Джонатан Летем - Пистолет с музыкой

— Я не нюхаю порошок, — заявил Фонеблюм, сделав еще глоток. — Тем более не поставляю его. Мне не первый год известно про пристрастия Пэнси. Жаль, конечно, что она села на иглу, но я знаю, что не в силах остановить это. А вы нюхаете? Сам я никогда этого не понимал.

— У меня есть состав на случай необходимости. — Я выругал себя за то, что сказал это, будто оправдываясь.

— Отдел и изготовление порошков для меня почти одно и то же, — сказал он. — Порошок — это средство контроля над людскими массами. Он ограничивает их способность к сопротивлению, вы со мной не согласны? Вам кажется, что вы одиночка, борец за истину в мире лжи, и тем не менее сами покупаетесь на самую страшную ложь. Вы втягиваете ее носом и позволяете ей попадать в вашу кровь.

— Пошли вы знаете куда?

— Фу!

— Давайте поговорим о деле, — сказал я.

Инициатива в разговоре безнадежно от меня уплывала. Кроме того, Фонеблюм напомнил мне о том, что мне не помешало бы принять понюшку-другую, хотя я не видел для этого подходящей поверхности.

— Вы знакомы с Пэнси несколько лет. Кто отец ребенка?

— Не имею ни малейшего представления.

— Кто заплатил за дом? Это ведь дорогой район.

Он снова вздохнул.

— Вы заставляете меня касаться не самых приятных подробностей, мистер Меткалф. В свое время Пэнси Гринлиф работала на меня. Я помог ей приобрести недвижимость на Кренберри-стрит два с половиной года назад.

— Два с половиной года назад. Как раз тогда Челеста вышла за Стенханта.

— Правда? Как занятно.

— Ага. Занятно. Челеста с Пэнси уже тогда были подругами?

— Я рекомендовал Пэнси на работу в офисе Мейнарда, — объяснил Фонеблюм. Это начинало смахивать на импровизацию, но его искусство рассказчика компенсировало логические погрешности. — Тогда это не получилось, однако женщины остались дружны.

— Несколько лет назад офис не принадлежал Мейнарду Стенханту, — поправил я. — Он принадлежал доктору Тестаферу. Насколько я понял, вы помогли в этой передаче.

— Разумеется.

— Какое вам дело до их практики? Что вы с этого имели?

— Я пользуюсь услугами врачей, — ответил он.

Я ждал, что он продолжит, но он молчал.

Я допил стакан и поставил его на пол между нашими ногами.

— Вы говорили о детективе, который понял намек лучше, чем я.

— После того как вы отказали Мейнарду в услугах, он обратился ко мне, чтобы я нашел ему кого-то для слежки за Челестой. Я нанял другого специалиста, чтобы тот начал с того места, с которого ушли вы. Мейнард предоставил выбор мне: после неудачи с вами сам он не хотел видеться с новым детективом, так что я ему в этом помог.

— Как его зовут?

— У меня есть подозрение, что вы собираетесь побеспокоить его.

— Совершенно верно.

— Видите ли, он занимался делом совсем недолго. Его уволили за шесть дней до убийства.

— Отлично. Так как его зовут?

Толстяк хихикнул.

— Не вижу, с чего бы мне называть его вам.

— Очень просто. Я так и так узнаю. Или вы сами назовете его, или мне придется побеспокоить ваших протеже.

— Отлично. Знаете, мне даже нравится оставлять вас в убеждении, будто ваши угрозы меня трогают. Нет, вы мне решительно симпатичны. Его зовут Уолтер Сёрфейс. Но вы обнаружите, что ему ничего не известно.

— Мне все-таки любопытно. Кто следил за Челестой после Сёрфейса?

— После двух неудач я смог убедить Мейнарда в бесполезности слежки со стороны. Он попросил, чтобы за ней приглядывали мои люди, и я согласился. Вот и все.

— Кто-нибудь следил за ней в момент убийства?

Фонеблюм помрачнел. Я задел его за живое, хотя не знал как. Он надул щеки, потом спустил их, как сдутые шарики. Свободной рукой он теребил бороду, а брови так и порхали по лбу.

— Увы, нет, — мягко произнес он. — У нас нет записей ее выходов.

Может, убийство совершено все-таки Челестой? Может, Фонеблюм пытается прикрыть ее? Версия не внушала доверия, но другой у меня не было.

— Что делал Стенхант в «Бэйвью»? — спросил я.

— Хотелось бы мне знать.

— Вас еще не допрашивал Отдел? Вы ведь в этом деле по уши.

— Отдел меня не допрашивал, — невозмутимо ответил он, и мне показалось, что он говорит правду. — Так или иначе, мои руки чисты. Думаю, это понятно даже вам.

— Непохоже, чтобы вы боялись Отдела — и все же тогда в разговоре вы подпрыгнули при упоминании Моргенлендера. Чем он отличается?

— Моргенлендер — чужак. Этакий крестоносец, только его здесь не хватало.

— Вы сами себе противоречите, Фонеблюм. Отдел либо друг вам, либо нет. Но не то и другое одновременно.

— У нас с Отделом взаимопонимание. А иконоборец вроде Моргенлендера угрожает стабильности. Он сует нос в дела, которые ему вовсе незачем знать. Вроде вас.

— Спасибо. Я испытываю мгновенное чувство признательности к парню, давшему мне в зубы.

— Вы ворчун, мистер Меткалф. Мне казалось, такие оказии для вас уже в порядке вещей.

Я слишком устал, чтобы придумать достойный ответ. Я подобрал стакан и встал из кресла.

— Виноват, — спохватился Фонеблюм. — Мне стоило предложить вам еще.

— Нет, спасибо. Я пью на пустой желудок. — Я поставил стакан на полку к бутылкам и вытер влажную ладонь о штаны. — Я думаю, не стоит больше вас задерживать. Простите за беспокойство.

— Минуточку. Как вы думаете, почему я позволил вам допрашивать меня?

— Так скажите.

— Вы мне нравитесь. Я верю в чистоту ваших намерений. Мне приятно избавить вас от неприятностей. Откажитесь от дела, и я прослежу, чтобы вашу недостающую карму возместили. У этого дела нет будущего, мистер Меткалф. Никакого будущего.

— Вам нравится смешивать угрозы с посулами, Фонеблюм.

— Я никому не угрожаю. Я только хочу возместить нанесенный ущерб.

— Ущерб, нанесенный Энгьюину, вот-вот сделается невосполнимым. За его телом никто не будет следить. Он затеряется в недрах морозильника и сгинет навсегда.

Фонеблюм странно улыбнулся. Мне вновь показалось, будто я затронул что-то, не знаю что, и Фонеблюм не может ответить мне прямо.

— У вас очень циничный взгляд на нашу пенитенциарную систему, мистер Меткалф, — мягко произнес он. — Циничный и несколько наивный. С чего вы взяли, что тела без присмотра остаются замороженными?

— Вы имеете в виду невольничьи лагеря? — переспросил я и вздрогнул.

Надеюсь, он этого не заметил. Мне показалось, что Фонеблюм просто не в силах совладать с собой, чтобы не побахвалиться хоть немного.

— Да.

— До меня доходили эти слухи. — Я немного оправился. — Что до меня, я не вижу особой разницы между заморозкой и псевдожизнью с блоком раба под черепом. Впрочем, если мне доведется увидеть Энгьюина, я спрошу, что он предпочитает, и передам вам ответ. Может, вы подсобите.

Я готов был уходить и собрался уходить. Я уже стоял перед дверьми лифта и только тут заметил, что на том месте, где положено находиться кнопке, расположена замочная скважина.