Джонатан Летем - Пистолет с музыкой

— Привет, малышка, — сказал я.

— Я учусь читать! — гордо объявила киска. Она положила тетрадки на кофейный столик, уселась на ковер и сняла маленькие башмачки.

— Учишься читать? — переспросил я. — А я и не знал, что этому еще учат.

— В лагере для взросления. Я каждый день хожу. И в библиотеку хожу — с мамой.

— Твою маму зовут Челеста? — предположил я. Ох, несдобровать мне, если я и впредь буду вторгаться в чужие дома и допрашивать беззащитных кисок.

— Нет, дурачок. Мою маму зовут Пэнси.

«Бродячей кошкой зовут твою мать», — подумал я, но смолчал.

— Пэнси и Челеста живут вместе, — попробовал я еще.

— Челеста приходит в гости.

— Челеста раньше не приходила, — это было даже слишком просто.

— Нет, дурачок. Челеста приходит очень часто.

Я прикинул их возможные отношения: сестры, любовницы, хозяйка и служанка. В нашем деле поневоле начинаешь сортировать людей по категориям. Кстати, категорий этих не так уж много.

— Не называй меня дурачком, — сказал я. — Вы с Пэнси живете вдвоем.

— Нет, дурачок, — для нее это была забавная игра. — Барри тоже иногда живет с нами.

— Не называй меня дурачком. Барри — это кролик.

— Нет, дурачок. Барри — мальчик.

— Барри — башкунчик, мистер Меткалф, — поправила ее с лестницы Челеста Стенхант. — Саша, ступай наверх и дай нам с мистером Меткалфом поговорить. Пэнси тебя ждет.

— Иду, — сказала киска, однако ей явно хотелось остаться и поиграть еще. — Мистер Меткалф дурачок, Челеста.

— Знаю, — откликнулась Челеста. — А теперь иди.

— До свидания, Саша, — сказал я.

Киска начала подниматься по ступенькам: сначала на всех четырех лапках, потом, спохватившись, на двух. Сверху донеслись голоса и стук закрывающейся двери.

Челеста выглядела хорошо. Ее выдержка заслуживала уважения. Совершенно очевидно она узнала меня и не знала, как к этому отнестись. Ее нижняя губа дрожала, но едва заметно. Единственная слабость, причем ничтожная.

— К вашим услугам, мистер Меткалф. Полагаю, самое время вам представиться. — Она печально помолчала. — Вы работаете на Денни.

Денни. Я мгновенно занес это имя в тот потрепанный блокнот, что я называю своей памятью. Аж перо скрипнуло.

— Нет. Боюсь, что нет. Или это хорошая новость?

— Я ответила сегодня на столько вопросов, что мне хватит до конца жизни. Давайте-ка посмотрим на ваше удостоверение, или я позову на помощь.

— На помощь? — улыбнулся я. — Не самая удачная манера разговора.

— Некоторые ваши высказывания тоже не из самых удачных. — Она протянула руку. — Ваше удостоверение, крутой парень.

Я протянул ей свой фотостат.

— Последнюю работу я выполнял для вашего мужа, миссис Стенхант. Это было две недели назад.

Она изучила фотостат и положила его мне на колени.

— Так, значит, вы и впрямь частный детектив… — она попыталась сообразить, — так значит, вы не работаете на…

— Все верно, — ответил я. — Я не работаю на Денни. Собственно, сейчас я вообще ни на кого не работаю. Можете назвать это просто хобби.

— Вам придется простить меня за резкость, — сказала она. Ей явно хотелось перевести разговор в безопасное русло. — Последние двадцать четыре часа были сплошным кошмаром.

Теперь ее интонация стала иной. Она вполне соответствовала дому, машине и престижному врачу. Хотя ее защитная оболочка и дала брешь, ей удалось довольно быстро ликвидировать последствия этой аварии.

Я не стал ее разочаровывать.

— Вы не обязаны просить у меня прощения. Я и сам был резок. Вы имеете полное право вышвырнуть меня отсюда.

— Со мной уже обращались резко на допросе у инквизиторов, — произнесла она, и ее губа вновь предательски задрожала. Демонстрация женской слабости. Затем последовало новое действие: демонстрация силы воли. — Но если я могу помочь вам чем-нибудь… Другу Мейнарда…

— Вы меня переоцениваете, миссис Стенхант. Ваш муж не относил меня к своим друзьям. Наши отношения строились по принципу «услуга — оплата».

— Ясно. И ваши услуги…

— Я следил за вами около недели. Никаких эмоций. Просто работа.

Она вскинула брови.

— Так эта сценка в баре… тоже работа?

— Если я получаю работу, то работаю круглосуточно, если вы это имеете в виду. Если я что-то с этого имею, что ж, хорошо. — Я даже сам не совсем понял, что хотел этим сказать.

Она открыла сигаретницу на кофейном столике и взяла сигарету, потом долго колдовала со спичками. Все же она волновалась: обращалась с сигаретой как с сигарой, только что кончик не откусила.

— Я не совсем поняла, мистер Меткалф, на работе ли вы сейчас.

— Полагаю, что да. Простите, что вынуждаю вас тратить на меня время. — Я закинул ногу на ногу. — Сказав, что инквизиторы обращались с вами жестоко, вы имели в виду, что они подозревают вас?

Она улыбнулась.

— Нет. Они держались в рамках приличий. Если такая мысль и приходила им в голову, они этого не показали.

— Они не спрашивали вас, где вы находились в ночь, когда произошло убийство?

— Я ответила им, что была здесь, мистер Меткалф. Если об этом спросите вы, я отвечу также.

— Тогда, пожалуй, я и не буду пытаться. Давайте-ка попробуем зайти с другой стороны. Вам известен некто по имени Ортон Энгьюин?

Она ответила быстро, но недостаточно быстро.

— До сегодняшнего утра — нет. Насколько я понимаю, он имел к Мейнарду какие-то претензии.

— Похоже, инквизиторы тоже так считают. Вы уверены, что он не объявлялся на горизонте? По большей части враги получаются из бывших друзей — да вы и сами это наверняка знаете. Он никогда не бывал в этом доме?

— Нет.

— Обычно отвечают: «Насколько мне известно, нет».

Она поняла шутку и оценила ее.

— Насколько мне известно, нет, — повторила она, подражая моей интонации.

— Неплохо. Вот только моя задача не покрывать лжецов, а разоблачать их. Так что случилось с Энгьюином?

— Если вы будете всех обзывать лжецами, это вряд ли поможет расследованию, мистер Меткалф. В вашей лицензии сказано, что вы имеете право задавать мне вопросы, но нет ни слова о том, что я обязана на них отвечать.

— Тут я полагаюсь на обстоятельства. Давайте-ка раскроем карты, Челеста. Вы не можете позволить себе отмахнуться от меня. Ведь вы не знаете, с кем следующим я буду говорить и что я узнаю. Вы хотите знать, на чьей я стороне — верно, я и сам хотел бы это знать. Мы оба замешаны в убийстве, только вы, сдается мне, замешаны чуть глубже, чем пытаетесь показать. Что до меня — я независимый следователь. То, что мне платят, не означает, что от меня можно откупиться. Так вот, вам очень хочется, чтобы у меня сложилось впечатление, будто вы мне помогали. Что устроило бы нас обоих. Дело только в том, что на меня ложь не действует. Таким уж я уродился. Ложь отскакивает от меня на ковер, как блохи от собаки.