Светлана Ягупова - Феномен Табачковой

И прямоугольное зеркало было снято.

На миг пришла неловкость оттого, что она ждет почти незнакомого мужчину, но быстро исчезла. У них с Сашенькой всегда было в доме многолюдно. Да и не свыклась еще с ролью одинокой женщины.

Аленушкин пришел ровно в пять. Церемонно, по-старомодному, поцеловал хозяйке руку, чем рассмешил ее, снял пальто и протянул термос в фиалках.

— Я думала, принесете пачку кофе, — не скрывая разочарования, сказала она.

— Пачка само собою, — он вынул из кармана пиджака маленькую пачечку, похожую на чайную. — Заваривается же кофе только в термосе, и не в каком-нибудь, а именно в моем, с цветочками, — и, заглянув в зеркало, пригладил пятерней густую шевелюру.

От внимания Анны Матвеевны не ускользнуло, что он слегка улыбнулся своему отражению, даже подмигнул ему.

Они прошли в кухню.

— Кофе мой особого сорта и очень мелкого помола, — сказал Вениамин Сергеевич, распаковывая пачку. — Мне привез его из заграничной командировки давний приятель. Не ищите названия фирмы или страны, оно куплено у старой негритянки на одном из африканских рынков.

— Чудеса, — Анна Матвеевна чиркнула спичкой и поставила на плиту чайник. — Вы какой-то весь сказочный, Вениамин Сергеевич, с головы до ног. Стоило мне подумать в парке о кофе, как возникли вы со своим термосом. А теперь вот это, — она поднесла к глазам пачку из фольги, на которой красовалась желтая наклейка с изображением человека, держащего на ладони бабочку.

— Должно быть, это символ мысли?

— Угадали, — кивнул Аленушкин, зачерпывая ложечкой кофе и ссыпая его в термос. — Теперь зальем кипятком и минут пятнадцать пусть настаивается.

— Что ж, кипятить совсем не надо?

— Ни в коем случае. При этом заметьте — кофе вовсе не растворимый. Ну а когда, позвольте спросить, можно встретиться с вашими голосами?

— Что же я, и квартиру не показала, — спохватилась она и повела его в комнату. — Они проживают здесь.

— И правильно делают, — улыбнулся он. — Для одной тут, пожалуй, просторно. Сколько метров?

— Двадцать два. По проекту какого-то щедрого инженера.

— Сюда бы обстановочку.

— Я мало что взяла из старого дома. А это, — она обвела взглядом комнату, — это все, что пока купила. Даже занавесей еще нет — старые узкими оказались. И знаете, нет никакого желания…

— А где все-таки голоса?

— Временно удалось избавиться. Правда, способ не совсем надежный — при помощи шариков, — она показала шумозащитные тампоны из пористого материала, напоминающего пчелиные соты. — Стоит вложить в уши, и голоса исчезают. Но ведь это не выход. Сядьте-ка сюда, — указала на диван. — Вряд ли, но… — И села рядом. — Закройте глаза. Слышите? — прошептала она. Кто-то заразительно хохочет… Чье-то бормотанье… Крик…

— Ничего не слышу. Тишина.

Анна Матвеевна грустно усмехнулась.

— А я-то надеялась — вдруг услышите. — И с отчаянием воскликнула; — Но они есть, есть!

— Я верю вам, — Аленушкин положил руку на ее плечо.

Она признательно взглянула на него.

— О чем же они?..

— О всяком. В это время их почему-то всегда особенно много, — она болезненно поморщилась и закрыла глаза. — Они налетают друг на друга, сталкиваются, расшибаются, сплетаются. Но кое-что можно разобрать. Ребенок плачет… А вот говорят:

«…к чему этот Еремеев, если… полетели, полетело… оси магнитных цилиндров… дно Тихого Океана… за человек… вовсе не его амплуа… завтра собрание и все… пошел Иванушка… карбюратор погнуло… пересекают ось, конуса… светлые и большие, поэтому… молчи… и вот когда мы увидимся, все выяснится… до завтра… как жарко…»

Анна Матвеевна выпалила это без передышки, замолчала, прислушиваясь к чему-то, вздрогнула и открыла глаза.

— Стонет и охает старуха, похоже на предсмертные вздохи. Ссорятся муж с женой. Кто-то зовет кого-то. Нет, все это не только любопытно, но и нелегко. Очень похоже на то, как ловишь транзистором УКВ. Даже несколькими транзисторами сразу.

— Как вы сказали? Транзистор? — Вениамин Сергеевич задумался. Видно было, что все услышанное произвело на него впечатление. Он встал, прошелся по комнате, внимательно осмотрел квартиру, заглянул даже в ванную и туалет, посмотрел в окна. Взволнованный, вернулся на место.

— Это кажется неправдоподобным, но дело в том, милейшая Анна Матвеевна, что не я, а вы сказочный человек. Вероятно, вы человек-радиоприемник.

Не удивляйтесь, наукой уже зарегистрирован подобный случай. В вашей комнате, возможно, генерируется электромагнитное поле. Отопительная система, электро- и радиопроводка — все это благодаря случайному, необычному расположению способствует тому, что вы слышите радиоволны. Вы наделены невероятным свойством.

— Нет, — уверенно возразила Анна Матвеевна. — Я же сказала, все это лишь похоже на радиоголоса. Да, минуту назад одна скандальная пара, о которой я вам сообщила, перебрасывалась такими словечками, каких не услышишь даже в пивной.

Аленушкин вынул из кармана пачку папирос и вопросительно взглянул на хозяйку.

— Курите, — разрешила она.

Сквозь пелену дыма он смотрел на нее почти восторженно.

— Если можно, еще, — попросил он с нетерпением и по-детски жадным любопытством. — Повторите сеанс.

При слове «сеанс» Анна Матвеевна невольно приняла важную позу и опять закрыла глаза, вслушиваясь в хаос голосов. Губы ее шевелились, будто настраиваясь на определенный канал. Потом по лицу пробежала улыбка, из вьюги голосов она стала вылавливать слова, фразы:

«…азартно и нелепо… крокодил этакий… в Дагомее… листья жгут… руб двадцать… и от молний трагических с каждым годом светлей… на углу Севастопольской… собрала портфель… мелодраму разводят, но хочется верить… скоро, очень скоро… желтых было много».

— Опять кто-то плачет, — она открыла глаза. — Не выношу, когда плачут. Но хотела бы знать, что это за песенка? Грустный женский голосок. Я сразу узнаю его:

«Чистого неба, дальних дорог, зеленого луга, быстрых ног!».

— Вы — уникум, — Аленушкин быстро зашагал по комнате. — Не спорьте, я в этом убежден. Если есть люди, которые читают мысли, то ваша книга голоса. — Он опять заглянул во все углы, постучал костяшками пальцев по стенам, потом вдруг пропел: «Эй, вы, кони, кони, кони!», чем привел Анну Матвеевну в замешательство. — Слышали? Почти эхо. Я, кажется, понял в чем дело. Ваша комната расположена таким образом, что вбирает в себя самые отдаленные звуковые волны. Акустический феномен налицо. С точки зрения физики, чистейшая абракадабра. Однако напрашивается аналогия с эффектом морской раковины. Когда же вы закрываете глаза, срабатывает присущее только вам, какое-то шестое чувство, и вы начинаете слышать то, что говорится кто знает где. Хотел бы я выяснить, на каком расстоянии сказано все слышимое вами.