Марина Казанцева - Одинокая звезда

И вот Сарториус движется пешком по направлению к участку. Он не стал придумывать, что сказать. Он хотел посмотреть на Дарби. День еще в разгаре. Дарби может не оказаться на месте.

Но рабочий день полицейского участка, сразу видно, еще не закончен: на веранде похрапывает с сигарой в зубах пожилой шериф. Он сдвинул шляпу на нос, очки висят на одном ухе. Как-то он умудряется спать в кресле на одном боку? А что это торчит у него за спиной? А, понятно, бутылочка!

Надо не забыть, что он не Сарториус, а Макинтош, да-да! Эдвард Макинтош!

Сарториус, — б-р-р! — Макинтош(!!!) постучал в дверь и тут же вошел. Он приложил руку к панаме, которую ему заботливо навязала миссис Оливия, и поздоровался:

— Добрый день, позвольте войти.

За столом шерифа сидел парень. Сарториус был человек немолодой и опытный в обращении с людьми. У него образовалась профессиональная привычка оценивать человека с первого взгляда. И эта оценка большей частью оказывалась верной. Он взглянул на парня и догадался, что это и есть Дарби. Сарториус прислушался к своему внутреннему чувству, это мгновение его задержало. Парень тоже смотрел на гостя и тоже, как учуял Сарториус, испытывал его.

Пазола поразился, насколько неверной была оценка этого парнишки, изложенная в записях Марка. Это был не дурак. Как личность он, конечно, был деформирован уродливой средой, в которой прошло его детство. Его заторможенность происходила скорее от застенчивости. Он был неразвит, судя по невыразительности лица. Но Марк существенно ошибся, сбросив со счетов то доброе расположение, которое питали к этому парню, большинство жителей городка, несмотря на его явную недалекость. И важно вот что: у таких вот недалеких людей, даже можно сказать, ущербных, какое-то прямо собачье чутье на человеческую сущность. Они неведомо как, но безошибочно и сразу знают, кому стоит доверять, а кому — нет. Этот-то испытывающий взгляд Пазола и увидел со стороны Дарби. Вы можете лгать ему или говорить чистую правду, но он будет всегда чуять только ваше внутреннее состояние.

Дарби смотрел на него и в нем не было заметно напряжения. Его глаза оставались спокойными. Он встал.

— Здравствуйте, не могу ли я чем помочь вам? — так он обратился к Сарториусу.

— Очевидно, можете. — медленно проговорил Сарториус и подошел к столу.

Дарби прикрыл папкой листы бумаги, лежащие на столе. Но те, что лежали на углу стола, остались открытыми. Мнимый Эдуард Макинтош мгновенно узнал их. Язык и почерк были ему знакомы. Он поднял глаза на Дарби и внезапно почувствовал холодок в груди.

— Вам, кажется, плохо, — забеспокоился тот, — я сейчас налью воды.

Он бросился к холодильнику.

— Не надо. — попросил его посетитель.

И помолчав, представился:

— Я Сарториус Карол Пазола, это письмо написал я. — и указал на него.

***

Ночь опустилась на землю. Было необыкновенно хорошо, умолкли все суетные звуки дня, городок утихомирился, только свет в окнах говорил о том, что жители его еще не спят, а мирно коротают вечер за домашними делами.

На окружающих холмах шла своя ночная жизнь. Шуршали мыши, черной тенью мелькала сова, подал голос козодой. Черная, малоподвижная вода озера маслянисто поблескивала под лунным светом. Серые вершины Озерного Собора были почти неразличимы во тьме.

Неожиданно воды озера заколебались. Потом послышался глухой удар. Ночные птицы всполошились и с криками залетали.

Снова рябь по воде, еще удар. В третий раз пошли небольшие волны и послышался удар посильнее. И вдруг сильный всплеск выбросил фонтан брызг. Потом вода забурлила и начал набирать силу водоворот. Одновременно из центра водоворота с шумом вырывался воздух. Так продолжалось почти час, и водоворот начал утихать. Постепенно воды успокоились и разгладились. Все пришло в состояние первоначальной тишины.

На вершине холма поднялась с земли человеческая фигура, едва различимая в темноте. Человек медленно пошел прочь от озера.

— Я Сарториус Карол Пазола, я написал это письмо.

— Я не знаю, что это за письмо. — ответил Дарби. — Оно непонятно написано.

— Вот как! — огорченно проговорил Пазола. — Тогда я попал впросак!

Дарби все еще осмысливал услышанное. Потом он достал из-под папки бумаги, которые читал до этого и посмотрел на заголовок английского текста.

— Сарториус К. Пазола, адвокат. — прочел он и посмотрел на посетителя с интересом. — Откуда мне знать, что это и в самом деле вы?

— У меня есть документ. — Сарториус поспешил достать паспорт.

Дарби повертел его и снова недоверчиво посмотрел на адвоката.

— Понимаю, документ можно подделать. — вздохнул Пазола.

— Кому вы писали? — догадался спросить Дарби.

— Доктору Давиду Менге! — оживился Сарториус. Вот ведь парнишка какой сообразительный!

— Да. — расплылся в улыбке почти коп.

И тут же снова строго спросил:

— А про что письмо?

Сарториус вкратце пересказал.

— Все так, — подтвердил Дарби, который перечитал письмо десяток раз, как учила Дафния, — только никакого Паркера в письме нет.

— Не может быть! — воскликнул Сарториус. — Что у вас? Перевод? Дайте глянуть!… Вот оно что, нет страницы. В переводе нет одной страницы!

— А что там было? — заинтересовался Дарби.

Сарториус взял испанский текст и перевёл недостающее.

— И кто такой Паркер? — спросил сыщик.

— Это и есть ваш ювелир. — сообщил ему новость гость.

— А! — сказал Дарби и глубоко задумался.

Интересное дело получается, Сарториус шел сюда за сведениями, а теперь сам все копу объясняет! Забавно!

— Зачем же ювелиру другое имя? — додумался наконец пинкертон, как называл его Марк.

"Давай, Сарториус, колись!" — как сказал бы тот же автор.

Пазола вздохнул и принялся колоться, как выражались криминалисты в таком случае:

— Письмо, которое вы держите в руках, было написано мною несколько лет назад Давиду Менге, доктору исторических наук. Как вы уже знаете из письма, мне были доверены некоторые документы и ключ необычной формы. Мой клиент умер при странных обстоятельствах вскоре после того, как отдал мне документы и ключ. Спустя некоторое время я направил все это д-ру Менге, полагая, что он заинтересуется этим и помимо того, мне было решительно некогда заниматься поисками едва ли реально существующего клада. Вместе с материалами я посоветовал Давиду Менге, моему старому другу и хорошему знакомому князя, принять к себе для работы по этому делу бывшего секретаря и библиотекаря покойного князя — Уильяма Паркера. Некоторое время мы с д-м Менге переписывались. Он обнаружил довольно интересные вещи относительно всей этой истории. Но тут мне понадобилось уехать в Гонконг на полгода. Наша переписка временно прервалась. Когда я вернулся, то узнал ужасную новость: Давид Менге был убит, все материалы пропали. А у меня дома побывали воры и унесли всю переписку, включая и последнее письмо доктора, которое пришло незадолго до моего возвращения. Паркер исчез. У меня возникло подозрение, что это он убил моего друга и похитил все материалы. Возможно, он же убил и князя, поскольку естественность его смерти под большим вопросом.