Александр Громовский - Феникс

На реке было гораздо прохладнее, чем на берегу. От воды веяло ледяным холодом. И когда они вошли в полосу тумана, стало еще и сыро. На Инге были надеты короткая шерстяная юбка и пушистая разноцветная кофточка. Но Георг видел, что она слегка дрожит. Он снял с себя кожаную куртку, давно уже принявшую форму его тела и сидевшую на нем как влитая, и накрыл ею плечи подруги. Сейчас же промозглый холод воткнул ему под левую лопатку острое лезвие. Георг выпрямился, прикладывая ладонь к пояснице. Инга сняла куртку и заставила своего рыцаря надеть ее обратно. Тогда рыцарь распахнул полу куртки пошире и взял подругу под крыло. Обоим стало тепло.

- Хочешь, угадаю, о чем ты думаешь? - прошептала вдруг Инга на ухо Георгу. - Будто все это было во сне... Да?

Он отрешенно взглянул на свою спутницу. И словно бы очнулся. Увидел в этой молодой женщине нечто новое, которое вчера он не заметил, а теперь это открылось ему. У нее были хорошо очерченные брови, карие глаза, гармонирующие с цветом волос - темно-каштановых, - классический нос, всегда немного улыбающийся рот; даже сейчас, когда она отвернулась и глядит на воду, в темную, пугающую глубину.

Георг вовсе ни о каких снах не думал, а размышлял о самой что ни на есть жизни и ее гримасах, о том, как все хлипко и ненадежно и как случай играет с человеком. Захочет - и человек останется жить, а нет - и человек умрет. Вторая жена георгова отца, Зинаида, когда еще была девочкой, на такой вот переправе чудом осталась в живых. Лодка была перегружена, и ее высадил лодочник, да еще довольно грубо, она даже обиделась. И тем сильней была ее обида, когда вместо нее посадили какого-то инвалида на костылях... Лодка на середине реки перевернулась, и все утонули в ледяной воде, дело было весной. Только лодочник спасся, уцепившись за борт. А Зинаида уж точно бы пошла ко дну, не умея плавать. Так Провидение ее спасло. И обида ее переменилась на благодарность лодочнику, который потом умер от воспаления легких.

- Вся жизнь наша - сон, - ответил Георг, кладя ладонь на ингину теплую коленку, туго обтянутую полупрозрачным черным нейлоном.

- Чей сон? - Она сдвинула ноги, прижав его пальцы.

- Того, Кто Спит.

- А если Он проснется?..

- Наступит Конец Света.

- Перестань, лодочник увидит.

Перевозчик греб, разгибаясь и сгибаясь, как неутомимый шатунный механизм. Под надвинутым на лоб капюшоном густилась тьма, даже глаз не было видно, как на контрастной картине.

Другая парочка, обосновавшаяся на носовой банке, вела себя иначе. Мальчик как сел, так сразу же открыл свою книгу, положил ее себе на коленочки и углубился в чтение. Женщина предалась женским думам. Ига заговорила с женщиной через голову лодочника, совершавшую маятниковые движения. Беседовали, они, очевидно, о детях, потому что тетка погладила своего по голове, говоря: "Он у меня шибко умный. Все читает, читает... хотя в школу пойдем только нынче".

Мальчик уворачивался головой, как самостоятельный кот, не терпящий ласки. Обложка его книги цветом напоминала плитку шоколада, а пухлый желтоватый блок страниц - начинку. Георг почувствовал голод и подумал: "Я в его годы конфеты лопал, а не книжки читал..."

- Хочу шоколадку, - сказал малолетний вундеркинд, отрываясь от книги.

- Ты уже одну съел, когда шли сюда, - ответила женщина.

- Еще хочу.

- Жопка слипнется.

- Нет, не слипнется...

Они заспорили: слипнется или нет.

Почитай нам какую-нибудь сказку, - сказал Георг пацану, чтобы отвлечь их от бессмысленной перебранки.

- Ой, вы знаете, он ведь у меня сказок не читает, - пожаловалась тетка, поправляя платок и, казалось, сейчас заплачет, но вдруг рассмеялась: Он все этих читает... Шопер... гар... Шопенгалтера что ли... Вот не могу выговорить.

- Шопенгауэра? - подсказала Инга

- Ага, - обрадовалась женщина, - все вот таких... Прям, я удивляюсь, и в кого он такой пошел: ни в мать ни в отца - в проезжего купца, как грится...

Ингу разобрало любопытство, и она стала просить мальчика почитать.

- Ну-ка, давай читай вслух, - приказала женщина своему отпрыску, - и с выражением.

- "Бардо Тедол". Тибетская книга мертвых", - огласил название книги мальчик.

Георг и Инга оторопело переглянулись. А тот стал читать текст, сначала нехотя, потом все более и более увлекаясь:

- "...Допустим, вы скончались от обжорства или погибли при бомбежке, не важно, главное, что вы мертвы. Поймите это и не ропщите. Осознайте сей факт. Вы умерли. Иными словами, врезали дуба, отбросили коньки. Перво-наперво, не паникуйте. Скажите себе: "все хорошо!" Иначе вами овладеет страх, который увлечет вас в долину кармических миражей и низвергнитесь вы в область страданий..."

- Прости, мальчик, - прервал чтеца Георг. - Там что, буквально так и написано - "при бомбежке"...и еще слово "коньки"?..

- Иероглифы "тутань" и "гоого" имеют широкий спектр толкований, ответил мальчик, презрительно глядя поверх книги на вопрошавшего. - Я адаптирую текст к нашей повседневной обстановке. Чтоб вам было понятнее...

- А-а... - сказал Георг. - Хорошо, продолжай.

- "Итак, вы почили в бозе и вступили в первую область Царство Мертвых, называемую Чикай Бардо. В этих местах сознание еще парит в привычных местах своей деятельности, привычной географии - всего привычного, что составляло при жизни умирающего..."

- Что это там блестит? - воскликнула Инга, указывая рукой чуть левее курса лодки. Туман слегка рассеялся, и на том берегу, куда они направлялись, вспыхнула звезда. Осветила их и ослепила так, что приходилось зажмуриваться или отворачиваться. Даже равнодушный ко всему лодочник высунул свой нос из-под капюшона, взглянул в ту сторону, но сейчас же нос его, как крыса, юркнул обратно в тень, лодочник отвернулся и стал грести энергичнее.

- Это блеск Предвечного Света, Просветленной Яви, Первое, что видит умерший, переступив Порог... - ответил за всех умный мальчик, сунув палец между страниц полузакрытой книги.

- Это прожектор пограничного блок-поста, - сказал Георг трезвым мужским голосом и менее уверенно добавил: - Надеюсь, они не станут по нам стрелять...

На блок-посту действительно передумали стрелять, подняли столб голубовато-белого света в небо, где он почти растворился в просветленном воздушном пространстве. К лучу с блок-поста с какого-то другого места добавились еще парочка, и они вместе начали бродить по небу, окрашивая облака в серебристый цвет. Ничего интересного дальше не последовало, и мальчик продолжил чтение:

- "...Тут и звуки самые разные могут наполнить грохотом уже несуществующие уши, и, кроме света, удивительно острые лучи пронзительно вспыхнут миражами. Это стихии нашего тела показывают свою основу, свою суть. Сверкающие и пролетающие мимо видения, миражи - суть мысли и чувства умирающего..."