Александр Достерин - Феникс

Корректор Станислава Алексеевна Викторова

© Александр Достерин, 2021

ISBN 978-5-0055-0042-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– Дедушка Хьюго, но я же просил пистолет! Тот, что из новой рекламы магазина игрушек «Тойзерас». Он почти как настоящий! Я был бы самым крутым в классе.

– Да? И почему же ты так уверен, Билли? Мне кажется, эта машинка куда лучше оружия.

– Нет, машинкой нельзя целиться.

– А зачем целиться?

– Чтобы стрелять.

– А зачем стрелять?

– Ну, не знаю…, чтобы быть крутым и побеждать.

– Билли, Билли… нельзя победить, спустив курок. Будь люди чуточку умнее, мы бы и вовсе не знали ни о боевом оружии, ни игрушечном. Да… нам прививают жестокость с самых малых лет.

– Дедушка, я не понимаю, о чём ты. Всем покупают новенькие игрушечные пистолеты, автоматы, а мне… Джонни Роузу – нашему соседу на прошлой неделе родители подарили здоровенный дробовик. Он такой огромный, чуть ли не длиннее самого Джонни, а ты ни разу в жизни не купил мне и пачки разноцветных пуль!

– Ах, слишком долго я откладывал это, внук мой, но теперь, мне кажется, пора рассказать тебе одну историю, которая случилась со мной очень давно, во времена моего детства… Устраивайся поудобнее. Это будет долгая история, история, которую ты должен запомнить.

***

Прекрасно помню тот май две тысячи пятого года. С каждым днём погода радовала всё больше. Солнце стало чаще появляться и приятно припекало – особенно я любил, когда оно светило в спину. Тучи в те дни обходили мой городок стороной, как будто их об этом очень учтиво попросили. Пейзажи вокруг набирались красками, наряжаясь к предстоящему лету. Птицы пели всё громче, заливая весь лес своими трелями, воздух, приятно щекочущий лёгкие, стал мягким и густым: словно жидкость он врывался внутрь, оставляя сладкое послевкусие. Много кто отдал бы тысячи долларов, чтобы насладиться атмосферой столь утончённой, столь девственной…

Я тогда был отнюдь не дряхлым и немощным стариком, я был юнцом лет двенадцати, свободным и безмятежным: ничего не волнует, никаких обязательств и проблем, есть только ты, бросающий вызов всему миру, готовый втянуться в любую заварушку, какой бы та не была. Золотые времена!

Штат Вашингтон всегда славился своими густыми, живописными лесами, грациозно возвышающимися над плодородной, мягкой землёй. Я обожал эти растительные пейзажи, как никто другой – практически всё свободное время я проводил в небольшом лесу, который в то время казался мне необъятным храмом природы. Лес удачно затесался между моим городом, шоссе и крохотным озером. Благодаря этим трём границам, заблудиться было просто-напросто невозможно, поэтому родители без лишних переживаний отпускали меня на прогулки.

Я любил этот лес. Когда большая часть снега оставляла его территории, я словно переезжал в него, проводя колоссальное количество времени в компании кустов, травы и ветвей.

Это была суббота… или воскресенье, не помню, а впрочем, неважно. Помню разве что, как бежал сломя голову по своему маленькому маршруту, который сложился у меня за время многократных вылазок. Солнце жгло мне левую щёку и заставляло прищуриваться, я бежал, минуя толстые, могучие стволы деревьев, размахивая палкой, срубая мелкие ветки кустов и папоротник, представляя, что они мои самые заклятые враги. «Быстрее, ещё быстрее! Кувырок!» – подсказывал я сам себе… эх, сколько бы я отдал за ещё одну такую прогулку… Одышка почти не мешала мне, я был, как и всегда, на кураже и просто улыбался, делая шаг за шагом, прыжок за прыжком. А вот и знакомый ручей, который я обычно перелетал на самодельной лиане, что свисала с одной из веток размашистой ели. Признаюсь, привязать её туда было не просто, я рисковал сломать себе что-нибудь, но ещё сложнее было потом объяснить отцу, куда вдруг неожиданно делись все буксировочные ремни.

Секунда и переливистый блеск ручья, смешанный с моим отражением, мелькает под ногами, всплеск воды от упавших в неё кусков земли с моих ботинок, и… «Приземление!» – вскрикиваю я, не останавливаясь. Как же это было восхитительно! Я повернул. Теперь солнце светило мне в лицо, я как будто пытался догнать его и оторвать крохотный кусочек на память. На этом моменте я всегда ускорялся, ибо мой маршрут подходил к завершению.

В итоге я врывался на небольшую поляну, где находилось старое, заброшенное здание, чем-то напоминающее гараж. Полуразрушенное оно одиноко доживало свой век. От второго этажа на тот момент уже мало что осталось. Это было моё любимое место. Стены из холодного, рубинового, будто вечно влажного кирпича, поросшие мхом и плющом, придавали этому месту долю загадочности и спокойствия, солнечные лучи гуляли между окнами и дверными пролетами, отражаясь в разбитых бутылках. Внутри доживали свой век пара-тройка старых ведер, расписанных коррозией, каждое в своём уникальном стиле, мать природа не терпит дешевых дублей.

Обилие самых разных теней, невольно вытягивающихся к концу дня в громадные пласты темноты, приятно охлаждали. Я поднимался на второй этаж, садился на край и просто наблюдал, пока моё дыхание полностью не унималось после небольшой пробежки. Я был мечтателем… и мечты, которые охватывали меня в то время, очень хорошо знакомы тебе, Билли.

Как и многие мальчишки моего возраста, я грезил военным искусством, я бы даже сказал много больше, чем мои сверстники. В моде были боевики… Как часто я представлял себя генералом, охваченным славой пройденных битв и сражений, бесстрашным и непобедимым. Я представлял себя солдатом, несущим свободу, хотя даже не знал, что это, не понимал её цены и значения. Для мальчишки двенадцати лет это всего лишь слово, которым направо и налево сорят взрослые. А раз для взрослых это так важно, что ж…

Охваченный идеалами великих полководцев, я много думал. Без сомнений, в то время меня тянуло в армию. Даже когда я бежал к своей «крепости», я представлял погоню, а врагами – встречающиеся на пути растения и деревья. Как же это было глупо! Но ничего не сможет противостоять фантазии ребёнка. Я трепетно мечтал о прерывистых хлопках выстрелов, их вспышках, подобных сотням фотокамер, работающих повсеместно, о седой дымке тяжёлого утреннего тумана, о запахе сырой земли, выборочно вспаханной стальными снарядами, и едва уловимом аромате пороха, обжигающего ноздри. Что касается смерти, то я был уверен, что непобедим. А как же иначе, если не так?

Представления о доблестных криках солдат, бегущих в атаку просто приводили меня в невообразимый восторг. Я сидел, закрыв глаза, и погружался в этот прелестный абстрактный мир, где я был творцом всего происходящего. Бог позволил нам творить в своём разуме – кто знает, может, и весь наш мир лишь плод его воображения…