором. Они прекрасно смотрелись вместе: жесткий и смелый зрелый мужчина в компании мягкой обаятельной юной девушки.

Преподаватели учили ее, как обратить во благо любой факт своей биографии, как ответить на любой вопрос так, чтобы это шло в плюс и ей, и организации, которую она представляет.

— Откуда вы родом?

— Из города Ночевны в Сарьинском районе Венской области, — ослепительная улыбка: я из глухой провинции, я из народа.

— Правда ли, что вы провели год в колонии для наркоманов?

— Истинная правда, и не могу не уточнить: в роли пациента… — мягкий наклон головы, ни малейшего смущения: да, я знаю проблему, с которой борюсь, на собственной шкуре, а не понаслышке.

— В вашем приговоре значится и проституция?

— Вы правы. Почти все молодые наркозависимые женщины вовлекаются в проституцию. Именно поэтому мы уделяем такое внимание работе с девочками-подростками. Мне есть о чем им рассказать.

— О том, в каких позах развлекать клиентов?

— О том, как не позволить поставить себя в любую позу.

— Родители подростков, которых вы завлекаете в свои центры, в курсе о вашем прошлом?

— Я ни от кого не скрываю свое прошлое. Свои ошибки я исправляю работой. А вы бы хотели, чтобы я продолжала принимать наркотики и заниматься проституцией?

— Нет, ну что вы…

— Благодарю за солидарность с нашей позицией.

Дешево телешоу не давались. Поначалу Аларья часами рыдала на руках у Глора. Дома ее покидал ледяной драйв, ограждавший от любой агрессии и подлых намеков, и все стрелы, что не впивались во время прямых эфиров, доставали потом.

— Почему они меня ненавидят? Что я сделала ему плохого, я никогда его не видела даже!

— Детка, при чем тут «ненавидят»? Они делают свою работу. Если ты разревешься в эфире или начнешь швыряться в ведущего посудой, у передачи повысится рейтинг. Их работа — делать скандальные популярные передачи. Твоя работа — рассказывать о нашем движении. Каждый делает свое дело.

— Я чувствую себя заводной куклой, фехтующей от звонка до звонка…

— Это скоро пройдет.

Глор оказался прав. Все действительно скоро прошло. Аларья научилась чувствовать удовольствие от каждой победы над каждой «змеей микрофона». Сидя рядом с Глором на подиуме, она ощущала себя победительницей. В самых критических случаях Давенант вмешивался в ход беседы, парой реплик срезая обнаглевшего журналиста, но чем дальше, тем лучше девушка справлялась сама. Теперь на очередной намек на колонию или прошлое проститутки она ласково улыбалась, напоминая, когда последний раз отвечала этому журналисту на этот животрепещущий вопрос.