Татьяна Апраксина - Цена Рассвета

В неуклонно повышавшихся рейтингах популярности движения «За мир без наркотиков» заслуга Аларьи Новак была очевидна.

Со дня позорного поражения, нанесенного базе «Нинтай» и всем, служившим на ней, прошло полгода, но боль не утихала. Нито кайи Белл помнил, как вошел в зал сообщений, спокойный и внешне, и внутренне. Произошедшее было столь диким, что просто не укладывалось в голове, не затрагивало эмоций. Немного саднило изумление: его, офицера и специалиста, сделали совершенно беспомощным, связали по рукам и ногам. Помешали выполнить свой долг. Да, ситуация не из тех, где можно усмотреть хоть какую-то вину Белла и его подчиненных. Но все равно — неприятно…

И вдруг ударило по щекам, по глазам болью и стыдом перенесенного поражения. Словно чужие слезы стали разрешением на собственную боль, на чувство вины и ненависти. Рухнула перегородка между разумом и эмоциями. Нито кайи Белл не удивлялся, что командующий базой и трое его заместителей подали в отставку и покончили жизнь самоубийством. Легче было умереть, чем жить с таким позором.

Расчетчику Беллу было проще, у него была цель. Огромная и почти недостижимая, но оттого еще более желанная. Ради этой цели стоило снести любой позор и остаться в живых. Терпеть любую хулу — хоть понижение в звании, хоть снятие с должности. Только бы остаться в армии, только бы получить шанс — один, больше не нужно — дойти до самого верха. Стать тем, кто приказывает.

Цель звучала просто и гордо: остановить эту войну.

Раз и навсегда, любой ценой. Как именно — пройдут годы, ситуация подскажет. Завоевание или мирный договор, весомая победа оружия Синрин или капитуляция на почетных условиях… это уже неважно. Главное — сделать так, чтобы больше никто и никогда не сбрасывал на поверхность родной планеты бомбы, не сшибал с орбиты защитные станции, ни один офицер не замирал больше, почти парализованный стыдом.

Нито кайи Белла не разжаловали и не понизили в должности. Напротив, именно после тотального поражения он получил пост начальника расчетного отдела. Неожиданно и по всем меркам слишком рано. В пятнадцать лет — почему бы и нет; если в армии служат всего до двадцати пяти, то двадцатилетним кайсё никого не удивишь. Пять лет службы в этом звании — и навсегда вниз, в отставку или на штабную работу. Орбитальные базы быстро и неумолимо превращают здоровых сильных мужчин в стариков с трясущимися руками и длинным перечнем профессиональных заболеваний в медицинской карте.

Армия перемалывает попавших в ее лопасти, отнимает здоровье и силы, заставляет умирать рано и тяжело. Но только армия дает возможность прожить жизнь ярко и интересно, а не копошиться до смерти на нижних уровнях планеты. Только армия позволяет самым удачливым подняться в высшие круги общества и дать потомкам достойное положение.

В звании Бранвена пока что не повысили, но и это было не за горизонтом, а ближе, куда ближе. Требовалось несколько месяцев, чтобы представление прошло по всем инстанциям. Новый командующий, принимая дела, обратил внимание на рапорт нито кайи Белла и оценил его действия как абсолютно верные. Когда на базе выключилось практически все, многие низшие чины получили травмы, в том числе тяжелые. С головы подчиненных Белла не упало ни волоска, они не набили ни одного синяка, действовали безупречно верно. Даже слегка поломанная дверь была починена ими самостоятельно, вечером того же дня.

Обратил внимание командующий и на то, что Бранвен сначала составил программы, которые потребовал от него начальник, а только потом принялся справляться с окружающей обстановкой. Включись энергоснабжение, через пару минут база уже могла бы начать вести огонь. Все алгоритмы были заданы. Не смогла — ну что ж, вольнинцы применили столь загадочное оружие, справиться с воздействием которого не мог никто. Офицерам оставалось только действовать слаженно и спокойно, не допуская паники.

По мнению комиссии, нито кайи Белл справился с этим лучше прочих.

Самого Бранвена это не слишком удивляло. Инструкций на подобный случай у него не было, но при наличии некоторой фантазии догадаться, чего требует обстановка, труда не составляло. Как говорится, не задачка, а развлечение. Нито кайи Белл уже начисто забыл муки выбора и приступ тревоги, посетивший его вместе с вопросом «и что теперь делать?».

Бывшие коллеги и нынешние подчиненные приняли назначение Бранвена без воодушевления. Последний из пришедших на базу расчетчиков вдруг стал начальником отдела — да как же тут не возроптать и не заподозрить какую-то интригу? Нито кайи молча бесился. Вступать в словопрения — нет уж, увольте; доказывать, что ты никого не подсидел и не оклеветал, значит, только укрепить всех в подозрениях. Невидимая черта, отделившая его от вчерашних приятелей и собутыльников, раздражала.

Бранвен никогда не клеветал, не доносил и не интриговал, чтобы получить повышение. Он слишком хорошо помнил назидания отца, которому доводилось испытывать гнев начальства и хозяев, когда кто-то из прочей прислуги семьи Наби подставлял Патрика Белла.

— Никогда, никогда, никогда не смей врать, подтасовывать или наушничать! — говорил отец маленькому сыну. — Если тебя поймают на небрежности, ты будешь молить о прощении и получишь его. Если тебя хоть раз поймают на лжи, то все твои клятвы и уверения станут пустым звуком в ушах хозяев. Солжешь единожды, а верить перестанут на всю жизнь. Один раз оклевещешь врага, а клеймо подлеца пронесешь до смерти…

Все это повторялось для маленького Брана по пять раз в декаду, вбивалось в голову категоричным тоном, не терпящим возражений. Под конец отец всегда приговаривал:

— Ты можешь и солгать, и подставить, даже убить — если уверен, что тебя никогда не разоблачат. Такой уверенностью обладает либо Благой Заступник, но где ты слышал о брехливых Заступниках? — либо дурак. Все тайное всегда становится явным. Это добрые дела тонут, а дерьмо всегда выплывает на поверхность.

Если не принципы семейной чести, то страх перед неудачной попыткой обмана отец в голову Бранвена вбить сумел. И потому вдвойне обидными казались подозрения товарищей. Несправедливая, ничем не заслуженная хула. Откровенничать со старшими по званию нито кайи Белл тоже не позволял себе, но как-то заместитель командующего базой по работе с личным составом вызвал Бранвена и за рюмочкой настоящего коньяка принялся выспрашивать, почему тот хмур, подавлен и слишком часто задерживается после окончания вахты.

Меж двух зол — непочтительным молчанием и жалобой старшему, — Белл выбрал меньшее и коротко описал сложившуюся ситуацию. Когда нито кайи дошел до «и особо обидно потому, что я ведь ничего не делал! Впору хоть начинай им пакостить…», — собеседник коротко посмеялся, потом оборвал смешок и в упор взглянул на Бранвена.