Вольдемар Грилелави - Сайт двойников

Меня еще в чем-то даже обвиняют. Неужели в убийстве Маринки? Ведь она погибла чисто по моей вине. И ее смерть на моей совести. Но я же не специально, не нарочно. Да можно было бы избежать, разве я допустил бы? А голос, какой противный у этой бабки! Ох, ничего хорошего не жди в этом мире. Какие, все-таки, придурки эти самоубийцы! Чего ради торопиться в этот вечный мир, чтобы потом вот так взаперти лежать в вонючей постели и отвечать на идиотские вопросы противным старухам? А не пошла ба она куда-нибудь подальше! Очень жаль, что даже в жизни он страшно не любил материться и не позволял выражаться окружению в общении. Всем-то на улицах запретить невозможно, но с друзьями в беседах просил исключать крепкие словечки, используемые взамен мычаний и мыканий. А то сейчас ответил бы этой старухе с косой. Интересно, а она с ней к нему пришла, или у входа оставила сей главный реквизит?

— Открывай глаза и поворачивай свой зад. Колоть буду. А затем, так уж и быть, пожрать принесу чего-нибудь.

Ну, все, надоела! Еще, дура старая, и унижает. Я, в конце концов, не несу никакой ответственности за состояние материальной части. И ведь говорил Илье про стрелку редуктора, предупреждал, что не зря она прыгала, намекала на дефект. Поди, ленивец паршивый, и глянуть толком не соизволил. Так и пустил на самотек. А оно вон как вышло. Одно радует, что за такую аварию получит, придурок, по полной, что до конца дней не отпишется. Ладно, хрен с ней, со старухой. Спрошу хоть про Маринку. Может и знает чего. Если окажется, что Маринка здесь, рядом или в соседней комнате, то все прощу. И всем. И технику за его леность, и беспринципное бессовестное отношение к его профессиональным обязанностям, и милиционера Валентина, бывшего участкового, за его подлую подставу, и командира, что своими благими намерениями вымостил ему дорогу в это дерьмо. Да и всех остальных, что напакостили ему в той жизни, которых вспомнит.

— Чего губами шевелишь, словно молитву читаешь? — скрипела старуха. — Поздно о боге вспомнил, не получишь прощения за свои пакости. Поворачивайся, некогда мне с тобой возиться, других дел навалом. Дел других будто нет, что с тобой тут нянчится.

Сергей приоткрыл глаза и увидел перед собой не такую уж и старую, а даже наоборот, слегка пожилую и довольно-таки симпатичную женщину. Но, видать, слегка простудилась она, что Сергей определил по красноте ее глаз и слегка распухшему натертому носу. Вот потому и скрипит так противно. А глаза добрые, нежные, только к нему самому плохо относящиеся. Значит, не в ад попал. Зря только винит меня в чем-то, потому и сердитая.

— А вы кто? — шепотом спросил Сергей женщину в белом халате и с шприцем в руке.

— Конь в пальто. Медсестра. Вот, за тобой ухаживать приставлена, словно важных дел нет у меня. И ничего страшного с тобой не произошло. Подумаешь, мальчишка слегка побил. На его месте я просто убила бы тебя. Это же удумал чего, даже вспоминать противно. Полез к нищим за деньгами. И деньги то мизерные, а он за эти копейки убивать. Старых, уважаемых и любимых внуку людей. А тебе так уж и нужны были они, ирод ты проклятый? Ведь все равно не получил ничего, так зачем убивать?

Сергея всего бросило в жар, холод и озноб одновременно. И ничего в этой противной бабке нет симпатичного. Мало того, что голос страшный и скрипучий, так еще с какими-то нелепыми странными обвинениями пристает. Даже агрессивно нападает. А может комнатами ошиблась, вот и сочиняет всякую галиматью. Наводит тень на плетень. Она ведь простой рядовой исполнитель. Еще укол какой-то удумала сделать. Не перебарщивает ли она со своими обвинениями? Мне ее лишние заморочки ни к чему.

— А как звать вас? Вы зачем пришли ко мне? Меня не нужно колоть. Я и так себя хорошо чувствую.

— Оно и видать, что дурака валяешь. Только не выйдет у тебя ничего. Ну, еще с недельку проволынишь, а дальше чего делать будешь? Все равно, придется тебе ответить за содеянное, не отвертишься. По всей строгости закона. И адвокатишка, душонка продажная, не спасет тебя. И где это видано, чтобы за деньги убийцу защищать от правосудия!

— Она погибла? — с ужасом ожидая ответа, спросил Сергей. — Я же не хотел этого. Зачем она бросилась под мой вертолет? Он вышел из моего подчинения и совершенно не желал слушаться. В таких случаях всегда вертолет превращается в подбитую птицу и летит беспорядочно. Нет моей вины, но я не собираюсь защищаться, и мне абсолютно без надобности адвокат. Одно хочу сказать, чтобы знали вы и запомнили, что любил я ее крепче родной дочурки, хотя и мечтал всю жизнь, чтобы жена родила мне дочь. Не сумела, вот и не дождался родной. Ее хотел удочерить, о ней мечтал заботиться. Ведь ее собственные уроды-родители совсем забросили и забыли. Такая судьба противная. Я и жену любил, и Маринку, а вот всех своих женщин потерял. И не надо меня обвинять. Я сам себя не хочу прощать. Только вот понять хочу, зачем судьба так зло поступает со мной. Мама умерла пять лет назад, а я в командировке далеко был, не успел даже на похороны. Она через год после гибели отца умерла. Вот и начались с этого момента все остальные мои проблемы. А со встречей с Маринкой, казалось, жизнь приобрела новый импульс. Жить и дышать захотелось полной грудью. И этот чертов паршивый редуктор махом сгубил нас обоих. Или нет? Я жив, я в больнице, или там, в преисподней?

— А где же еще, как не в больнице? Конечно тут, вот только, что за чушь ты здесь несешь? В больнице, тюремной. Так что, в тюрьме ты находишься. Просто в отдельную камеру разместили тебя. Хотя, ничего у тебя от этого нападения не пострадало, кроме совести.

— А вас как звать?

— Ладно, зови тетей Дусей. Меня все так зовут. Только все равно я очень плохо к тебе отношусь за все твои злодеяния.

— За какие, тетя Дуся? Я в своей жизни много чего свершил, но не припомню ничего такого постыдного преступного, чтобы даже в тюрьме презирали. Ну, иногда напивался, жене пошлости говорил, друзьям хамил. Так мы всегда решали такие проблемы с юмором. Даже уговор был, чтобы никогда дела и слова, свершенные в сильном хмелю, не принимать всерьез. Зачем обижаться на придурков, коими становимся из-за вина?

— Да? — саркастически заметила тетя Дуся, вонзая острую иглу в мягкий зад Сергею. — И такое ты считаешь, ошибкой во хмелю? Ты же деда с бабкой убил буквально за гроши, которые так и не достались тебе. Это не просто преступление, а подлость и пошлость. Слабо пойти и заработать? Легче отнять? И чего ради? Водки ужраться до поросячьего визга.

— Тетя Дуся, я пока ничего понять не в состоянии из ваших обвинений. Меня не покидает ощущение, что речь идет абсолютно не обо мне. Просто, даже любопытно и не понятно, как я сумел выжить сам в этой карусели? Там речь не только о самой жизни, да и вообще о возможности найти в этой куче металла какие-то запчасти от меня. А я на себе даже ушибов не ощущаю. Вы можете мне это явление каким-то образом объяснить? А причем тут старики, не видал я на площадке никаких дедов и бабок. И еще про деньги говорите. Я вообще ваших слов не могу понять.