Джонатан Летем - Пистолет с музыкой

Ободренный этим, я поднялся на крыльцо и позвонил. Ждать пришлось долго, но, когда я уже собрался уходить, дверь открылась. Это была Пэнси Гринлиф — или Патриция Энгьюин. Не знаю, какое из имен было верным. Она постарела гораздо больше, чем на шесть лет, но я узнал ее сразу. Она меня — нет. Я не постарел даже на день — ну ладно, на один день постарел, — но она стояла, морщась от яркого света, не узнавая меня.

— Меня зовут Конрад Меткалф, — напомнил я.

Имя произвело на нее не больше впечатления, чем мой вид. Я ждал, но она только смотрела.

— Я хотел поговорить с вами, — сказал я.

— О! — произнесла она. — Заходите. Я посоветуюсь со своей памятью.

Она проводила меня в гостиную. Дом уже не содержался в том порядке, что раньше, но, когда я увидел, как солнце врывается в гостиную через большой эркер, я забыл об этом. Архитектор запроектировал комнату так, чтобы она заставляла ощущать себя здесь маленьким и чужим, и это ему удалось. Пэнси до сих пор кралась по дому, как вор, а ведь она жила здесь уже не меньше восьми лет, так что я не сомневался: это действует и на нее тоже. Она предложила мне сесть на диван, а сама постояла минуту, изучая мою внешность, сдвинув брови в пародии на мысль.

— Я сейчас вернусь, — сказала она.

Ее голос звучал беззаботно. Она постарела на двадцать лет, и все же ноша вины и жалости, что она таскала с собой повсюду, совершенно исчезла.

Я сел на диван и подождал, пока она вышла на кухню. Насколько я мог судить, мы были в доме одни. Место, на котором я сидел, было нагрето, а на столике передо мной виднелись остатки только что нюханного порошка, бритва и соломинка. Мне не надо было гадать, чем занималась Пэнси, когда я позвонил в дверь. Единственное, что я чувствовал, была острая зависть.

Вернувшись, она села напротив и положила на столик между нами что-то, похожее на калькулятор с микрофоном.

— Конрад Меткалф, — сказала она в микрофон.

Я чуть было не отозвался, но меня опередил ее собственный голос, исходящий из штуки на столике.

— Прошу прощения, — сообщил голос. — Ты этого не помнишь.

Она посмотрела на меня и виновато улыбнулась. Я старался не выглядеть полным идиотом.

— Ваше имя мне незнакомо, — сказала она. — Спросите у своей памяти. Возможно, вы ошиблись домом.

Я быстро раскинул мозгами.

— Вы неправильно назвали мое имя, — сказал я. — Мейнард Стенхант. Попробуйте еще раз.

— О! — сказала она раздосадованно. Она нажала кнопку микрофона и назвала новое имя.

— Мейнард Стенхант, — повторила машина. — Тот приятный доктор. Они с Челестой были так добры к тебе раньше. Они уезжали.

— Так вы тот приятный доктор, — простодушно сказала она тем же тоном, каким только что говорила штуковина на столе. — Это было так давно. Приятно вас видеть.

Вся эта бредятина сводила с ума, но я успел обдумать свои действия.

— Да, — согласился я. — Приятно снова вернуться сюда.

— Конечно, — ответила она. — Я очень рада.

— Это приятно, — попугаем повторил я. Черт, это слово прилипало хуже заразы. — Приятно, что вы рады.

— Да, — кивнула она.

— Я хотел задать вам несколько вопросов, — сказал я.

— О! — повторила она. — Вопросов?

Я сообразил, что она нажала на кнопку, поскольку штуковина на столе снова заговорила.

— Только при исключительной необходимости.

— Это исключительно необходимо, — вмешался я прежде, чем она успела повторить фразу.

Она в замешательстве посмотрела на машину, потом на меня. Мой ответ на голос из машины выбил ее из колеи. Должно быть, замечать присутствие этой штуки считалось невежливым.

— О! — сказала она. — Тогда, наверно, все в порядке. Если это исключительно необходимо.

— Скажите мне, как вам удается содержать дом?

Ее брови изогнулись, как у домохозяйки, уронившей пирог на дно духовки.

— Деньги на дом, — произнесла она в микрофон.

— Тебе их дает Джой, — отвели ее голос.

— Джой дает мне деньги, — повторила она. — Он так добр ко мне.

— Джой, — повторил я. — Что случилось с Денни?

— Денни, — продиктовала она машине.

— Денни Фонеблюм, — ответил ее голос. — Он такой большой и толстый. Он был твоим лучшим другом. Он устал и живет в пансионате. Он очень добр к Джою. Он относится к нему как к сыну, которого у неге никогда не было. Виски с содовой и ломтик лимона — вот что он любит больше всего.

— Боюсь, я не поняла вашего вопроса, — произнесла Пэнси несчастным голосом.

Кажется, я начал врубаться. Память разрешалась, только при хранении вне головы в тщательно отредактированном виде. Это оставляло в голове больше места для модных мелодий, исполняющихся водопроводным краном или автоматом для продажи сигарет.

— Забудьте это, — сказал я. — Скажите лучше, кого осудили за убийство Челесты.

— Убийство Челесты, — продиктовала Пэнси.

— Челеста временно уехала, — ответил голос.

— Челеста уехала, — повторила Пэнси. — Это вовсе не то же, что убийство.

— Да, — согласился я. — Это не одно и тоже.

— Вы, наверно, ошиблись, — сказала она. — Спросите у своей памяти.

— Все в порядке, — сказал я. — Я ошибся. Скажите мне про своего брата. Он вышел из морозильника?

— Мой брат, — продиктовала она.

— Ты не помнишь своего брата, — ответила память.

Она посмотрела на меня и пожала плечами.

— Ортон Энгьюин, — напомнил я.

— Ортон Энгьюин?

— Это имя тебе ничего не говорит, — ответила память.

— Это имя мне ничего не говорит. Извините.

— Нет проблем, — сказал я.

Я начал уставать от беседы. Очень уж мал был выход информации. Я думал, не стоит ли мне допросить саму машину, а не Пэнси. Теперь я отказался от этой идеи. Память тоже имела слишком много пробелов. Меньше, чем Пэнси, и все же слишком много.

— У вас такие странные вопросы, доктор Стенхант, — сказала Пэнси. — Я, право, не знаю.

— Простите меня, Пэнси. Я не стал бы их задавать, если бы не исключительная необходимость.

— Вам надо пользоваться своей памятью.

— У меня память нового типа, — сказал я. — Имплантирована в голову. Вам не надо говорить вслух. Вы просто думаете, и она отвечает тихим голосом в голове.

— О! — сказала она и с минуту обдумывала это. — Звучит очень разумно.

— Это очень удобно. И вы мне очень помогаете, заполняя пробелы там и здесь. Видите ли, я ведь уезжал, вот я и узнаю кое-что.

— Вы с Челестой, — радостно произнесла она. — Вы уезжали.

— Совершенно верно. А теперь расскажите мне про доктора Тестафера. Вы его помните?

— Доктор Тестафер, — сказала она в микрофон.

— Старый доктор Тестафер, — ответила память. Это звучало как начало детской сказки. — Он живет на холме. Он был партнером доктора Стенханта, но ушел на пенсию. Джин и тоник со льдом.

— Он ведь ваш партнер, — сообщила она мне. — Странно, что вы с ним не общаетесь.