Дино Динаев - Контракт Султанова

Старший махнул рукой, шлагбаум пополз вверх, и они проехали в святая святых местной новой знати.

— И все? — восхищенно проговорил Сорокин. — Ну, ты даешь, писатель! Еще немного и ты бы совсем заврался. Сказал бы, что с самим президентом знаком.

— Прекрати, пожалуйста. На душе и так кошки скребут. Я только что своих обманул, — отмахнулся Паша и осекся. Он с запозданием понял, что назвал этих воевавших парней своими, как будто и сам принадлежал к ветеранам.

Сорокин только искоса глянул на него.

— Не ставь мне диагноз! — предупредил Султанов.

Искомым домом оказался мрачный двухэтажный коттедж с высотой этажа не менее трех с половиной метров. Первый этаж прорезали высокие вытянутые окна, украшенные лепниной. На крыше возвышалась целая галерея фигурных башенок. Стены обвивали многолетние ссохшиеся вьюны. Окна были закрыты ставнями, когда — то покрашенными, но сейчас выцветшими. Участок возле дома, довольно обширный, тоже носил следы заброшенности. Под несколькими деревьями лежала многолетняя листва. Вдоль забора неряшливо протянулось месиво из торчащих вразнобой пожелтевших полусгнивших стеблей, толщина иных из которых была с черенок лопаты. Рядом с домом располагался гараж, который пришлось открывать воротом вручную. Загнав машину, они подошли к дому. Замок на двери поддался с трудом и только Сорокину. Внутри света не было, и чтобы что-то разглядеть, им пришлось сначала снять ставни. Внутри было сыро и холодно. Когда — то идеальный паркет дыбился, словно вулканический разлом. Штукатурка отходила от стен. Сантехника в ужасающем состоянии. Унитаз лопнул и был полон осыпавшейся эмали. Ванная черная от грязи.

— Интересно, кого тут отмывали? — задал Сорокин риторический вопрос.

Султанов молча бродил по недобро затихшему дому, переходя из комнаты в комнату, пока не услышал крик Сорокина:

— Нашел, идите все сюда!

Оказывается, в подвале дома располагался еще один гараж. Сорокин с видом победителя ходил возле "Вольво". Машина была покрыта пылью, но тот, кто ее здесь оставил, позаботился, чтобы она хранилась долгое время без урона для ходовых качеств. Машина стояла на чурбачках, позволяя сдутым колесам слегка провиснуть. Снятый аккумулятор хранился на специальном стеллаже. Полностью оформленные документы на машину лежали на сиденьи, запаянные в целлофан.

— Дело хорошее. Но надо искать деньги, — поторопил Султанов, на что Сорокин возразил:

— А это и есть деньги! Машину ведь можно продать.

— Я понимаю, но целесообразнее будет использовать ее вместо нашей. Нашу наверняка уже разыскивают. Ищите деньги.

Они продолжили поиски, которые, в конце концов, увенчались успехом. В кабинете на втором этаже нашли сейф, вмурованный в стену.

— Как мы узнаем код сейфа? — спросил Сорокин.

— Саша должен был все предусмотреть, — заметила Светлана. — Я просто уверена в этом.

— Посмотрите на ключе, — подсказал Султанов.

На ключе кроме адреса оказался набор цифр, указывающих якобы завод-изготовитель. Сорокин набрал их на панели сейфа, и замок издал громкий щелчок. Алексей попробовал открыть дверцу, но ее заклинило. Ему пришлось сбегать за монтировкой. Вдвоем с Султановым им, наконец, удалось сдвинуть непослушную дверцу.

Сейф внутри был разделен надвое. Нижний отдел оказался пустым. Верхняя полочка была отделана красным бархатом и прикрыта отдельной дверцей. Султанов открыл ее и увидел лежащую на полке кожаную папку. Денег не было.

— Херово, — сказал Паша. — Извините, вырвалось.

— Мама, откуда это все? "Вольво". Этот дом что — папин? — тихо спросила Оксана, мать молча обняла ее.

Султанов скомандовал:

— До вечера, пока не стемнело, надо заняться благоустройством. Хотя бы траву со стен убрать.

— Может быть, резоннее не выдавать нашего присутствия и ничего не трогать, — возразила Светлана.

— Наш приезд уже не скрыть, — пояснил Паша. — Про нас знают охранники, да из соседей мог кто-нибудь видеть. Будет странно, если приехавшие отдыхать будут жить в таком свинарнике и выходить на прогулки по ночам. Еще подумают, что мы вампиры. Пока светло, Алексей, займись, пожалуйста, электричеством. Но особо не светись. С таким носом благоразумнее сидеть дома.

— А сами чем будете заниматься, Павел Петрович? — ехидно спросила Оксана.

— Сам я займусь содержанием этой папки, возможно, это пригодится нам. Еще вопросы есть?

— А изучением полезной документации никак нельзя заняться после уборки? — не отставала она.

— Это я решу сам, — сухо заметил Паша.

Светлана примирительно полуобняла дочь за плечо и увела, приговаривая:

— Оставим мужчинам их мужские заботы.

Слушая голоса трудящихся в доме и снаружи подельщиков, Султанов приступил к изучению содержимого папки.

Сел на холодный стул, придвинул папку, открыл. В папке лежало письмо. Запечатано в конверт. Надписей никаких. Наверное, это жене? Надо бы спросить разрешения. Паша уже знал, что не спросит. Формально, никто не имел прав на это письмо.

Паша еще посидел, пропитываясь важностью момента, и взял в руки письмо убитого генерала.

"Не знаю, к кому попадет мое письмо, и зачем я пишу его", — писал Александр Дивулин. — "Если откровенно, то я пишу его для себя. Чем больше мы живем, тем труднее быть откровенным с самим собой. Человек всегда найдет способ оправдать свой самый плохой поступок. У бессмертных "битлов" есть такой концерт "резиновая душа". Это про нас. Я не знаю, как я стал тем, кем являюсь сейчас. Во всяком случае, того пацана, который рубил правду матку в лицо хаму-директору школы и не боялся натравленной на него им шпаны уже, увы, нет. Как это обидно, господи. И из-за чего произошло падение-из-за денег. Сказали бы это тому пацану, да он бы в кровь разодрался.

Смотрел одну передачу. Как там сказали? Начинается настоящая битва. На кону миллион рублей!

Не чья-то жизнь. И даже не репутация. Куча казначейских бумажек. И битва.

Ты сам не чуешь, когда вступаешь в эту "битву". Алга-город продажный до мозга костей. Заявляю это как специалист. Не иметь в нашем городе дорогой машины, дачи на берегу моря и любовницы, все равно, что быть никчемным бомжем. Все вокруг держится на деньгах, словно на клею. Видно, черт сыграл с жителями дурную шутку, и мы свернули не там, мы все идем не туда, не к тем ценностям. Но никто этого не замечает, потому что мы идем все вместе. Скопом. И никто не может свернуть. Человек портится постепенно, как фрукт. Сам сейчас написал эту фразу, и самому стало смешно. Сначала берешь деньги, чтобы выполнять свои обязанности. Помогаешь богатым родственникам, сажаешь их врагов в тюрьму. Кстати, вполне законно. А потом начинаешь брать, чтобы не выполнять то, что должен выполнять. Закрывать глаза на все вокруг.